— Что с тобой? — шепотом спросил Альба, глядя на перекошенное лицо кронпринца. Михаэль смотрел на родственницу так, как если бы увидел труп.

— Ничего, — процедил тот. Голос его по теплоте не слишком отличался от голоса короля и королевы Верберга. Страх, ненависть сквозили в них; Астрея не чувствовала к себе никакой неприязни. Может, ей было попросту все равно. Как бы то ни было, появление Императрицы заставило всех эльфов крепко взяться за подготовку к свадьбе, что Михаэль ощутил на себе со всей болью. Примерка одежды, нанесение краски, укладывание волос происходило при Астрее, которая оказывалась недовольной всем подряд. Императрица любила порядок и точность; эльфам более по душе приходился хаос. Михаэлю казалось, что бедная портниха и «мама» происходят из разных планет, а то и разных миров. А он находится где-то посередине, на перепутье, не может найти места между холодным рационализмом и желанием жить, дыша полной грудью. Бесчувственность Михаэль взял от отца; человечность — от матери. Два противоположных качества сводили с ума. Никогда прежде кронпринц не понимал этого с подобной отчетливостью. Примеры стояли перед глазами.

Белая основа покрывала его лицо, грудь и руки. В любой другой день юноша обрадовался бы нежным девичьим рукам, скользящим по коже, но сегодня Михаэль думал совсем о другом. Где же Темный король, когда он так нужен? Вместо дальнего родственника, который стал самым близким из всех, рядом сидела ненавидимая Императрица.

— Нёрлэй был другим, — говорила Астрея часто, с разочарованием разглядывая внешность потомка, как если бы находилась в музее. Более всего она презирала янтарные глаза, доставшиеся от Адоры; да и в целом осуждала мягкость многих черт. Что Михаэль мог сделать? Ничего. Разве что сравнивать себя с отцом и дедом, чьи портреты висели в коридоре. Испорченная внешность, испорченная кровь, жалкое подобие великих предков…

Фиолетовые линии, изображавшие море, рисовали особенно долго. Рисовали, стирали из-за недовольства Императрицы, намечали заново. Кожа кронпринца горела от жгучего сока. Создавалось впечатление, будто их рисуют ядом или чем-то, что организм носителя серебристой крови не мог принять. «Серебро — оно как зараза…» — совершенно некстати пришла странная мысль, когда юная художница проводила кончиками пальцев по его скулам.

Золотые пятна нанесли быстрее всего. Этот цвет Михаэль всегда любил. Золото напоминает солнце.

— Клоун клоуном… — проворчал кронпринц, смотря в зеркало.

— Да, — раздался голос Астреи. — Твой отец выглядел большим клоуном в Аланде, когда пытался выловить невесту. Всего-то нужно было ударить ее льдом по голове, чтобы успокоилась, но Нёрлэй понял то не сразу.

Михаэль никак не ответил на сказанное и лишь отрешенно разглядывал белый халат, что нарекли в Верберге костюмом жениха. Абсолютно бабский костюм. Не хватало только ненавистного обруча-солнышка, который, к счастью, не могли найти. Тщетно кронпринц пытался не представлять сцену, описанную Астреей. Бьющуюся на побережье сирену, отца, управляющего водой, и окровавленный кусок льда. В горле стоял комок; Михаэль настойчиво изучал золотую вышивку на вороте.

— Когда мы вернемся в Анлос? — спросил Михаэль вполголоса, чтобы тишина не действовала на нервы.

— Выезжаем сегодня, — последовал ответ. — Свадебная карета сразу отправится в столицу. Я останусь здесь на пару дней, нужно многое обсудить с эльфийскими выскочками. За главного в Анлосе остаешься ты, поэтому не забудь про северный город. Желательно даже, чтобы ты переехал туда. Не доверяй выродку гор, — бросила она странную фразу, намекая на красноокую деву майомингов, что охраняла тайны семьи и мира.

— Разумеется. Ты учила никому не доверять.

— Кроме меня.

— Кроме тебя… мама.

«И в итоге я доверяю только Темному королю, — подумал Михаэль. — Даже смешно. Когда он придет?»

Он ждал его, как никогда ранее.

Темный король не появился ни во время подготовки, ни во время поездки по городу в закрытой карете до пляжа, ни во время одинокого стояния на берегу.

Небо оставалось девственно-чистым, ветер смолк, волны утихли — какой контраст со вчерашним днем! Солнце палило, грозя оставить ожоги на нежной коже… если бы ее не защищала краска. Михаэль устало, болезненно прикрыв глаза, смотрел на воды эльфийского залива. Где-то там, за туманной дымкой, скрывается земля вампиров. И почему он думает об этих проклятых созданиях даже сейчас?.. Михаэль выдохнул. Жарко. Температура словно повышалась с каждой минутой, дышать становилось труднее. А еще это глупое «солнце», сдавливающее лоб… Вспылив, Михаэль сорвал его и швырнул в залив, с мстительным удовольствием отметив круги на воде. Юноша сам не ожидал от себя подобных радикальных мер. Обычно он сохранял дьявольское ироничное спокойствие даже в минуты стресса. Однако день выводил из себя.

— Святая Мёрландия ее дери, — процедил кронпринц. — За такие страдания, Аделайн должна мне по меньшей мере… — что именно должна сделать вербергская принцесса, Михаэль так и не решил. В голове крутились мысли одна пакостнее другой. Он отказался от них, признав, что Аделайн тоже несладко. И вообще едва ли считает сегодняшнее событие праздником.

А солнце светило…

Увидев впереди алый флаг, который являлся сигналом к действию, Михаэль едва не расплакался от счастья. Поганые эльфы не додумались натянуть ткань под тем местом, где стоял кронпринц. Наследник Империи ощущал, что наряд прилип к нему второй кожей — как покрывало утром. Песок жег через подошву, глаза болели. Послав к святой Мёрландии все местные обычаи, Михаэль быстрым шагом направился навстречу Аделайн, чья лиловая фата наконец появилась на пляже. Какое ему дело до традиций! Через пару лет эльфы будут верить в Звезды и считать его, Михаэля, Верховным меморием, как остальные. Титул он ненавидел и рассчитывал отдать Астрее. «Показуху» кронпринц презирал. Эльфийская свадьба вполне подходила под это определение.

Задул долгожданный ветерок, вырвав у Михаэля полувздох, полустон. Зализанные назад волосы прядка за прядкой высвобождались из прически. Обувь зарывалась в песок, пару раз юноша наступил на юбку. Ему было все равно. Лишь бы встретить Аделайн и исчезнуть в полутьме церкви. В каком виде — то уже неважно. Любой, кто после припомнит его, будет сожжен на главной площади столицы. Мнение жрецов, эльфийских правителей, народа Верберга принца не интересовало.

Принцесса отчаянно показывала ему, чтобы Михаэль остановился, но юноша упрямо шел вперед. Тогда девушка, подобрав юбки, побежала навстречу. Искусственная коса вилась за спиной невесты хлесткой змеей. Аделайн не успевала за ним, как бы сильно ни хотела этого. Лишние шаги будущий муж успел сделать. Он прекрасно понимал содеянное. Наверное, по эльфийским меркам это подлинное богохульство.

— Всё, моя дорогая! — крикнул Михаэль издалека. Один вид Аделайн заставил пробудиться отменной серебристой вредности. — Теперь в браке буду верховодить я, ты будешь надо мной в других местах! Святые традиции нарушены!

На Аделайн было надето сиреневое с белым платье, пышное до такой степени, что жениху пришла на ум марля. Впрочем, на него тоже надели марлю. Озлобленная невеста откинула фату. Разукрашенное лицо принцессы от души повеселило Михаэля.

— Ты как панда, — сказал он, стоило суженной оказаться рядом.

— А ты… — выдохнула Аделайн. — Горный козел, вот ты кто. Неужели нельзя вести себя нормально хотя бы на свадьбе?! Я думала, ты издеваешься надо мной, но хотя бы осознаешь ответственность! Ты же совсем идиот! Боги теперь никогда не осветят наш брак! Корона… это наша реликвия, ей три века! И ты выбросил ее в море! Как только великая Аэрмиссе не забрала тебя с собой!

Глядя на взбешенную невесту, Михаэль не мог сдерживать радости. Кто бы мог подумать, что принцесса настолько религиозна? Хитро прищурившись, позабыв про жару, он произнес:

— Может, я специально это делаю? Чтобы…

— Чтобы я тебя возненавидела? Преуспел.

Он хотел сказать другое. Сглотнув комок в горле, Михаэль чинно произнес: