— Анни!

Вампирша резко подняла голову. Ее глаза горели безумным зеленым светом, губы блестели. Прогремел гром. «Кестрель», — подумала Анни. Молния пролетела над Ситри и ударила в камень. Пара осколков оцарапала и вторую щеку Анни. Вампирша с жаждой во взоре уставилась на алые капли, но была вынуждена отступить на пару метров, не спуская страждущего взгляда и то и дело облизывая губы.

— Ты как? — прошептала Кестрель, с испугом глядя на нее, и, не услышав ответа, оторвала от собственной перевязки кусок бинта. Марля легла на рану. Анни не чувствовала ничего, что было ниже плеча, в глазах стояла пелена. — Держись, мы не сможем вытащить тебя отсюда на себе.

— Что случилось? — сумела прошептать Анни.

— Они прорвались, — быстро произнесла Кестрель и встала. На теле коменданта крепости отчетливо различались синяки и повязки, скрывавшие новые раны.

— Уже встретилась с Валентайном, да? — со смешком заметила Ситри, намекая на длинный порез на животе, распоровший и металл доспехов, и кожу, после чего облизнулась.

Засверкали молнии. Они переливаясь в темноте, как жидкий свет, окружали Кестрель паутиной. Тысячи коротких вспышек. Анни поражалась быстротой ее движений: Кестрель сама была как молния, внезапная, яркая и резкая. Ее волосы разлетались в движении, но ни одна прядь не задела окружавшие меморию заряды. От смены красок и света у Анни зарябило в глазах, но вот Кестрель остановилась — пара секунд превратилась в минуту бури света — и выпустила молнию.

Снова раздался гром, оглушивший Анну. Часть крепостной стены отлетела, и Ситри, взлетев вместе с ней, взмахнула рукой в тщетной попытке удержаться — но упала обратно на камень, как тряпка.

— Анни, беги, скажи им… — горячо зашептала Кестрель. — Я выдержу, я быстрая, а ты еле на ногах стоишь. Не хочешь просто так уходить, помоги нашим внизу, только не здесь, пожалуйста!

— Помочь вашим внизу? Некому уже помогать, — произнес гулкий мужской голос. Ситри протянула к ним руку. Прочные металлические нити окутали меморий. Анни поморщилась, ощутив, как одна из нитей сделала очередной порез на коже, и застыла, чтобы не получить новые.

Воздух накалился статическими разрядами, стало трудно дышать, но, кажется, замечала это одна Анни. Валентайн, появившись вслед за своим голосом, встал рядом с Ситри, кинув один взгляд на убитого капитана. Рыцарь был весь в черном: матовый изрезанный плащ был наспех накинут на легкие доспехи. Темные с проседью волосы волной падали на широкие плечи, а бездушные глаза изучали Кестрель. Мужчина был крайне высок. Анни невольно засмотрелась на его хищное лицо.

— А я думала, придется самой разбираться, — капризно сказала Ситри, вставая. Она в предвкушении облизнула губы — теперь добыча не уйдет точно, загнанная в клетку. Анни не ощущала в себе сил, которые позволили бы ей спастись. Как завороженная, она смотрела на Валентайна, будто тот мог помочь. В сказках принцесс всегда защищали рыцари.

— Возникли проблемы, — гигант пожал плечами. — Ты же знаешь, я не убиваю женщин.

— И когда-нибудь именно это погубит тебя.

Валентайн продемонстрировал изорванный плащ, уже не прикрывающий доспехи.

— Царапаются как кошки, ничего более. Но одну все же пришлось отправить, — Валентайн показал пальцем на небо, — туда.

Анни пискнула.

— Майриор сказал от всех избавляться, — недовольно напомнила Ситри.

— Плевать мне, что он сказал! — рявкнул Валентайн, мгновенно вышедший из себя.

— Не хочешь их убивать, — в ответ взорвалась Ситри, — я это сделаю!

Она выхватила у Валентайна меч.

Анна почувствовала, как ее волос коснулся теплый воздух. Ситри застыла. Валентайн уставился куда-то наверх, ничего, однако, не предпринимая. Порывом ветра, более сильным, чем предыдущий, у Ситри вырвало меч. Анна не могла пошевелиться, чтобы увидеть, что происходит вокруг, но знала, что это Офелия. Рыцарь же по неведомой причине продолжал стоять ровно.

— Валентайн! — взвыла Ситри — ветер сносил ее в сторону обрыва. Шпильки противно царапали камень. Вампирша вызвала кинжал, но не успела его кинуть. Ее вопль раздался по всему ущелью и прервался негромким всплеском далеко внизу.

— Молодец, — с каким-то облегчением произнес Валентайн, обращаясь к маленькой кудрявой мемории, возникшей перед ним, и снес голову Офелии ударом меча. Тело безвольно упало в ореоле изорванной ткани, голова опустилась к его ногам с противным чавканием. Кестрель прикрыла глаза; Анни поняла, что ее начинает тошнить. Металлические нити, окружавшие их, внезапно исчезли — обе упали на пол от неожиданности. Рыцарь отер кровь со лба и взмахнул мечом, оставив на камне темный бурый след.

— Даю пять минут, — сказал он, — чтобы вы исчезли отсюда. — Валентайн пнул голову Офелии Нептане, отправив ее в обрыв.

========== Глава 25 Клинки Синааны ==========

1 число месяца Постериоры,

Валентайн Аустен

Развалины Палаис-иссе покрыл чистый, как солнечный свет, снег: бесчисленные шпили башен, виадуки, крепостные стены скрыла сияющая белизна, полностью соединяя замок с окружающим миром. Полотно зимы спрятало от небесного светила изорванные знамена, черные доспехи, бесчисленные тела людей, карриолов и меморий, угли осадных башен и Эдгара Вилена, легенды северных земель, обращенных в соль. На безлюдной площадке самой восточной башни, усыпанной металлом, лежал лишь он, вперив остекленевшие глаза в чистое небо. Кожа мертвеца посерела, кровь свернулась, почернела. Правая рука покоилась на груди, пронзенная иглами, в которые Стальной клинок превратил меч мужчины. Собственное оружие стало причиной смерти одного из величайших военных стратегов Мосант.

Снег покрыл всю землю, но не проник в ущелье Нойры, в которое пала Ситри, дочь Предательницы Сёршу.

Волны черной реки то и дело захлестывали Ситри, но поделать с этим она ничего не могла. Ее выбросило на маленький каменный остров в паре миль от Палаис-иссе. Рядом валялась голова мелкой дряни, сбросившей ее сюда — значит, Валентайн отомстил, и это чувство грело. Когда Ситри придет в себя настолько, что сможет ходить, она первым делом кинет голову в лаву, чтобы второму перерождению души убитой снился ад. Или выбросит в море, чтобы душу заковало в лед. Единственное, что она точно не будет делать — это уничтожать сразу. Пусть мучается дольше — может быть, вечность, если та существовала. Кто-то говорил, что смертным отмерено четыре перерождения, кто-то — что и после них души бездумно бродили по миру. Правды не знал никто, кроме Короля, владыки Синааны. Ее Короля.

Ситри хорошо помнила тот день, когда впервые увидела Повелителя. Он шел по волнам северного океана, зажигая на небе новые звезды. Прекрасный, всесильный. Король смог дать ей то, чего так жаждала дочь Сёршу — власть и бессмертие.

Спустя пару часов срослась рука: осколки костей долго жгли тело, прежде чем встали на нужное место и соединились в единое целое. Ситри, пересиливая боль, пользуясь единственным, что было рабочим в ее теле − той самой рукой, — забралась повыше, чтобы вода не захлестывала горло, нос и уши. Когда пролетаешь семь километров, задевая телом каждый выступ скалы, а потом падаешь в ледяную воду на глубину всего лишь два метра — поневоле ломаешь все, что только можешь. Наконец, встали на место шейные позвонки, и Ситри с наслаждением повертела головой, слушая хруст межпозвоночных соединений. Блаженство… Срослись кости пальцев и ключиц. Ситри диву давалась, в какой, оказывается, мешок с обрывками костей она превратилась. Такое было впервые.

Хорошо быть под проклятием. Чары Короля превращали боль в спутницу каждого дня, заставляли привыкнуть к ней, считать верной подругой. Проклятие притупляло ненужный инстинкт самосохранения и даже больше — сменяло на жажду импульсов в теле, гласящих, что оно живо. Оно преобразовывало инстинкт размножения в пустую страсть, вытаскивало из души пороки, которые было принято скрывать. Любовь к власти, алчность, похоть, гордость, зависть и другие грехи, не столь знакомые Ситри Танойтиш. Они блуждали в пустоте вместо сердца и были светочем непроглядно долгой жизни, темного ущелья, в который она пала по воле Короля.