— Прости, — шепнул Валери. — У меня нет дара. Вдруг посоветую не то?

Йонсу всхлипнула.

— Я хочу домой. И ребенка. Валери, давай…

— Света ради, Йонс! Не стоит заводить ребенка до того, как ты научишься управлять силой! Это опасно, с ним может что-нибудь случиться. Вспомни…

— Твою тетю, знаю! Я могу вовсе не изучить апейрон! — воскликнула Йонсу в сердцах. — Они меня не выпустят! Казнят как опасную, и что от меня останется?

— Успокойся!

— Я уже четвертый год пытаюсь это сделать и без толку!

Йонсу, выплеснув чувства, замолчала и прижалась к Валери, будто тот мог в любой момент сбежать или вовсе умереть. Понемногу энергия сходила на нет.

— Папа здоров? — сипло спросила полуэльфийка. Супруг приподнял ее за талию. Легкая, точно лебединое перышко, Йонсу оплела его руками и положила голову на плечо.

— Здоров, — подтвердил муж, запечатлев еще один поцелуй. — Носится с моими документами, требует переименовать Валерийские леса. Ну, когда я взял твою фамилию, он решил увековечить наши отношения на карте. Мике́ против.

Йонсу фыркнула рассерженной кошкой.

— Не удивлена.

— Йонс, ты такое пропустила! — попав в любимую стихию — сплетни, Валери оживился стократ. — В общем… Аделайн недавно забеременела.

— Забыла закрыться на ночь или оттаяла?

— Подробностей не знаю. Мике́ был во свету от счастья, даже странно, на остальных детей он так не реагировал. Ну, они бастарды, так что… — протянул Валери. — А Аделайн возьми и сделай аборт!

Уж чего-чего, а такого Йонсу, воспитанная в эльфийских традициях, не ожидала. Аборт считался ужасным грехом, намного более опасным, нежели половые отношения до брака. Прислужница Постериоры заставила Валери ждать их свадьбы, боясь кары; слово «аборт» вовсе вызвало ужас.

— Она теперь не попадет на берега!

Валери пожал плечами. Веру супруги он уважал, но не разделял.

— Мике́ был очень зол, кричал на нее пару часов. Не убил. Бабке ни слова не сказал о том, что натворила Аделайн, иначе бы точно вдовцом стал. Понимаешь, что это значит?

В тонкостях мышления Михаэля Йонсу даже разбираться не желала да и в целом находила время неподходящим для знакомства с ними. Она не видела мужа два месяца, какой Мёрландии Валери разговаривает о горячо презираемом ею человеке, а не о них?

— Влюблен! — сделал вывод Валери. — Я думал, он этого не умеет!

— Какой же ты романтик, — только и смогла покачать головой леди Ливэйг. «Ну хоть кто-то из нас», — добавила она. — Ладно, сейчас начнется дождь, надо загнать машину в пещеру.

— О, ты уже научилась?

— Легко, — произнесла Йонсу. — Я смотрю на небо и вижу сеть, по которой плывут огоньки. Они сияют ярче на востоке и приближаются, не мерцают. Так выглядит дождь.

— Сеть?

— Ее называют матрицей, — тоска отхлынула, и Ливэйг возбужденно продолжила: — Мосант создана из матрицы: и ты, и я, и океан, и камни на дороге… Она прекрасна. Она — строки кодов, описывающих жизнь. Я бы хотела изучить ее, а в храме твердят, как уничтожать нужные строки. Иногда мне кажется, что в храме готовят убийц.

Валери с интересом слушал и поморщился в самом конце речи:

— Ну что за фантазии, Йонс! Тебя учат, как использовать силу для остальных!

— Убивать можно тоже для остальных, — тихо сказала она и сразу же твердо решила, что никогда более не поднимет эту тему. С Валери приятно жить, а не рассуждать о жизни, чего Йонсу очень не хватало. Слова меморий запутали ее. Полуэльфийке твердили: если она закопает талант в землю, то совершит ужасный грех. Но что они требовали? Мастерство разрушения. Как оно поможет другим? Как в принципе смерть может в чем-то помочь? Об этом молчали.

Валери не понимал. С Валери весело ходить в походы или на концерты, целоваться или готовить завтраки вместе. Или рассматривать фотографии, слушать воспоминания мужа и удивляться, почему он помнит, а она — нет. Принимать дома друзей, наводить чистоту, жажда которая у обоих доходила до мании. Получать цветы, украшения без причины. Валери был такой «земной»… Йонсу хотелось летать, убежать от обычной жизни, что-то значить для остальных. Забавно: обучение в храме могло предоставить такую возможность, вот только какой ценой и для какой цели?

Самолюбивую Йонсу выводил из себя возможный факт, что ее могли использовать. В отце и любимом муже она не сомневалась, но все остальные вызывали острое чувство недоверия. Да, обладательница апейрона опасна и отправилась в храм только ради безопасности семьи. Однако что дальше? Главный меморий недвусмысленно дал понять: Михаэль желает видеть ее рядом, раз так, то личная гвардия при кронпринце — путь неизбежный. Служить презираемому человеку! Валери не смог бы переубедить бывшего друга, ведь они не общались со времен памятного бала. Отец тоже бессилен. На кронпринца оказывала влияние только леди Саманта Санурите, верховная мемория при Альдебаране. С ней Йонсу даже не была знакома.

Ливэйг поняла, что больше не может думать о сложившейся ситуации.

— Хватит, — решила она и опустилась на землю. — Пошли, иначе промокнем до нитки. Дождь будет довольно скверный.

Пещера находилась прямо в бухте. Пока Валери отгонял машину в их убежище, Йонсу педантично осматривала берег и замечала малейшие следы их пребывания. Все-таки плюсы в обучении храма есть. Например, вот след протектора колеса — его легко стереть физическим воздействием. Вот запах топлива, который Ливэйг уничтожила прямо в матрице целой строкой. Кому-то могло показаться, что адепты Постериоры всемогущи, но это было совсем не так. Они не умели создавать, в отличие от остальных адептов, не могли преобразовывать — только использовать окружающее пространство и выкидывать лишнее. Жизнь становилась проще и одновременно сложнее даже с таким даром.

Удостоверившись, что ни одна ищейка не поймет, где прячется пара и осталась ли она на берегу в целом, Йонсу побежала в пещеру. Холодный дождь мигом отрезвил ее, мантия на спине промокла, волосы, слипшись, свисали. Уметь бы управлять влагой, но, увы, Ливэйг была рождена не под той звездой. Все-таки с изучением других способностей возникали сложности.

Хитрый Валери уже разложил кресла в машине, превратив их в кровать.

— Я нарушаю с тобой все эльфийские законы подряд, — заметила Йонсу, складывая надоевшую мантию. Под ней адепты носили туники. Ткань облегала тело второй кожей. — И все-таки хочу ребенка, как положено.

— Тогда точно выгонят из храма, — совершенно здраво заявил Валери.

Полукровка закатила глаза.

— Тебе скоро сорок.

— И? Я родился, когда папане было шестьдесят три.

Йонсу не очень хотелось говорить, что любимый муж, обладая ветром в голове, может не дожить даже до пятидесяти. Она вздохнула и, скинув туфли, забралась в «кровать».

Фантомная дверь защищала уединение супругов на протяжении пяти часов.

Ливэйг проснулась, когда начало стремительно темнеть. Валери сопел под ухом, обнимая ее. Потребовались некоторые усилия, чтобы скинуть руку супруга. «Какой же ты…» — проворчала полуэльфийка мысленно. Люди не обладали легкостью, присущей ее виду, а Валери, отъевшийся на официальных обедах и достающий головой до всех люстр, считался тяжелым даже по их меркам. Чудо, что он ее не раздавил пару часов назад. Вспомнив кое о чем, Йонсу заинтересовано уставилась на кисть левой руки — кожа уже зажила, стала светлой и гладкой. Никаких следов их встречи, кроме улыбки на лице.

И все-таки пора уходить.

— Эй, — шикнула Ливэйг и, не получив реакции, пощекотала супруга. Валери буквально подскочил.

— Сколько раз просил так не делать! — вяло выругался он и начал тереть глаза. Иногда Йонсу казалось, что ребенка она уже завела. С нежностью взглянув на мужа, Ливэйг заметила:

— Невозможно удержаться, — после чего, оставив очередной поцелуй на его губах, потянулась за туникой. — Мне пора. Уверена, ищет весь храм.

— Уже?

— Я просила меня забрать, — напомнила Йонсу.

— А, да, — очнулся супруг. — Тогда действительно пора. Через два месяца, как обычно, когда светило Синааны вступит в созвездие звезды ветра?