«Помнишь?» — с нежностью подумала она, прочитав мысли.

«Безусловно». Любви не было, но по какой-то причине воспоминания, связанные с Мару, грели душу.

— Что с тобой случилось? — тихо спросил Михаэль, прижимая ткань к носу. Мару боязливо посмотрела в сторону императрицы, наблюдавшей за востоком.

— Ничего.

— Я прекрасно вижу, что у тебя перевязан живот. Кто это был? — прозвучавшее в ответ имя Михаэль был готов проклясть сразу.

Мару медленно подняла ладонь к его лицу и отерла незамеченную им кровь, поправила выбившиеся пряди, точно ребенку. Голубо-зеленые, цвета морской волны, глаза остались безмятежными, губы — спокойными. Ожившая статуя, не иначе.

— Я сама это сделала, — сказала Мару.

Михаэль попытался себя убедить, что ослышался.

— Сделала что? — уточнил он.

— Всадила пулю в живот, — хладнокровно сообщила Мару. — Пришлось использовать чары. Не опасно. Измазалась в чужой крови, чтобы замаскировать свою. Йонсу не хотела идти со мной, ничего другого в голову не пришло. Ты приказал — я сделала, — с иронией добавила она.

— Я того не стою.

— Не спорю, — совсем нахальным голосом отозвалась Мару. — Женщины часто делают глупости ради тех, кто их ни во что не ставит.

Михаэль опустил окровавленный платок и чудом сдержал улыбку. Да, глупостей от рассудительной Мару он не ожидал. Он и злился, и испытывал невыносимое облегчение от того, что Мару в безопасности.

— Ты должен быть благодарен, — прошептала она ему на ухо. — Из-за моей исполнительности ночка выйдет интересной.

После чего одарила взглядом, полным презрения.

— Выезжаем, Мару, — прервала их разговор Астрея. Правительница Хайленда не обладала даром телепатии и знать не знала, что происходило внутри Михаэля. Единственной силой, которой обладала Астрея Аустен, являлась сила земли, разрушавшая города и страны. В отличии от потомков, леди не чувствовала матрицу мира. Остальные не задумывались об этой детали. Разумеется, кроме кронпринца. Он разгадал семейную тайну уже давно.

Михаэлю пришлось проводить их до самых ворот замка, поддерживая Астрею за руку, как настоящему джентльмену, коим должен быть наследник престола. Мару, к неудовольствию кронпринца, помогал спускаться лорд Вэйрон. Оставив хаос и разрушение на слуг, правительница и ее главная фрейлина уехали в эльфийскую столицу. Марко некоторое время усердно махал карете вслед. Едва повозка скрылась за поворотом, Марко опустил руку и погасил улыбку.

— Что ж ты ее не убил? — спросил он. — Может вернуться.

Михаэль пожал плечами. Юноша не зря боялся — вернется Бесплотный клинок именно к помешавшему Марко. Но кронпринца подчиненный не волновал.

— Пусть возвращается. Она не бессмертная.

— Ходят слухи, что наоборот.

— Слухи, лорд, — подчеркнул Михаэль холодно. Они медленно начали подниматься в сторону этажа Ленроев. Задания Астреи отступили на второй план. Не было бы никого, кто проконтролировал бы их исполнение. Солнце зашло, Сёршу закрылась в комнатах — бывший Клинок Короля боялся ночи. Внутренний замок Анлоса ожил: по этажам бегали слуги, приготавливаясь к очередному веселью.

— Боюсь, как бы не начали без меня! — крикнул Марко и бросился стремглав по лестнице. Михаэль, презрительно опустив уголок губ, проводил его взглядом и щелкнул пальцами.

— Черный пиджак, — приказал он.

Кто-то спустя минуту вложил его в руку принца, и Михаэль переоделся, кинув испачканный кровью пиджак на пол. Нос продолжал болеть. Изредка он щелкал, как сломанные часы. Сверху уже доносились звуки веселья. Спэйси наверняка кружился в толпе девушек, Ригель, точно нахохлившийся злой ворон, сидел в углу в окружении дыма, чтобы в конце выдать какую-то подлость. Селеста и Марко наверняка уже вместе. Михаэлю не было никакого дела до их отношений. К проститутке Селесте он и относился соответственно. А Йонсу… что же делает Йонсу? Все так же пьет, как раньше?

Да, он окончательно решил расквитаться с полуэльфийкой сегодня, и пусть она не будет помнить абсолютно ничего. Едва ли та будет как-то сопротивляться. Грустно, конечно, что настоящий характер Йонсу не получится сломать, но развлечение на одну ночь — тоже приятная перспектива.

Музыка оглушала. Басы, рвущиеся из иноземных колонок, едва не выбивали дверь. Пол дрожал, ручка вибрировала. Петли чуть скрипнули, когда Михаэль Аустен вошел в спальню Селесты Ленрой.

Хозяйка комнаты грелась в объятиях Марко; дурачок Спэйси пропал в толпе девушек; Ригель пытался разговаривать с Йонсу, растекшейся по кровати в беспамятстве. Заметив руку мёрландского принца, лежащую на оголенном колене Ливэйг, Михаэль подошел к ним. Внутри снова заклокотала ярость. Какой-то мёрландский принц не разрушит его планы.

— Отошел, — приказал он, едва перебивая шум музыки. Пришлось практически кричать.

Ригель наконец заметил Михаэля. Мутные глаза парня потемнели и вцепились в клятого врага. Он явно считал принца таковым.

— С какой стати? — с издевкой спросил Ригель. Руку он убирать не собирался. Йонсу лежала в абсолютном расслабении и едва не спала. Ей не мешали ни шумы музыки, ни возня справа.

Спорить Михаэль не стал. Размахнувшись, он ударил Ригеля кулаком по скуле, отчего тот кубарем скатился с кровати, и подхватил Йонсу за талию. Ливэйг оказалась легкой, как пушинка. Безвольно повиснув на плече принца, она что-то напевала себе под нос. Сзади раздавались ругань Ригеля и причитания Селесты, Марко что-то кричал ему сквозь музыку. Один только Ленрой-младший продолжал беззаботно кружиться в толпе девушек, ничего не замечая. К чести остроухого, Спэйси никогда не интересовался их встречами и приходил по каким-то иным причинам.

Михаэль закрыл дверь.

Выяснив у одной из служанок местоположение спальни новой фрейлины, он спустился на этаж ниже. Йонсу уже заснула. Она пахла лавандой и мятой, как и все вокруг, кроме Мару. Лаванда и мята, мята и лаванда… Тело Ливэйг безвольно болталось, кажется, по дороге она уронила туфлю, но возвращаться Михаэль не стал.

— Седьмая, — вслух произнес он, оглядываясь и поворачиваясь из стороны в сторону, отчего грудь Йонсу несильно била его по спине. — Седьмая, где же эта седьмая…

Спальня оказалась в самом конце коридоре. Лазерный луч легко вскрыл замок; войдя, он мысленно зажег люстру на потолке. Кинув Йонсу на застеленную нетронутую кровать, Михаэль закрыл дверь на второй шпингалет.

Кронпринц отвернулся от двери и сдернул с шеи галстук. Ненавидимая деталь одежды упала на пол. Мужчина чуть наклонил голову, разминая затекшие мышцы. Взгляд прикипел к кровати. Михаэль чувствовал в себе холод, хрустальный холод, что заморозил все чувства. Осталось только одно, и оно заставляло идти вперед, к телу, раскинувшему руки на одеяле. Похоть с примесью мести, отрешенная, алчная.

Он жаждал обладать этой женщиной. При встрече Йонсу Ливэйг отвергла его предложение с необоснованной гордостью. Эльфийка не обладала ничем, что бы позволило ей говорить так с ним, принцем Хайленда: ни происхождением, ни красотой, ни влиянием. Михаэль затаил обиду на много лет — теперь Йонсу Ливэйг не имеет права отказать. Более того, ее согласие в этот раз не понадобится.

Михаэль с педантичностью, не сводя с тела глаз, снял наручные часы и положил на ближайшую полку. Забудет — нестрашно. Он всегда сможет вернуться. Едва ли принца кто-то остановит. Михаэль самодовольно пригладил волосы и подошел к кровати.

Кронпринц Хайленда всегда получал то, что хотел, и всегда мстил за обиды вне зависимости от срока их нанесения.

========== Глава 12 Апейрон ==========

3018 год от сотворения мира

Обойти охрану не составило труда.

Йонсу кралась по переходам храма, тщательно анализируя происходящее. Главный меморий проводил занятие с группой, его помощницы разбирались с фантомным монстром, которого она выпустила в искусственное озеро посреди сада. В любом городе, в любом святилище обязательно должен быть сад. Это своего рода символ империи; в отличие от флагов и гербов, цветы хотя бы красивы. Они, однако, начинали раздражать меморию четвертого года обучения — как большинство вещей, ее окружавших. Двадцатитрехлетняя полуэльфийка не находила себе места в закрытом от всех храме.