Весь стол разом поднял взгляды к Ливэйг, и Михаэль присоединился к остальным. Мило порозовевшая полуэльфийка не знала, как скрыться от повышенного внимания. Настоящая Йонсу скорее бы гордо выпрямилась и начала разглядывать всех в ответ. Сейчас она разглядывала только пол. Нынешняя Йонсу совершенно не могла дать отпор. Это ли не шанс? Михаэль до сих пор помнил прозвучавший во время их первой встречи отказ. Принц империи всегда получает то, что хочет, даже если прошло около десяти тысяч лет.

«Не вздумай», — донеслась до принца мысль жены, что окончательно определило его решение.

— Михаэль, уступи девушке место.

Иногда Астрея обращалась с ним как собакой или надоедливым ребенком, а Ливэйг даже в беспамятстве ухитрялась бить по гордости. С какой стати кронпринц империи должен уступать место обычной дочери торгаша? Злость впила острые коготки в Михаэля, и он, не в силах сдержаться, в бешенстве посмотрел на императрицу. Знал, что ей все равно. Она не поймет человеческих эмоций.

— Прибереги взгляд для тех, кто посмел ранить твою супругу, — все же произнесла Астрея. — Не терплю запах крови.

Ранение? Кровь? Михаэль, с грохотом отодвинув стул, встал. Он проскользнул между Йонсу и Астреей, на секунду задержав взгляд на эльфийке. Та вновь порозовела, но Михаэлю было не до любовных побед. Он пытался мысленно связаться с Мару, но та закрыла сознание, оставляя в неизвестности. Михаэль почувствовал, что начинает выходить из себя. Неизвестность раздражала его.

— Прошу миледи просить меня, — будто назло ему произнесла Мару. — Не хотелось доставлять вам неудобства и волновать мужа. Я сейчас же уйду с вашего разрешения.

— Михаэль, это недопустимо — нападение на члена императорской фамилии в столице Хайленда, кем бы он ни был, — заметила правительница. — Немедленно займись.

Заняться чем? Почему Мару молчит? «Не хотелось волновать»! А заняться поиском мерзавцев Михаэль мог бы и без одобрения императрицы, оно ему не нужно.

— С вашего разрешения я провожу супругу в наши покои, — сказал Михаэль сквозь зубы.

— Нет, она дойдет сама, — сказала императрица. — Поднимись на крышу и встреть Бесплотного клинка. Наша гостья прибыла.

Какое ему дело до Бесплотного клинка? Пусть хоть камнем падет в бездну, Михаэлю нужно было знать, кто посмел поднять руку на его жену. Поднять руку на нее — все равно что плюнуть на эполеты. Полнейшее неуважение.

— Миледи, — вновь обратился он, чувствуя, что кровь медленно, но верно, начинает закипать, — я не единственный в зале, кто способен принять гостью достойно. Прошу разрешения проводить супругу.

Как унизительно происходящее. Почему он должен ждать одобрения старой, выжившей из ума вешалки?

— Ты единственный, кому я доверяю в этом зале, — ответила Астрея. — Не продолжай со мной спор и иди. Твоя жена — не маленькая девочка и уйдет сама, чтобы не портить мне настроение своей вонью. Мару, посети лекаря, прежде чем садиться в мою карету. Твоя дочь достаточно сообразительна, чтобы собрать вещи на завтра?

Ногти впились в ладонь от ярости. Как она смеет говорить подобное в адрес Сэрайз? Перед глазами заплясали голубые искры.

— Полагаю, что так, миледи, — вдруг подала голос Мару. — Я исполню ваши приказы незамедлительно.

«Прекрати с ней спорить».

Окончательно выйдя из себя после сообщения Мару, Михаэль резко сошел с места. Он больше не мог находиться рядом с самодурной императрицей. Ему хотелось уйти, разобраться с Бесплотным клинком и после устроить очередную чистку неверных короне. Если понадобится, он был готов избавиться и от невинных, чтобы устрашить других, не пропустить настоящего предателя. Какая разница! В Мосант перерождаются четырежды. Бог каждому дал одинаковое количество шансов, и если кому-то не хватило сил добраться элиты… Значит, они — балласт и подлежат уничтожению. Таков естественный отбор.

— Итак, — произнесла Астрея. — Йонсу Ливэйг. Я помню. Это тебе был отдан приказ вернуть принцессу Кэтрин Вилариас на ее законное место, верно?

Именно эту фразу Михаэль услышал, прежде чем закрыть дверь в обеденную залу императорской семьи. Та не пропускала ни звука. Наступила тишина.

Что произошло с Мару? Насколько серьезно ранение?

Он шел на центральный балкон императорской башни, и с каждым шагом становилось холоднее. Оледенели вековые зачарованные плиты пола, звенели хрустальные люстры, иней покрывал стены. Начинал дуть ветер. «Лета злится, — подумал Михаэль. — Почему?» Бесплотный клинок Синааны не позволял себе выбросы чувств и эмоций, подобно ему и Мару, но сейчас что-то вывело Лету из равновесия, как сапфировая стела вывела из равновесия Михаэля днем ранее. Мороз крепчал, ветер усиливался, и вскоре в лицо острыми осколками забили снежинки. Внезапный порыв ветра едва не снес принца с ног. Балконную раму вырвало из стены вместе со стеклом.

Михаэль успел выставить руку и поставить световой барьер. Искры заиграли по осколкам стекла, отражая лучи.

Морозная туча, смешанная со тьмой и пылью, застыла на границе дня и ночи. Кронпринц присмотрелся. Сквозь снег с трудом можно было разглядеть женскую фигуру в платье. Лету Инколоре он боялся не меньше, чем Кэтрин Аустен.

— Думаешь, самый умный? — прошипела фигура. — Думаешь, победишь его?

Заклинание подняло Михаэля вверх и со всей силы ударило о потолок. В голове потемнело от боли. Бесплотный клинок держал его в воздухе, не давая упасть. Лазерный барьер продолжал гореть, и сквозь него Лета не спешила проходить. Ее серая фигура скользила по той стороне, в тени, на фоне заката. Уходящее солнце не причиняло созданиям Синааны вреда; дневной свет оставлял ожоги и даже обращал в пепел плоть.

Михаэля снова потянуло вниз какой-то невообразимой силой, полной холодной ярости и ненависти. Пол приближался — все, что успел сделать принц, это защитить лицо. Тем не менее, нос хрустнул. Вспышка боли пронзила голову. Лазерный барьер потух. Мороз и снег нахлынули на Михаэля необузданной волной. «Убьет?» — мелькнула в голове равнодушная мысль. Михаэль с усилием приподнялся. Из носа текла серебристая кровь, капая на пиджак. Причина всех проблем, наследие создателя Мосант.

— Я не собираюсь его побеждать, — сказал Михаэль, смотря на серую леди, очертания которой с трудом различались на фоне зимы. Луч ночного света отрезал крепления хрустальной люстры, висевшей над Летой; люстра начала падать, но Клинок остановил ее движением изможденных пальцев.

— Лжешь, — прошипела Инколоре, откидывая хрусталь за спину.

На самом деле кронпринц осознанно тянул время. По лестнице поднималась Астрея, Михаэль знал. И он сам не собирался причинять вред взбесившейся любви Короля, пусть это делает императрица, которую владыка Синааны не посмеет коснуться пальцем. Михаэль соткал из лунных нитей стену шириной с коридор, медленно плывущую на Бесплотный клинок. Против этого Лета уже ничего не могла сделать. Звезды были не на стороне Михаэля Аустена, но разве это важно? За двенадцать тысяч лет легко понять, что любая магия зависит только от желания. Возможно все.

— Никогда не лгу, — ответил Михаэль. — Если ты еще помнишь, Валетта.

Лазерная сеть погасла; кронпринц отступил на полшага к стене, открывая путь для Астреи Аустен. Сзади теснились Марко Вэйрон и Мару.

Каменный пласт пола обломился ровно в том месте, где стоял Михаэль, и, управляемый магией правительницы, понесся в сторону Леты. Краем глаза кронпринц заметил, что Марко сдерживает воздух вокруг Клинка, не давая тому двигаться. Камень сжался, затрескался и окружил Лету плотным коконом. Резко выставив руку, Астрея Аустен вышвырнула созданный шар из коридора через выбитый балкон, отправив его в небо. В сторону востока. В сторону Синааны.

— Больно? — с заботой в голосе спросила Мару, обращаясь к мужу. Михаэль потрогал нос и поморщился. Пройдет минут двадцать, прежде чем тот срастется. Кровь продолжала идти.

— Надо было ее убить, — проворчал он.

— Нет, — шепнула Мару. — Ты знаешь почему, — она оторвала от подола платья кусочек ткани и подала Михаэлю. Тот молча принял помощь. Кусочек платья пах сиренью. Запах сирени многое значил для них… Много лет назад, когда они впервые встретились, в комнате у кровати стоял именно такой букет.