— Передать императрице лично в руки, — негромко произнес кронпринц, вытаскивая из ящика стола писчую бумагу и перьевую ручку. — Не говори вслух, от кого оно, я подпишу. Как можно скорее передай, — чиркнув пару слов об эльфийском городе и неуплате налогов, он сложил бумагу. — Постарайся не встречать леди Мару. Поняла?

Девушка послушно приняла в руки записку.

— Завтра в три.

Служанка подняла глаза на него, стоящего буквально в паре сантиметров. Михаэль не удосужился даже закутаться в полотенце. Он не находил причин для стеснения. Глупо и странно считать себя небезупречным, находясь в родственных связях с богами. Единственный изъян нынешнего кронпринца империи, как и всех предыдущих, заключался в характере.

— Простите…

— Приходишь сюда завтра в три, — повторил он. — Уходи.

Апартаменты снова опустели, освободив голову от ненужных мыслей.

«Шестьдесят шесть миллионов из Верберга, — принялся считать Михаэль. — Около восьмидесяти из Аливьен-иссе и окрестностей. На Каалем-сум можно не рассчитывать. Я спасу от жизни сто сорок шесть миллионов смертных… и себя». А стрелка часов, между тем, уже касалась времени обеда в зале леди Астреи. «Мару прочтет мысли этой дуры обязательно, — думал кронпринц, спешно расчесывая волосы, которые уже успели высохнуть от невыносимой жары столицы. — А дура будет думать только о завтрашней встрече. Про письмо даже не вспомнит, пока не увидит Астрею. Все получится».

Да, все обязано получиться. Осталась лишь пара штрихов. Для правдоподобия можно даже обмолвиться о возможной войне — Астрея все равно не воспримет слова всерьез, и тем неприятнее для нее будет первая битва.

Белая рубашка приятно холодила тело. Пиджак он застегнул на одну пуговицу из двух — как положено по этикету. Ловко завязав любимый красный галстук на шее, Михаэль вышел из спальни и направился наверх, к обеденной зале.

Рассуждай объективно. Не давай эмоциям принимать неверных решений. Он прожил слишком много и знал, что большинство вещей на свете не имеет смысла. Все имеет конец, разница лишь в том, когда и при каких обстоятельствах он придет. И Михаэль с содроганием понимал, что заслужит на похоронах скорее овации, чем искренние слезы, а вырубленный мечами общественный строй развеется по ветру, не успеют опустить гроб. Он не мог этого допустить. И, говоря искренне, второе занимало сильнее первого.

Ароматы блюд и духов ударили в лицо вместе с какофонией чужих мыслей. Слишком большое количество разумных существ в зале не позволяло отделять нужные суждения от общего фона. Около стола сновали юноши и девушки с подносами, полными изысканно-вычурных тарелок: глубоких, закусочных, десертных, удлиненных для рыбы, салатниц, розеток и креманок… Вазы, соусницы… Михаэль окинул взглядом собравшихся (слуги его не интересовали). Астрея неспешно пила приготовленный напиток, выпрямив спину так, будто та не гнулась совсем. При виде Михаэля она чуть кивнула головой в знак приветствия — только он удостаивался этой чести. Сёршу пила кофе. Она даже не взглянула на зашедшего — их отношения испортились давно, еще в те времена, когда в столице обитала дочь Сёршу, за которой Михаэль из вредности ухаживал, хотя ничего красивого девушка собой не представляла. Рядом с Астреей стояла Мару, непривычно нервная и зажатая. И, наконец, за стулом правительницы пряталась Йонсу в темно-зеленом платье, очень похожем на то, которое было на полуэльфийке в день их первой встречи. Роскошные волосы Ливэйг Мару, зная о слабостях мужа, приказала стянуть в косу. Настоящая Йонсу никогда бы не позволила сделать подобного… Полная свобода — вот ее кредо. Погасив улыбку, Михаэль сел за стол слева от Астреи. Теперь он не мог наблюдать за Ливэйг, но знал, что та смотрит на него. Впрочем, не только она. Мару сверлила мужа взглядом; около тарелки Астреи Михаэль заметил записку, уже открытую и прочтенную. Наказание за невыполненное Эрроданом задание не заставит себя ждать, а Сёршу в очередной раз останется с носом. Их малопонятное другим противостояние никогда не заставляло скучать.

— Смотри в пол, как положено, — услышал Михаэль голос Мару и с трудом сдержал улыбку.

Вслед за принцем в зале появилась Селеста, после — Спэйси Ленрой. Ментальная связь с женой мгновенно раскалилась добела. Михаэль буквально физически ощущал недовольство Мару появлением Селесты. Сам он испытывал непреодолимое желание ударить Спэйси. Помимо неприкрытого флирта с Мару, возможных отношений с дочерью Михаэля раздражал факт того, что в петлице черного костюма Ленроя-младшего алел платок.

В зал ввалился мистер Броуди — древний, как сам Каалем-сум, казначей империи. Старость настолько подкосила Броуди, что бедные адепты исцеления не знали, как еще «оживить» застывающую кровь. Михаэль даже не помнил, откуда казначей родом. Конечно, Броуди хорошо выполнял свою работу, но как личность не привлекал нисколько. Они были слишком разными. Например, Михаэль не боготворил деньги и не стучал правительнице на всех обитателей замка. Казнить бы его, да кто, кроме Броуди, будет с такой любовью копаться в счетах?

Вэйрон Марко — очередной выходец из пустынь наравне с Сёршу. Вот только, в отличие от последней, парня красотой не обделили. Иногда Михаэлю казалось, что Марко — потомок или перерождение его сына Вердэйна, посещавшего пустыни много лет назад. Те же вороные волнистые волосы, те же синие глаза и устремленный вперед профиль. Михаэль невольно относился к парню с несвойственной себе теплотой. А слухи о любовной связи Марко и Астреи наследника империи только забавляли. Астрее никто и никогда не был нужен…

Другое дело — Ригель. Принц Мёрланда выводил Михаэля из себя одним видом. Ригель жил в Анлосе на тех же основаниях, что и Ленрои — в качестве заложников, гаранта послушания провинций. Возможно, Ригель это понимал: не проходило ни дня, чтобы он не испытывал терпение обитателей замка. Особенно буйствовала по поводу присутствия Ригеля Сёршу: бывший Клинок Короля прекрасно знал об отношениях Мёрланда, находящегося на самой границе, и королевства. Раздражалась при его виде даже дипломатичная и сдержанная Мару.

Отношения с Мёрландом всегда были тяжелы и противоречивы… Михаэль с некоторым интересом взглянул на оставшийся стул. Где же главный палач Анлоса — Кэтрин Аустен? Неужели проклятие совсем разъело ее сердце?

— Где Кэтрин? — спросила Астрея, озвучив его первый вопрос. Мару наклонилась к правительнице. Это, как показалось Михаэлю, далось ей с некоторым трудом. Он насторожился. Утром все было нормально.

— Скоро будет, миледи. Ее карета из Аливьен-иссе прибыла пару минут назад.

— Хорошо, — так же тихо сказала Астрея и принялась за трапезу.

«Аливьен-иссе? — Михаэль чуть нахмурился. — Какая нелегкая понесла туда Кэтрин? Я думал, недоразумение с Оскаром забыто…» «Она подозревает его в предательстве», — раздался в голове голос Мару. Михаэль взял в руки первую попавшуюся рюмку. Да, в последние года Аливьен-иссе наглел и становился вторым центром — но предательство?.. Странное предположение. Неужели Астрея начала чувствовать, что ее водят за нос? Знала бы она, что занимается этим ее собственный правнук, любимый и единственный… А Оскар, как и Саманта, слишком любит его, чтобы отказывать, и слишком любит власть, чтобы отказываться от подобных предложений. Когда империя развалится, все достанется им, потомкам первых людей. Михаэль же… Он, наконец, отдохнет и освободит от ответственности Сэрайз.

Собравшиеся начали невозмутимо есть. Михаэль не был голоден и потому взял в руки бокал с красны вином. Даже алкоголь и прочий дурман не помогал забыться и победить дамоклов меч мыслей. Эффект опьянения был слишком короток. Михаэль предпочел бы не помнить: события прошлого висели мертвым ненужным грузом. Иногда кронпринц жалел, что отказался от исцеления крови вслед за Аделайн. Наверное, стоило бы посещать храмы хоть иногда.

Только закончив с красным вином, принц понял, что Селеста Ленрой выжидающе смотрит на него. Взмах черной брови, легкое движение головой, семь постукиваний ноготками по бокалу — Михаэль понял, что встреча назначена на семь вечера. Он чуть кивнул в знак согласия. Селеста из кожи вон лезла, чтобы сменить Мару на посту левой руки Короны, делала все. Интересно, до каких унижений согласится дойти смертный, чтобы стать ближе к власти?