В голове Йонсу проносились видения сцен с участием Правой руки, которым она была свидетелям. Бесчисленные казни на главной площади — ее заслуга, ее дело. Казни сменялись более странными видениями: перед взором Йонсу прокатились морские просторы и желтые пески неизвестной пустыни. Тело качнулось, готовясь проводить разум в очередной провал, но на плаву удержала мысль: «Если они узнают, что я припадочная, то…»

Утихомирив жар внутри, Йонсу устремила выжидающий взгляд на широкие деревянные двери. Прошла пара минут, и в них показался высокий бледноволосый мужчина в элегантном костюме — она обмерла. Это был Михаэль Аустен, и Ливэйг могла доказывать бесконечно, что ни один из художников, чьи картины украшали коридоры дворца, не справился с задачей передать красоту оригинала. Коротко скользнув по Йонсу пустыми темными глазами, правнук императрицы сел слева от миледи и принялся терпеливо ждать, когда служанки уложат ему на колени салфетку. Мрачность заливала его лицо. Мару не двинулась с места, продолжая стоять статуей слева от госпожи. «Она что, не будет садиться?» — недоуменно подумала Йонсу. От потока впечатлений она даже забыла, как сильно хочет на волю. На секунду Ливэйг показалось, что Михаэль улыбается, глядя на нее, но нет: холеное лицо кронпринца осталось бесстрастным.

Михаэль молча потягивал коктейль, глядя в окно, туда же, куда и его венценосная прабабушка. О чем он думал?

— Смотри в пол, как положено, — раздался тихий, но полный желчи приказ Мару. Губы кронпринца дрогнули в усмешке — Йонсу покраснела, поняв, что ее восхищение не осталось незамеченным.

Практически сразу в обеденной показалась обворожительная красавица-брюнетка в изумрудном платье — Селеста Ленрой. Напротив Селесты сел ее брат, Спэйси, в черном костюме, в петлице которого горел красный шелковый платок. Йонсу заметила, что Михаэль с плохо скрытым отвращением посмотрел на эльфийского наследника, скривил губы и вновь перевел взгляд на закат. На бледных волосах играли лучи заката. Если добавить в них нотку жемчуга… Йонсу закусила губу. Очередное воспоминание унес скрип двери.

Следом, сразу втроем, вошли те, кого Йонсу не знала. Первым прохромал к столу низкий толстый старик в рясе с длинной цепью, на конце которой покачивался странный металлический знак. Его лысина блестела в свете люстры. Вошедший напомнил Йонсу то ли жабу, то ли свинью, и она поспешила перевести взгляд на более симпатичных незнакомцев. Оба оказались молодыми парнями. Первый, вертлявый, с шапкой кудрявых каштаново-золотистых волос и до неестественного светлыми хитро прищуренными глазами, сел в конце стола и сразу же налег на напитки. Второй, более спокойный, явно имел среди предков южных пустынных кочевников. Его смуглая кожа по цвету ничем не отличалась от штор обеденной. Смоляные вихри чуть прикрывали синие глаза. Йонсу почему-то вспомнила о васильках и сразу же — о зиме. Север, север, мили сугробов и белый горизонт вдалеке.

Все вошедшие, устроившись за столом, молча пили поданные им напитки. Сзади стояла ровная вереница из слуг. Стало тихо. Остался лишь один незанятый стул.

— Где Кэтрин? — нарушив тишину, негромко произнесла императрица.

Мару наклонилась к госпоже.

— Кэтрин идет, миледи. Ее карета из Аливьен-иссе прибыла пару минут назад.

— Хорошо, — так же тихо сказала Астрея и взяла в руки сияющую ложку. Остальные последовали примеру госпожи.

Пользуясь тем, что ее никто не замечает, Йонсу начала разглядывать сидевших за столом людей. Наибольший интерес вызывал, разумеется, Михаэль Аустен. В лицо смотреть она боялась и потому смотрела на белоснежные манжеты рубашки, на блестящие металлические пуговицы, на его красный галстук, на обручальное кольцо с флюоритом, на выступающие вены на кистях рук… Слухи о Михаэле ходили двойственные. Некоторые говорили, что он истинный воин Света со всеми вытекающими благородными чертами, кто-то говорил, что характер правнука императрицы оставляет желать лучшего. Особо любопытные слухи ходили насчет ухода принца Валентайна, внука Михаэля. Все знали, что леди Мару изначально была замужем за Валентайном; говорили о драке, сопровождавшей уход последнего, об адюльтере его с леди Валеттой, ушедшей в тот же день, об адюльтере Мару с Михаэлем и множество других разных сплетен. Никто не знал, что являлось правдой, а что — вымыслом. Как бы то ни было, сейчас Мару и Михаэль считались показательно счастливой супружеской парой. У них была дочь — Сэрайз Аустен, в свою очередь считавшаяся самой богатой невестой империи. Через полгода девочке исполнялось двенадцать лет.

Сидевшие за столом неспешно поглощали приготовленное за день. Йонсу вдруг пришло в голову, что она совсем ничего не ела сегодня.

Михаэль к обеденным приборам не притронулся. Около него стоял лишь бокал.

— Миледи, — обратился он к Астрее, когда императрица опустошила свой, — посовещавшись с супругой, мы решили обратиться к вам за разрешением отправить принцессу Сэрайз на отдых к морю в сопровождении Спэйси Ленроя и Джейниса Селимейна.

Обращение, просьба прозвучали настолько официально и бездушно, что Йонсу сморщила нос. Разве так должны разговаривать прабабушка и правнук за обеденным столом? Спэйси Ленрой, озадачившись, перестал есть; его сестра засияла, будто на море отправляли ее.

— Это безопасно? — вопросила Астрея. — Не в нашем положении стоит разбрасываться наследниками.

— Я доверяю Селимейну, миледи.

— Я доверяю Спэйси, миледи, — вставила Мару.

У Йонсу сложилось впечатление, что супруги целенаправленно лгали.

— Как жаль, что я не верю обоим, — заметила императрица, презрев тот факт, что сидит со Спэйси Ленроем за одним столом. — Считаю, что вы торопите события. Когда я была молода, мужчина и женщина дружили годами, прежде чем решались на свидания.

Пальцы Михаэля начали снимать и надевать обручальное кольцо — едва ли хозяин отдавал себе в этом отчет.

— Не свидание, — отчеканил он мрачно. — Из соображений безопасности.

Императрица немного склонила голову в бок.

— Готовится война, я полагаю, — совершенно спокойно добавил Михаэль, будто сообщал о прошедшем дожде.

«Война». Сердце глухо стукнуло.

— Нет. Мы не обсуждали ее, — прозвучал странный ответ.

Открылись двери, и в зал вплыла высокая рыжеволосая женщина в белом платье. Внутри Йонсу пробежал холодок. Кэтрин Аустен. Взгляд буквально примерзал к ее лицу. Кожа Кэтрин была бледна, темные глаза с опасно поблескивающими белками под радужкой пугали. Подобно всем членам фамилии Аустен, женщина обладала той самой классической красотой, что смотрела на Йонсу со статуй весь день. Той самой красотой, что отравляла и приукрашивала одновременно жизнь во снах. Кем же был тот человек, почему он так похож на императрицу, ее наследника, их родственников…

— Здравствуй, Кэтрин, — леди Астрея впервые за день улыбнулась. Улыбка поразила — Йонсу едва удержалась на ногах, начав падать в воспоминание. Под небесными глазами ее сна прорезалась ехидная линия. — Садись, мы ждем тебя, — голос императрицы вернул к реальности.

Кэтрин, поклонившись, села рядом с Михаэлем. Кронпринц закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула, показывая, что встреча ему надоела, не успев толком начаться. Но даже в такой расслабленной позе он казался Йонсу сосредоточенным, собранным, с пудовым стержнем внутри, который не позволял согнуть спину — кронпринц империи Хайленд должен быть идеален даже за обеденным столом. Внешне, не внутренне. Йонсу считала его надменность омерзительной.

— Я не смогла связаться с майомингами, — вдруг отчеканила Сёршу. — Феи не доходят, мой человек не вернулся. Дани нет полгода. Требований тоже.

— Жрица храма выслала меморий на восток, — сказала Кэтрин, не меняясь в лице.

— Танойтиш не отвечает, — протянул Михаэль.

Йонсу поняла, что совершенно неожиданным образом попала на какое-то военное совещание. На нее никто не смотрел; всем не было до нее дела, только леди Селеста, отпивая из бокала, изредка изучающе смотрела на новую фрейлину.