Из подступов к стенам крепости на врага посыпались тучи стрел. Десятки воинов попадали на песок, утыканные стрелами, как ежи. Оставшиеся в живых поспешно формировали стену из щитов, бросив раненых. Несмотря на дружный отпор карриолов, на берег продолжали высаживаться все новые и новые солдаты. Армия королевства упорно занимала береговую линию, и лучники захватчиков начали отвечать на стрелы кариоллов. Вскоре загрохотали и пушки, обстреливая берег и крепость.

На горизонте появлялись новые корабли.

— Что мы будем делать, Кесс? — крикнула Лильель.

— Отошлите фею в Анлос! — крикнула в ответ та, вызывая новую молнию. — Попробуй разморозить залив, чтобы воины ушли под воду!

— Не получится! Кто-то…

— Это леди Айвена, — сказал капитан Вилен, вставая рядом. — Госпожа, мы не выстоим при такой погоде и перевесе вражеских сил. Нужно отступить за стены крепости. Они не смогут захватить Палаис-иссе, какую бы мощь ни использовали слуги Короля.

Дальше Анни не слушала — стена огня, которую она держала, чтобы защищать от атаки своих друзей, начала шипеть и дымить от лившего сплошной стеной дождя, заглушая все слова.

Армия королевства прибавлялась в численности, и луна высвечивала все новые корабли, что, как призраки, вдруг проступали на горизонте. Залив был спокоен, волны утихли. Палаис-иссе же терзал магический шторм, ветер сносил с ног. Анни невольно восхитилась силой вражеской магии. Ей и не снилось подобное умение. Такая мощь не снилась и Лильель, бывшей хранительнице водного храма Аливьен-иссе! Айвена же ее имела. Это вызвало в Анни волну зависти и одновременно желание проверить свои силы. Сразиться.

Однако капитан Вилен был тверд в своем решении, и Кестрель его поддержала. Армия империи спешно покидала берег залива, спеша укрыться за стенами цитадели. Паруса сменились черным полчищем солдат, которые застелили землю у стен Палаис-иссе, как диковинный жуткий снег.

========== Глава 10 Хитросплетение лжи ==========

16 число месяца Альдебарана,

Йонсу В. Ливэйг

Обеденный зал находился в отдельном здании дворца, окруженный дурманящим запахом цветущих садов, и выходил окнами на юг, в сторону бескрайних зеленых полей. Здание вздымалось над крепостной стеной на, по меньшей мере, тридцать этажей. Добрую половину из них занимали швеи, садовники, личная обслуга внутреннего Анлоса; верхние представляли собой кухни, и лишь самый верхний полностью отдали обеденному залу.

Окно в нем, как это было принято во дворцах лордов империи, представляло из себя сплошную стеклянную стену, вставленную в кованную раму с завитками из медных листьев и украшенное витиеватым рисунком вдоль края. Йонсу давно перестала удивляться бьющей в глаза чрезмерной роскоши: зал, как и все комнаты внутреннего Анлоса, горел от позолоты. В комнате царили приятные теплые тона: темный деревянный стол служанки застелили ажурной кружевной скатертью с золотым шитьем, тяжелые шоколадные шторы, ниспадавшие до пола широкими складками, подвязывали витые шнуры с шелковыми кистями, пол щекотал ноги коврами. На потолке горела привычная массивная люстра из хрусталя и изящно выполненных золотых подвесок. Картины на стенах отсутствовали, подобно тому, как отсутствовали в спальне императрицы, зато вдоль стены выстроились статуи прекрасных юношей и мифических животных, перемежаясь с высокими напольными вазами, в чашах которых благоухали живые цветы.

Солнце медленно заходило за горы, играя лучами по шоколаду и позолоте.

Весь день Йонсу находилась в странной смеси паники и эйфории. Незначительные детали убранства замка вызывали наваждения; она боялась сделать что-нибудь не так и лишиться возможности увидеть скрытые до того картины. Мару контролировала каждый шаг; Йонсу впервые в жизни позволяла кому-то управлять собой. Сердце стало мягким, точно воск под солнцем. Расчесывая волосы миледи — леди Астрею следовало называть именно так, — Йонсу ощущала, как дрожат руки. Один раз она осталась наедине с императрицей (Мару вышла в коридор, выполняя приказ), и эти двадцать минут прошли в абсолютном молчании, непонятных грезах, вызванных белокурыми волосами и очертаниями продолговатого, гармонично выточенного лица. Йонсу была в замешательстве. Она не понимала, что ей показывает сердце, но желала понять. Слишком долго Йонсу гадала, в такт чьих слов покачиваются васильки в ее снах — цена за знание казалась маленькой, тем более, что полуэльфийка любила ухаживать за другими людьми и не видела в этом греха.

За все время, что императрица отмокала в ванне, в комнате не прозвучало ни слова. Казалось, миледи была напрочь лишена необходимости проявлять какие-либо признаки жизни. Погрузив в воду безупречное стройное тело, не уступавшее в белизне снежным шапкам, леди Астрея не дышала, не двигалась. На ее лице не читалось ни одного отражения чувства. Ливэйг это пугало. А в глубинах стеклянных глаз она видела до боли знакомый туман. Они напоминали чьи-то другие, встреченные во снах, и от их вида сжималось что-то глубоко внутри. Но глаза были холодны. Серы. Не чета глазам во снах — те, в противоположность, поражали небесным звучанием. Так выглядит мир солнца и луны, когда тучи жмутся к горизонту.

Страх и эйфория достигли апогея, когда Йонсу заставили затягивать корсет на платье миледи. Затянуть сильнее, причинив боль, она боялась; леди Астрея сказала лишь одно предложение, которое вызвало новую волну паники:

— Прошлая старуха затягивала лучше.

Поспешно отодвинув Ливэйг, Мару ловко дернула за ленты и зашнуровала платье до конца. Принцесса двигалась на удивление легко. Создавалось впечатление, что ее ранение Йонсу просто привиделось, но нет: на поясе Мару предательски проступило темное пятно крови. Йонсу вновь испытала жалость.

Утренний туалет занял около трех часов. Леди Астрея, приняв ванну, уложила волосы в пышную прическу, которую мастерски создала Мару, оделась и изъявила желание сойти в обеденную по застекленному переходу, шедшему прямо из ее спальни. Даже прозрачный пол испугал Йонсу менее, чем молчаливый приказ госпожи, отданный жестом, застелить ее постель. Потратив на это около пяти минут и добившись безупречной гладкости покрывала, полуэльфийка побежала вслед за миледи.

Деревянный стол в трапезной уже покрылся яствами: посередине стоял большой серебряный поднос с только что снятой с вертела тушей. Пахло в зале восхитительно. Около туши кружились служанки, торопливо разрезая мясо на ровные куски. На подносах поменьше подали менее экзотические блюда, по крайней мере, Йонсу могла понять, из чего они сделаны: рыбные, мясные, из филе птицы. Стояли низкие посудины с морскими дарами, бесчисленные салаты и соусы в узконосых сосудах, поднос с тушей оленя под подливой, напоминавшей кровь, глубокая посуда с чем-то, напоминающим суп с мидиями. По краям паровали горячие блюда.

Вдоль двух сторон стола, у кресел с высокими спинками, были разложены девять приборов, состоявшие из четырех поставленных друг на друга тарелок размером от большей к меньшей. Девять.

Йонсу отчаянно покраснела, поняв, что сегодня увидит всю правящую верхушку империи. Леди Астрея села; Мару показала жестом своей нерадивой помощнице, что ее участие больше не нужно и что стоит отойти на шаг назад. Миледи окружили другие служанки, хлопоча о комфорте госпожи. Вкатили тележку, полную льда, в которой дребезжали стеклом пузатых бутылей напитки. В глубокую тарелку налили прозрачный бульон, на среднюю положили тонко нарезанные ломтики мяса птицы, на третью — гарнир из тушеных овощей, на самую маленькую же легли тонкие блинчики под вишневым джемом. Начинать трапезу леди Астрея не спешила и медленно тянула сквозь соломинку ярко-голубой напиток с мелко нарезанными фруктами, будто чего-то — кого-то? — ждала.

Первой в зал зашла леди Сёршу. Йонсу против воли ступила на шаг назад. Змеиные волосы Сёршу были стянуты в узел, подчеркивая монументальность челюсти. Поджарое тело леди утопало в черном бархатном платье с пышной юбкой. Поздоровавшись с императрицей, Правая рука села справа от нее и принялась отдавать приказы служанкам. Один из пажей, не обращая внимания на царивший вокруг шум, разливал по бокалам розовый ликер и игристое шампанское. В завершении в коктейль упала засахаренная ягода вишни. Сёршу, осушив бокал одним глотком, потребовала кофе.