Постепенно небо синело, и мир тоже переставал быть ирреальным. Проводив взглядом последний островок лучистой лазури, Анни позвонила в колокол, старинный, покрытый древними письменами, которые она когда-нибудь мечтала перевести.

Начался очередной день.

На верхних этажах, помимо нее, жило еще несколько меморий: Кестрель Весса-Очария, Офелия Нептане и Лиссандро. Комендантом много лет назад назначили Кестрель; впрочем, Кесс, как ее звали, часто об этом забывала. Она была самой старшей: солнце отмерило ей около восьми тысяч лет — это казалось Анни ужасно длинным сроком, как можно жить так долго? Сама Анни недавно пересекла отметку в двадцать шесть лет, но этот факт никоим образом не нарушал дружественной атмосферы, царившей в Палаис-иссе.

На нижних этажах жили карриолы — карлики, подданные империи. Низкие, всего лишь чуть выше колена Анни. Их считали основой армии западного материка. Рост карликов стал преимуществом: врагам было сложно и попасть по карликам, и увернуться от ловких ударов. Сила карриолов шла от самой земли; они были родственны майомингам, жителям пещер. Облаченные в крепчайшие доспехи карриолы не раз спасали империю от армии королевства. В качестве благодарности правительница Хайленда отдала народу земли от Валерийских лесов до Палаис-иссе. Их города прятались в пещерах, и только один, заселенный по большей части воинами, находился на земле, у самого подножия крепости. Карриолы скрашивали скуку существования в цитадели.

Анни услышала далекий гул гонга.

Она знала свои обязанности. Перво-наперво — забраться на крышу главной башни Палаис-иссе, проверить, нет ли ничего подозрительного, не наступает ли армия, не воют ли оборотни, не шелестят ли крылья вампиров, не блестит ли чья-нибудь чешуя у стен обители? Потом, после короткого завтрака, следовало осмотреть тропы, ведущие к столице. Оставшийся вечер можно посвятить себе. И так из года в год, изо дня в день. Но сегодняшний был особенный.

На закате пристани Палаис-иссе ждали корабль, идущий из Верберга, самого западного из городов. Он вез долгожданную провизию, свежие сплетни и, самое главное, леди Кэтрин Вилариас, лучшую подругу Кестрель. Подобного события цитадель не видела год: последней Палаис-иссе посещала леди Сёршу, правая рука правительницы. Аристократия довольно редко покидала города империи, полные роскоши и тепла, и предпочитала командовать под защитой стен столицы. Анни не любила леди Сёршу и боялась ее, поэтому была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Она видела ее всего два раза, и оба они не вызывали приятных воспоминаний.

Кэтрин Вилариас, наперекор всем хранительницам двенадцати звезд, запрещающим прислужницам покидать стены обителей, отправилась в далекое путешествие на «Восходе», выплыв из Верберга около недели назад. Об этом жителям Палаис-иссе сообщило письмо Китти, как звали ее друзья, отправленное уже с галеона. Изгнанную принцессу лично знали и Офелия, и Лиссандро, и сама Анни. В честь прибытия Китти готовился роскошный пир: де Хёртц слышала, что внизу, на кухнях, уже гремели посудой карриолы под руководством горной эльфийки Лильель — грозы Палаис-иссе, которую побаивалась даже сама Кестрель. Именно Лильель фактически управляла цитаделью.

Анне не хотелось встречать гостью в обычной форме стражницы, а ведь корабль мог прибыть в любой момент, никто не знал, какой ветер сегодня царствует в северных водах. Она вытащила парадное красное платье, отороченное черным мехом, и накинула сверху плотную накидку из шерсти. Недлинные темно-русые волосы Анни спрятала под шапку. От температуры в цитадели ныли зубы; больший холод царил только на мысе хрустальных дев далеко на северо-западе. Ледяные пустоши скрывала горная гряда, обрывавшая в море у эльфийских земель; за ней вздымались в небо гигантские призрачные гейзеры, рвущиеся из глубин земли. Немногие жители империи доходили до края материка. Рассказывали, что вода становилась камнем; ее место занимала другая жидкость, светло-голубая, а позже — ярко-синяя. Это был жидкий метан, который лед уже не мог впитать, образовывая озера и ручьи. Метановые реки считались символом хрустальных земель, и, несмотря ни на что, Анни очень хотелось там побывать. Задумавшись о том, что скрывает горная гряда далеко на западе (подобные мечтания, витания в облаках были для нее делом обычным), Анни начала медленно надевать варежки и после, посмотрев напоследок в зеркало, выбежала из комнаты. Офелия уже встала, Кестрель тоже шумела у себя в комнате, а вот из спальни Лиссандро не доносилось ни звука. Хихикнув, Анни приоткрыла дверь и заглянула. Друг, завернувшись в три одеяла, еще спал.

Анни огляделась. Заметив подсвечник, стоявший на тумбе, она направила на него указательный и средний пальцы, сложив их вместе. С кончиков скользнул маленький красноватый огонёк, который зажег первую свечу. Три раза появлялось пламя — три раза зажигались свечи. То же самое Анни повторила со вторым подсвечником, люстрой и камином. В завершении она положила руку на выемку для масла, окружавшую всю комнату, отчего зажглись все чаши, стоящие по периметру, и, довольная собой, вышла. Скоро Лиссандро станет так жарко, что встанет сам.

Проказница, перепрыгивая через ступени, мчалась вниз, на кухню. Ее манил запах свежей выпечки.

— Не забудь про переходы, Анни! — раздалось ей вдогонку. Она обернулась. Сзади, кутаясь в теплый халат, стояла Кестрель. На ее щеке, затрагивая ухо, виднелся шрам от ожога. Он появился во время прошлой войны. Говорили, что Кесс получила шрам в бою с Огненным клинком, но сама Кестрель никогда никому не рассказывала об этом.

— Ерунда! — отмахнулась Анни. — Там уже неделю ничего не меняется, вчера проверяла: все так засыпано снегом, что коняшки пройдут только к лету. Вот если бы у нас были снегоходы, как у меня дома!..

— Которые взрываются от любого ифрита, — заметила Кестрель. — Это наши обязанности, не забывай.

— Ну сегодня же праздник! Ничто не изменилось бы за одну ночь.

— Анна…

— Я схожу, — раздался сонный голос Офелии, неспешно плывущей под потолком. Кудрявая, с белоснежными волосами, она даже не стала выбираться из простыни. — Слетаю…

— Вот! — обрадовалась де Хёртц.

— Тогда ты сходишь к пристаням, — твердо сказала Кестрель. Дальше Анни спорить не рискнула и, нехотя кивнув в знак согласия, снова побежала вниз, к кухне. Винтовая лестница казалась бесконечной: от верхних спален до подвалов ее длина составляла чуть меньше мили, а лифты, к сожалению, в империи запрещались. Анни вспоминала о них каждый день. Ей было довольно сложно отвыкнуть от беззаботной и комфортной жизни на Земле и освоиться в застывшем средневековье (о котором она сама, если честно, имела весьма смутное понятие). Булочки, к счастью, были и тут. Толкнув тяжелые двери, Анни влетела в обеденную. На столах ее ждали бесчисленные тарелки. Зал был пуст, так что де Хёртц уже приготовилась своровать пару ароматных пышек, но, как только она подошла к столу, ее остановил чей-то певучий, однако строгий голос:

— Подожди остальных.

— Лисс встанет только через полчаса, — раздосадовано буркнула Анни, поворачиваясь к Лильель. Низкорослая эльфийка стояла у стены, сложив руки на груди. Анни побаивалась Лильель: та не раз окатывала ее водой. — Можно взять парочку, а потом уйти на пристани? Просто хочется вернуться побыстрее… и вам помочь!

Спустя час Анни уже мчалась по сугробам к морю. Снега за ночь намело столько, что главные ворота открылись только после того, как на них навалилось с десятка два карриолов. Деревья нарядились в белые сверкающие одеяния, ручейки, впадающие в Нойру, окончательно спрятались под зимними одеялами. За последние полгода снега выпало так много, что удивлялись даже старожилы. По ночам от сильных морозов трещал лед, вибрировали скалы, дрожал сам замок. Это чуть тревожило де Хёртц, но виду она не подавала: остальные также отнеслись к внезапным изменениям погоды подчеркнуто равнодушно, кроме, пожалуй, Кестрель. Выделяться же и показывать свой страх не хотелось.