Китти повернула голову, чтобы проследить за ее взглядом.
К ним неслась гигантская волна, раскидывая корабли обеих сторон. Вода отхлынула с устья Нойры. Китти отступила на шаг. Пенная шапка волны закрывала часть неба, в ней было не меньше двухсот метров — принцесса против воли зажмурилась, зная, что не успеет убежать.
Но Рейн внезапно с гортанным криком вскинула руку, и волна рассыпалась на тысячу снежинок, исчезнувших в морской пучине. Айвена повернулась к Рейн. Китти вдруг ощутила страх. До этого момента бой казался ей просто ярким, интересным зрелищем. Она насилу успокоила душевное волнение, вспомнив, кем является.
— Впечатляет, — звонко сказала Айвена. — Но что ты будешь делать, если сменяется звезды? Я не завишу от них, ты же — да.
Китти заметила, что сзади вампирессы белеет, приближаясь, острый ледяной кол, рвущийся к ее спине. «Молодец», — мысленно похвалила Рейн Вилариас. Люди, действовавшие таким образом, всегда вызывали в ней уважение.
— Не думаю, что мои силы изменятся настолько, — бросила Рейн.
Айвена, не отрывая взгляда от противницы, чуть сдвинулась влево. Ледяное острие пролетело в паре сантиметров от ее тела и растаяло в воздухе.
— Ты не знаешь их истинную суть, — снисходительно бросила Айвена, щелкнув пальцами. Водный столб, державший Рейн, внезапно исчез, рассыпался в пыль, и Рейн начала падать вниз. Китти охнула от неожиданности и, забывшись, побежала к мосту. Айвену тем временем тоже поглотило устье. В глубине виднелись слабые вспышки, вода бурлила — Вилариас догадалась, что борьба продолжается далеко внизу. Их сражение скрывала черная от непогоды Нойра.
Шторм улегся, успокоив вслед и шквальные порывы ветра. Воины империи, приободрившись, наконец, сумели организовать войска, укрепленные подоспевшей пехотой, и прибывшей командой пушкарей. Защитники города собирались дать отпор. Вскоре загудели поднявшиеся в воздух первые ядра, взрывы опалили бока нескольких суден, еще на трех были сбиты мачты. По рядам защитников пронесся радостный гул. Пушкари били на славу. Флот королевства, потеряв свою главную опору, Айвену, начал сдавать позиции. Восточный ветер сменился западным, что мешало нападавшим попадать по целям и спокойно идти на парусах к городу.
На выстрелы флотилия Синааны ответила, но особого вреда не причинила. Снаряды бесполезно зарылись в прибрежный песок и ударили по пустой набережной. Один из кораблей противника, набирая воду, стал стремительно погружаться на дно. С бортов спрыгивали фигуры, пытаясь спастись с тонущего судна. Рядом кренилась на бок выведенная из строя крупная боевая галера, с которой спешно спускали шлюпки. Остальная флотилия, перестраиваясь, отходила назад, но пушкарям удалось достать еще три корабля, прежде чем те отошли за границу зоны обстрела. С успевших пришвартоваться шлюпок на набережную высаживались воины Синааны. Возможности вернуться на корабли у них уже не было, и воины собирались предпринять отчаянную атаку на защитников Реймир-сум, чтобы или захватить полуостров, или пробиться на ту его оконечность, где их могут подобрать свои. Разбившись на отряды, противник стал проникать в город, где встречал яростное сопротивление воинов и присоединившихся к ним отчаянных горожан.
Внезапно воды разверзлись, и из ее толщи, в ореоле сверкающих брызг, вырвалась Айвена, чье платье было изрезано, а с многочисленных царапин на теле текла кровь. Даже не взглянув на города, она нырнула в поднявшуюся волну и исчезла. Взгляд Китти устремился вниз. Там, на льдине, лежала, устало вперив в небо ярко-голубые глаза и изредка моргая, Рейниария. Ее тело также испещрили раны, окрашивая лед ярко-алыми пятнами крови.
Корабли противника уходили к линии горизонта. На некоторых из них команды боролись с огнем пожарищ или с течью в пробитых боках. Один из кораблей затонул уже при отходе, и команду несчастливого судна подбирать не стали. Не было времени, никто не желал попадать в плен отстоявших город защитников, зная, что на милосердие им рассчитывать не стоит.
Уходящие корабли напоминали стаю ободранных дракой псов. Потрепанные выстрелами и огнем паруса золотило лучами выглянувшего из-за туч солнца. Это заставляло нападавших спешно надевать хламиды и прятаться в трюмах под палубой. Бой проигран.
Сердце Китти замерло. На одном из кораблей она вновь увидела низкорослую зеленоволосую демонессу в том же коротком кожаном платье, что и на рассвете. Генерал Ситри была цела и торопливо раздавала приказы, чтобы корабль как можно быстрее спрятался в тумане Синааны, подальше от палящего солнца. Ее корабль был полностью цел, но команда поредела наполовину. Галеон шел прямо напротив Вилариас, подставив бока под обстрел из Каалем-сум. Никто, однако, не стрелял.
Заметив Китти, Ситри тоже замерла. Корабль уходил; Стальной клинок протянула руку. Перед глазами что-то мелькнуло, и Вилариас вдруг пронзила острая боль. Пошатнувшись, она опустила взгляд. Из предплечья торчал железный прут длинной в полметра. Мир потемнел, и, уже падая, Китти услышала, как устье Нойры окутало чье-то контральто:
— Вы не сможете отбивать наши атаки всегда и везде!
Потом она потеряла сознание.
========== Глава 9 Нет веры без огня ==========
16 число месяца Альдебарана,
Анни де Хёртц
Солнце освещало зеленые пики гор, медленно поднимаясь над проливом. Его лучи высушивали росу и прогоняли промозглый предрассветный туман. Нойра, черная река, брала свое начало из источников и снежных шапок северо-западного хребта. Она долго бурлила и пенилась среди ущелий и пик, прежде чем устремлялась на равнину. Там ее течение успокаивалось, и мимо прибрежных городов река текла уже неспешно и ровно, делая плодородными земли к востоку.
На ее берегах расположились десятки городов и поселений, но земли у истоков Нойры продолжали оставаться одними из самых необжитых краев Мосант. Ветра, холодный и влажный климат не привлекали ни эльфов, ни людей. Чем ярче загоралась северная звезда, тем выше становились пики гор, и тем неистовее — воды Нойры.
На одном из склонов, у самого моря, стояла крепость Палаис-иссе. Одними вратами она обращалась к заливу, другими ─ к ключам, питающим Нойру. Крепость была прорублена прямо в скале, и только ее округлые башни вздымались над горами, позволяя видеть весь мир, от снегов западного мыса до тумана королевства. Палаис-иссе, один из важнейших сторожевых постов, исстари предупреждал жителей империи о надвигающихся опасностях.
Дозорные Палаис-иссе видели абсолютно все: и долину, и горы вокруг, и слабые огоньки городов-близнецов, и синюю гладь двух океанов, и глубокое небо с бесчисленными звездами… такое близкое и такое далекое! Казалось, до него можно дотянуться рукой, поймать белый светящийся огонек… Можно было, схватившись за каменный выступ и встав на крошечную выемку в скале, свеситься над темной пустотой внизу, оканчивающейся туманом. Можно было, если пролезть в дыру в стене башни, выйти к холодному водопаду и полюбоваться на причудливые фигуры изо льда, создаваемые природой. Все это радовало первые полгода, но когда ты сидишь на одном месте уже более семи, а сменять тебя начальство не планирует — поневоле заскучаешь. Многие мемории, не выдержав скуки, уходили на запад, к свету, жизни и лету.
Анни де Хёртц была другой.
Она не родилась в Мосант. Она родилась во Вселенной, на голубой планете, прозванной Землей, и знала, что такое бессмысленность жизни. Двадцать миллиардов людей обрекло на смерть пламя — Анни же стала избранной, что ей чрезвычайно льстило. Она одна из жителей Земли получила в дар удивительные силы. Только ее перенесли в бессмертные земли. Это ли не повод узнать новый мир досконально?
Анни смотрела на юг, туда, куда несла свои воды река. Ей нравилось наблюдать, как прозрачные струи, лаская каменистое ложе течения, искрятся в лучах утреннего солнца. Свет заливал долину, окрашивая сугробы в нежно-голубые тона, небо белело с каждой минутой. Анни огорчилась, что не видит рассвет: она знала, рассвет был безумно прекрасного лазоревого цвета, и поднебесье сливалось с морем, размывая линию горизонта. В такие минуты мир прекращался в бесконечную таинственную синеву. Анни не могла уйти из цитадели, чтобы встретить рассвет. Каждое утро Анни вставала раньше всех, чтобы увидеть красоту рождения нового дня, и каждый раз ей казалось, что этот миг не повторится и потому прекрасен.
