16 число месяца Альдебарана,

Йонсу В. Ливэйг

В ночь, следующую за нападением оборотня, Йонсу Ливэйг приснился сон. Она ничего не запомнила, кроме алого зарева на горизонте, которое почему-то запало в душу; соседки говорили, что Ливэйг что-то шептала во сне и иногда плакала, повторяя название звезды в созвездии Ориона, давно переродившейся — Бетельгейзе. Шепот никто не смог разобрать — как всегда. Подобные сны приходили часто и никогда не задерживались в памяти. В самом лучшем случае Йонсу запоминала отдельные картины: алое зарево, размытый мужской силуэт впереди, капли крови на снегу, корабли на фоне россыпи звезд. Результат же всегда был один, и им являлось опухшее от слез лицо, больная голова и жалость сердобольных соседок по комнате. Жалости к себе Йонсу не переносила. Она не отказалась бы от помощи…

От снов становилось ни сладко, ни горько — они вызывали тревогу, берущую истоки из ночной столицы. Чувство кормилось предположениями-мыслями о прошлом. «За что я лишилась памяти?» — то был главный вопрос, мучивший Ливэйг. Она жаждала правды, как это ни банально, какой бы горькой она ни оказалась. Пусть бы она оказалась убийцей, предательницей, зато знала бы, за что ее покарали забвением, знала, что виновна в бедах Хайленда, и попыталась бы что-нибудь исправить.

Соседки разбежались; солнце вновь вышло из-за заснеженных вершин, но света в жизни Йонсу не прибавило. Она ощущала медленно наползавший страх: его тенью стал иней, лежавший на траве, рисунок мороза на стекле. Этого не должно было быть. Йонсу, смотря в окно, видела воинов в угловых башнях крепости, в напряжении следящих за чем-то. За кем-то… Небо плакало. Непривычно холодные дождинки падали с серой пушистой пелены, затянувшей пространство над головой. Постепенно редкие слезинки неба стали стеной, жалившей холодом, словно кто-то перевернул северный океан и поместил над столицей.

Однажды, проходя мимо фонтанов в центральном парке, Йонсу услышала разговор. Она очень любила подслушивать: так можно было узнавать все, ни с кем не общаясь. Сделав вид, что развязался шнурок, Йонсу остановилась в паре шагов от двух гвардейцев. Кронпринц Михаэль вызвал их на сбор.

Речь шла о Валетте Инколоре, бывшей фаворитке императрицы.

— Я видел ее у Орлиного гнезда. Помнишь, неделю назад разыгралась гроза и повалил снег? Я видел тогда. Пролетела над куполом — я не успел ни слова сказать, а начальник приказал помалкивать.

— Она умеет летать?

— Научилась. Ты же знаешь, — совсем тихо сказал один из гвардейцев, — Король дает им новые силы. Кто металлом управляет, кто армию в подарок получил… Они все в роскоши, а мы тут прозябаем.

Услышав последнюю фразу, Йонсу разогнулась и торопливо ушла. Гвардеец разочаровал ее свое продажностью. За свой народ необходимо бороться, не задумываясь о цене…

Прошел год, но разговор она помнила. Наверное, Йонсу единственная из простолюдинов знала причину ночного холода на территории империи. Наверное. Присутствие Валетты, Серой леди и Бесплотного клинка королевства, могло объяснить иней утром, но не метели, поражавшие города одновременно. Нет, колдовство бывшей фаворитки императрицы было ни при чем, но то, что Валетта пролетала у стен замка ночью, не вызывало сомнений. Зачем? Неужели готовилась война? Как Йонсу хотелось поделиться этими мыслями хоть с кем-то! Были бы друзья. Но ее никто не понимал — ни страсти справедливости, ни желания жить без оков.

Приняв ванну и наскоро позавтракав, Йонсу заправила кровати, свои и чужие, и сбежала по лестнице к улице, чтобы вновь уйти на любимые конюшни. Рубашку она застегивала уже на бегу. Паутина столицы полнилась людьми: разряженными дамами, юношами в гвардейских одеждах, служительницами звезд, детьми и студентами. Около ее дома располагалась академия: посидев ради интереса на паре лекций, Йонсу поняла, что бесконечно далека от науки. Кому могли быть интересны расчеты, теории и вероятности? На доказательство всякой ерунды можно было потратить всю жизнь! Йонсу хотела потратить ее на более веселые и нужные вещи.

На конюшнях она, как обычно, застала лишь скучавших в стойлах лошадей, которые приветствовали появление хозяйки перекличкой-ржанием. Ни одна лошадь не сможет и не захочет убегать из-под защиты столицы, потому в строгой охране они не нуждались. На попечении Йонсу находились племенные кобылки, которых потом сводили с боевыми жеребцами из замка. Она не просила многого. Получая деньги, на которые можно было поддерживать существование, Йонсу просила лишь, чтобы у нее была своя лошадь. Начальство не имело ничего против. Она работала посменно со старым конюхом, который брал вистов больше, чем того заслужил. Если вчера была его смена, то сегодня — очередь Йонсу.

Элли так и не вернулась. Скорее всего, лошадку загрыз какой-нибудь зверь. Опасных существ в северных лесах хватало, хотя Михаэль Аустен охотился на них с завидной регулярностью. Элли было, конечно, жалко, но следовало выбрать себе новую лошадь. Наливая свежую воду в поилки, рассыпая в кормушках сено и подсыпая опилки на пол очередного стойла, Йонсу подбирала себе спутницу утренних прогулок. Выбор пал на светлогривую голубоглазую лошадку, которую было жаль отдавать на племенную работу, изнашивавшую организм кобылки за пять-шесть лет. Йонсу считала, что малышка слишком красива, чтобы давать ей столь ужасный, на взгляд полуэльфийки, смысл жизни.

— И как мне тебя назвать? — спросила она, смеясь, и провела щеткой по густой гриве. — Может, Рейн?

Имя всплыло в голове неожиданно. Интересно, кому оно принадлежало раньше? И жив ли этот человек?

— Йонсу? Ты здесь? — раздался мягкий голос со стороны входа в конюшни. Скрипнула дверь. Йонсу выглянула из стойла. В свете солнца стояла женщина с золотистыми волосами, уложенными в мягкие волны.

— Я здесь, леди Мару! — крикнула Ливэйг. Мару? Вторая леди империи? Жена кронпринца? В конюшнях? Ищущая ее?

— Я бы хотела поговорить с тобой. Подойди.

Йонсу смяла щетку в руке. Повелительный тон… Щетку захотелось швырнуть в лицо принцессе. Кто она такая и почему позволяет себе хамское поведение? Происхождение и власть в глазах Йонсу не давали ничего.

— Я… я сейчас подойду, — все же выдохнула она и, чтобы успокоиться, еще раз провела щеткой по гриве кобылки. В сарае ненадолго повисло молчание.

— Тут мило, — сказала Мару, тем не менее, не заходя внутрь. — Ты же знаешь, что наши дворцовые лошади держатся не в стойлах, а в садах внутри замка? Особенная порода, с легкостью пробьет копытом древесину. Видела их?

— Однажды, — настороженно ответила Йонсу, отряхиваясь от сена. — Зарю лорда Михаэля. Она прекрасна.

— Я ее подарила. Лошади с такой гривой нет на всей Мосант.

— Она очень быстрая.

Обмен фразами напоминал общение двух умственно отсталых — или людей, которым на самом деле было не о чем говорить. Йонсу вышла из стойла и направилась к жмущейся к порогу принцессе. Несмотря на то, что лицо Мару заливало безразличие, полуэльфийка различала на нем еще и брезгливость. Второй леди империи определенно было противно находиться во «вонючем сарае» — выдавали опущенные уголки губ и чуть раздутые ноздри. И про нее говорили: «Принц Михаэль женился на простолюдинке»… В спеси Мару превзошла бы любую чистокровную королеву. И как она раздражала! Йонсу не знала, что должно было случиться, чтобы однажды они смогли бы назвать друг друга подругами.

— Я вот зачем пришла, — сказала Мару. Конечно, такая, как она, никогда не пришла бы просто спросить, как дела. — Фрейлина императрицы умерла сегодня ночью. Миледи ищет новую. Ты знаешь, у нее особые вкусы. Она требует тебя.

Йонсу вздрогнула.

— Она меня знает?

— Она всех знает.

Предложение Мару, которое по сути и предложением не было, а лишь констатацией уже принятого решения, Йонсу не обрадовало. Она не хотела в замок. Ей хотелось остаться на свободе, принадлежа лишь себе и необременительному долгу. Поэтому Йонсу, не удержавшись, колко ответила: