Что уготовано Сэрайз? Михаэль боялся думать. Наверное, то же, что и всем им… Жизнь под указкой императрицы, смерть по воле Короля. А Мару еще порывается связать ее жизнь с ничтожеством? Хотя, наверное, Сэрайз все равно будет вынуждена выйти замуж за какого-нибудь высокопоставленного ублюдка, развратного и алчного принца провинций или островов, мешка с деньгами, нужного империи. Михаэль невольно провел параллель с самим собой. Аделайн, будучи в возрасте тринадцати лет, явно не грезила подобным. И теперь Сэрайз грозит то же, что когда-то обрушилось на единственную дочь эльфийских владык. Единственного родственника императрицы. Сэрайз родилась несчастной хотя бы потому, что ее отец — он.

Михаэль часто гадал: какое по счету перерождение переживает дочь? Второе, третье, четвертое? Знал ли Михаэль ее раньше? Иногда казалось, что да. Слишком знакомо горел пепел, неистово, жарко, страстно. Может, когда-то кронпринц убил прошлую Сэрайз или просто поступил с ней подло. Предал, использовал, обманул. Подлинная насмешка создателей, игры с совестью, наказание за грехи — можно было называть как угодно. Но совесть Михаэль никогда не слушал, иначе бы Хайленд не стал империей.

Гадал и не мог понять.

— Иди за стол, — приказала Мару, неожиданно склонившись над его ухом. — Не вздумай сбегать. И убери бумаги!

Михаэль попытался утихомирить ее поцелуем, но Мару резко выпрямилась и вышла в коридор. Поняв, что сейчас вбежит Сэрайз, он начал торопливо складывать письма в ящик. Кидать не хватало совести. С каким бы безразличием он ни относился к людям… как бы сильно ни хотел растворить мир в лунном свете дотла… письма и отчеты следовало сложить по порядку.

— Папочка! — заголосила Сэрайз, ворвавшись, и порывом воздуха пару бумаг все же унесло. Михаэль почувствовал, что его оплели руки. Дочь была очень сильной — вся в маму. А во внешности ее причудливым образом сплелись черты обоих родителей и даже бабушки. Золотые волны по грудь, капризно изогнутые губы и подлинная сталь в серо-карих глазах — его наследие, разбавленное пеплом.

— Привет, солнышко, — выдавил из себя Михаэль. Он не научился показывать любовь даже спустя десять тысяч лет.

Сэрайз — умела, но вампирское сердце охлаждало и ее чувства, а пепел — сглаживал янтарь в глазах. Это — наследие матери.

Мару умела сотворить уют. Уют получался у нее настолько неприметно, что впечатления опеки у Михаэля не складывалось. Она неспешно разливала чай, пока Сэрайз грызла лежащие в вазочках печения. Детская беззаботность, он пытался не замечать вопиющий раздражитель. Вместо этого Михаэль вспоминал, когда они в последний раз собирались втроем. Собирались ли вообще? Приходили на ум только веранды Жемчужины залива, Аделайн и Вердэйн.

Наверное, они того не заслужили. Не заслужили его.

— Сэрайз, — Мару вырвала Михаэля из размышлений, — ты не хочешь отдохнуть день-другой на море?

У вампиров были странные отношения с солнцем, но младшую хайлендскую принцессу благодаря примеси серебра в крови они миновали. Сэрайз спокойно гуляла днем по землям империи и даже не знала, что ее соплеменники влачили жизнь в тенях. Она многое не знала… к счастью. Например, отвратительный характер отца, который он всеми правдами и неправдами старался скрывать, чтобы не повторить ошибку общения с Вердэйном. Мару это понимала.

— С кем ты хочешь отправить Сэру? — с подозрением спросил Михаэль. Мару очаровательно улыбнулась. Он понял, что провалился в ловушку. Глубокую, как озеро Прощаний в Синаане.

— Я подумала, что тебе пора начать больше общаться со сверстниками. Не против, если с тобой поедет Спэйси?

— Ей не нравится Спэйси.

— Он прикольный, — Сэрайз с легкостью отвесила эльфийскому принцу комплимент.

Михаэль дивился коварству супруги. Она понимала, что рядом с дочерью Михаэль не станет возмущаться, и, несомненно, решила провести утреннее чаепитие только поэтому. Он, слепой к людям, как всегда не догадался.

— Спэйси немногим старше Сэрайз, — заметил Михаэль. — Будет опрометчиво посылать их вдвоем.

— Могу отправить третьей его сестру, — жестоко предложила Мару. Михаэль понял, что эту битву он проиграл, и молча налил вторую чашку.

— Она противная, — резонно заметила малышка.

— Видишь, Мике́, — в назидание произнесла Мару. — Наша дочь уже разбирается в людях. Что ж, приятно, что мы все решили так быстро. Собери вещи за сегодня, завтра поедешь. Я переговорю со Спэйси; твой отец к нему крайне недружелюбно настроен.

Михаэль поймал себя на мысли, что уже пару минут барабанит пальцами по столу. Глупые нервы, почему они его выдают?

— Проявление равновесия в мире — ты-то к Спэйси относишься чересчур доброжелательно.

Ревность да тихая ярость кружили голову меньше, чем другая мысль: зачем Мару пытается увести дочь из города? Чтобы Михаэль не убил эльфийского выскочку или все же по другой причине?

— Это называется воспитание, — пропела Мару. — Сэрайз, не балуйся с едой. Ты уже позавтракала? Тогда иди собирать вещи в поездку. Не бери слишком много.

— Пусть берет сколько хочет, — Михаэль шел в отрицание идей супруги уже автоматически. Он все же внес в планы Мару свои коррективы. — Я отправлю с ними гвардейца. Как насчет… — мстительно протянул он, но имя называть не потребовалось. Глаза Мару сузились, точно у змеи или дикой кошки.

— Ради луны и всех звезд, — бросила она. — Отправляй кого хочешь, даже его. Мне абсолютно все равно.

Мысленно же добавила: «Хоть на смерть». Михаэль мог это устроить, о чем со злорадством уведомил. Не только же ей подчеркивать отношения на стороне? Они не любили друг друга, но право собственности никто не отменял.

Сэрайз с любопытством смотрела на разгоравшуюся ссору. Не хотелось, чтобы дочь видела, что ее родители меряются ревностью. В который раз.

— Вещи, — произнес Михаэль лаконично. Натренированно-командирский тон голоса подействовал: Сэрайз спорить не стала и, поджав губы, ушла. Мару со звоном поставила чашку на стол.

— Ну ты и паршивец. Чего добиваешься?

— Могу спросить то же самое. К чему срочность в поездке? Отвечай.

Мару принялась смотреть куда-то в сторону галереи. Холеная кожа осталась гладкой, спокойствие губ — неизменным. Порой ее хотелось оттаскать за волосы, чтобы увидеть хоть какие-то эмоции. Вода смывает все печали — глаза Мару тоже цвета моря и не пропускали ничего из прохладной души.

— Я волнуюсь, — сказала она, но Михаэль супруге не поверил. — Примерно через час я пойду за Ливэйг и не могу быть уверена, что ее реакция на замок, императрицу, тебя будут правильны. Почему Ливэйг просто нельзя убить? — Вот она, настоящая Аустен! — Я могу.

Михаэль, загадочно для самого себя хмыкнув, допил чашку. Отвратный чай, он его не любил. Вода с травой.

— Она полезный человек для общества, сильная чаровница. Таких мало. Поэтому — даже не вздумай. Если бы можно было убрать Йонсу безопасно — Король сделал бы это сам, а не обращался к нам, я уверен, но с такой кошмарной силой… Мы перестали выпускать таких адептов, храм расформировали после ее выпуска. Адепты и не рождаются. Король запретил.

Мару это не успокоило.

— Все будет нормально, — добавил Михаэль. — Вот увидишь. И незачем…

— Сэрайз уедет, — Мару уничтожила идею в зародыше. — Я так сказала. Хоть раз послушай других, а не себя. Я иду выполнять твое глупое решение, и один Господь знает, чем оно обернется, катастрофой или долгожданным спокойствием.

— Господу плевать, — заметил Михаэль. Забавная сентенция, краткий пересказ всего творящегося в мире, и одна из немногих точек абсолютно непонимания между ним и Мару. Снова по-змеиному сузив глаза (теперь в них прослеживался алый просвет), Мару Аустен отправилась переодеваться на выход.

«Катастрофой, скорее всего», — подумал Михаэль, поглаживая рисунок хрустальной вазы. Он напоминал фантазию мороза на стекле.

========== Глава 7 Коридоры, полные воспоминаний ==========