Русалка, испугавшись, отплыла обратно.

— Пожалуйста, — выдохнула Китти, распластавшись по бочонку. Волна вновь окатила ее. Вилариас выплюнула воду, попавшую в рот. Бочонок начал переворачиваться, но она удержала его, найдя в себе какие-то нечеловеческие силы. — Пожалуйста, — повторила Китти, думая, что еще немного и она поверит в Бога. Он поможет… Внезапно гребень волны, непривычно сильный и в то же время ласково-осторожный, подхватил ее и бросил вперед, прямо к скользкому хвосту. В ее руку впились когти. Серое небо внезапно сменилось тьмой, разрезаемой редкими пузырями. Китти поняла, что ее тянет на дно. От холода, казалось, должно было остановиться сердце; глаза болели от соли.Ее тащило на дно, на самое дно пролива, куда никогда не проникал луч света. Китти попыталась вырваться, выдернуть руку из хватки когтей русалки, но сил не хватало. Неужели она в самом деле думала, что житель Синааны спасет принцессу Хайленда?

Вот и все…

Внезапно ее толкнуло куда-то вбок. Китти очнулась; тело начало подниматься вверх. Около зеленохвостой завертелась еще одна русалочка, искристо-голубая. Вода около них забурлила: создания тьмы дрались, дрались страшно, как закоренелые враги. Китти снова потащило по течению на юг. Она увидела, что через пару метров справа наступают спокойные воды южного океана, и попыталась хотя бы продвинуться в их сторону, но холод окончательно сковал все мышцы. Китти стала безвольным тряпичным лоскутом в водах течения.

Ее снова потянуло на дно, в толщу воды, и если бы она могла чувствовать свою руку, то поняла бы, что ее волочит за собой искристо-голубая русалочка, расправившаяся с сородичем. Китти закрыла глаза. Хотелось закрыть их навсегда. Даже то, что держало ее на плаву все прошедшие часы, Кестрель и родство с величайшей фамилией империи, угасло, уступив бесконечной усталости и апатии. Воздуха в легких почти не осталось. Нужно просто открыть рот, позволив воде хлынуть вовнутрь, и ставшее бесконечным страдание закончится. Наверное, лучше так, чем быть съеденной заживо. Свет над головой отдалялся, уходил от нее, рассеивая лучи в расплавленном темном серебре воды.

Русалочка тянула ее на север, искусно идя против течения. Холод хлестал по лицу, вода не желала отпускать. Темнота и шум волн. Изредка раздавался плеск хвоста русалки. Китти не чувствовала онемевшего тела, но в сознание с трудом пробилась мысль, что ее влекут через силу течения, держа за руку. Она то поворачивалась на спину, то на бок, глотая соленую воду, с мокрыми прядями, что закрывали глаза, облепив лицо.

От внезапной ударной волны ее выбросило из течения, и Китти оказалась в тепле. Кожу закололо, возвращая к жизни. Свет начал приближаться к ней, окрашивая мир вокруг в солнечные блики. Когда грудная клетка, казалось, была готова разорваться от недостатка кислорода, Китти, из последних сил взмахнув руками, вырвалась из водного плена. Больше ее никто не держал: она так и не поняла, что произошло. Китти не верила, что ее отпустили просто так, но случаем нужно было воспользоваться. Спокойный, величественный океан Аэрмиссе заливало светом. Волны остались позади. Вспомнив о русалочках, спасенная огляделась и обнаружила, что барахтается в водах одна.

Случайность?

Принцесса неуклюже развернулась лицом к берегу, где белели стены Каалем-сум, и направилась к городу. Теплая вода держала ее, давала новые силы. Болела только рука, исполосованная когтями русалок. К счастью, ей, обладательнице серебристой крови, обращение не грозит. Более того, яд возрождал тело, заставляя бороться с собой.

Оказавшись на песке, Китти распласталась на спине, вперив остекленевший взгляд в тучи. Грязное рваное полотно растягивалось над городом и ничего хорошего не предвещало, однако сейчас Китти больше занимало собственное спасение. Была ли это удача? Ее собственная жажда жизни? Или же чья-то воля, злая или добрая? Китти не знала ответа. На побережье стояла тишина, пугающая тишина: спасенная, заставив себя приподняться, развернулась в сторону города и сразу же с облегчением упала обратно. Цел. На миг ей показалось, что она опоздала с предупреждением и королевство уже захватило устье Нойры.

Почему-то только сейчас пришло осознание того, что война началась вновь. Скучала ли она по ней? Возможно. Война вернулась, уничтожив команду одного из старейших кораблей Хайленда, убив капитана (почему-то Китти была уверена в этом) и Мидната. Она не жалела о них. После стольких лет жизни Китти научилась ценить смерть и предпочла бы присоединиться к ним, если бы не существовало одной причины, по которой она должна была остаться в живых. Воспоминание об этой причине заставило безотчетно улыбнуться. Китти не знала, сколько лежит на этом пляже, разглядывая небо, и очнулась только тогда, когда солнце окончательно скрылось за тучами. Стало холодно.

— Эй, ты! — внезапно раздалось сзади.

Китти обернулась. В паре шагов от нее, на камнях набережной, стоял молодой, даже юный мужчина в белом плаще с серебристой вышивкой и алебардой наперевес. «Алебарда? — подумала Китти про себя. — Неужели Михаэль до сих пор не может понять, что они бесполезны? Взяли бы мушкеты!». Гвардеец Каалем-сум. Личная рота из двухсот человек, созданная только для того, чтобы радовать горожан. Камзол с причудливым орнаментом, отглаженный плащ, блестящие сапоги, белоснежный берет, лихо сдвинутый набок — все это действовало на умы жителей Каалем-сум как панацея. Вкупе со смазливыми лицами и прилизанными волосами гвардейцы обладали обширнейшими правами, что позволяло им быть творцами правосудия. Умом же они обычно не блистали.

— Ты кто такая?

«Лучше бы тебе не знать, кто я такая», — подумалось Китти. Она встала. Девушка наконец смогла почувствовать собственные ноги. Удивительно, почему она не отморозила их в водах течения? Обувь Китти скинула еще у корабля, плащ тоже, из одежды осталось только обтрепанное платье, едва скрывавшее фигуру. Обруч слетел с головы вместе с капельками хрусталя на ресницах. Впрочем, Китти было все равно. Она, спокойно сложив руки на груди, сказала:

— Я с захваченного Ситри Танойтиш корабля.

Вот так. Зачем долгие прелюдии?

— А ты сама часом не с Синааны? — недоверчиво спросил гвардеец, подходя ближе. Подобное просторечие ее пришлось не по душе. Она знала, в чем была причина возникновения такого предположения: кожа Вилариас и всех ее родственников не загорала, оставалась белой, как стены Каалем-сум, как свет луны. По ту сторону пролива солнце тоже было не в почете. Это сравнение разозлило Китти: своим происхождением она гордилась и сама мысль о родстве с Синааной раздражала ее. У нее нет ничего общего с королевством!

Кэтрин Вилариас происходила из семьи, под чьей властью находилась Мосант на протяжении тринадцати тысяч лет. Драгоценная серебристая кровь бурлила в венах Китти, леча раны и отсрочивая смерть. С каждым поколением императорской семьи сила серебра гасла. Сеанс исцеления крови приходилось проводить раз в пятьдесят лет, когда вновь начинали проявляться признаки старения. Обычных людей, с самой обычной красной жидкостью внутри, ни на что не годной, хватало лишь на месяц. Чистокровных эльфов в Мосант осталось очень мало, впрочем, и они не являлись бессмертными. Йонсу Ливэйг, которую она, к несчастью, знала, являлась полуэльфийкой и могла спокойно выдерживать сотни лет без лечения. Единственный плюс столь грязного происхождения.

— Я с Верберга, — сообщила Китти с достаточной долей высокомерия, что придавало ей значимости, — на «Восходе» плыла к Палаис-иссе, везла провизию в цитадель. На нас напали мародеры королевства возле Селирьеры.

— Наши корабли не ходят у Селирьеры…

— Пришлось сменить маршрут из-за течения и тумана.

—… И на них не нападают существа Синааны, — упрямо продолжил гнуть свое гвардеец. — Мир же. Ты что, двадцать лет купалась в проливе?

— Нет, — Китти начала открыто злиться, не мигая, уставившись на гвардейца, — это произошло сегодня ночью.

— Я скорее поверю, что ты гуляла по палубе и свалилась за борт, — с апломбом заявил тот, все же с опаской глянув на восток. — Стукнулась головой, вот и привиделась всякая чушь. Не было никакого корабля, и генерала Ситри тоже.