Сияние и хрусталь Бесплотного клинка окружили хозяйку коконом. Субстанция постоянно менялась: мигала, выпускала гневные «копья», искрила, темнела и светлела. Иногда от него отрывались куски материи и неслись в сторону Анни. Большинство зарывалось в плиты дороги; очередной удар оказался не таков. Им оказался луч — луч прочертил воздух над головой Анни, заставив ее закричать, и исчез за спиной. Раздался треск, конь запетлял. Почему он не сбросил ее?.. Не было времени думать; не было времени ни на что. Когда-то прекрасное лицо Леты Инколоре притягивало взгляд, оно приближалось, и при желании Анни разглядела бы его до следов выцветших веснушек. Жалость и безумный страх породили нечто, чего Анни не ожидала: пламя стало призрачно-синим, как у Китти Вилариас. Его свет заставил де Хёртц крепко зажмуриться. Раздался высокий свист — конь резко подпрыгнул, и Анни почувствовала, что теряет равновесие.

Перевернувшись два раза в воздухе, она упала в песок и сразу же приподнялась на руках. Ворота, в которых, по всей видимости, пробило брешь заклинание Леты, падали вниз. Конь лежал в паре метров от Анни. Он пытался встать, но мешала передняя нога.

Постройки на крепостной стене горели. Горели синим. Анни пораженно уставилась на собственные ладони. Она никогда не думала, что способна на такое. С каких это пор чужая сила спасает жизнь неудачнице другого созвездия? Анни попыталась повторить триумф, но с кончиков пальцев посыпались только рыжие искры. После пропали даже они.

Конь всхрапнул.

Резко подняв голову, Анни успела заметить вспышку, поглотившую ее четвероногого друга. Лета стояла рядом. С ее одежды капала вода.

Анни попыталась отползти, но непонятный страх, казалось, взял под контроль каждый мускул. Это существо, тьма его дери, только что уничтожило коня, не оставив и горстки праха! Лета повернулась к ней. Где-то на крепостной стене обрушилась дозорная башня, осветив фигуру Бесплотного клинка — белую, как мел, кожу, обтянувшую человеческий скелет, и каскад седых волос. С трудом верилось, что когда-то Лета Инколоре была придворной дамой столицы Хайленда. Нынешняя Лета достойным образом смотрелась бы только смотрительницей кладбища. И на это кладбище, по всей видимости, она собиралась забрать Анни. «Как оптимистично, — подумала де Хёртц. — Теперь мне светит только Бездна, не иначе». Она начала закрывать глаза — смерть не так страшна, если ее не видишь, ведь так? — и вдруг услышала спокойный голос, каким, наверное, разговаривали ангелы:

— Вы действительно хотите это сделать, Лета?

Анни задержала дыхание. Акцент показался ей до боли знакомым. Так говорил мужчина из сна! Мягко обойдя ее, спаситель остановился, закрывая телом от Бесплотного клинка. Лицо Леты, однако, Анни продолжала видеть. Оно скривилось, будто обладательница увидела разрезанного надвое слизняка.

— Вы уже третий раз пытаетесь это сделать, — продолжил мысль незнакомец. — И все три — когда мир храню я. К чему такая неприязнь, Лета? Мы ведь семья, как бы тебе ни хотелось это признавать. Теперь.

Последнее слово поставило Анни в тупик. К чему оно относилось, к наличию семьи или признанию? К тому же… что значило «семья»?..

— Лживый засланный ублюдок, — просипела Лета. — Бродишь по Его миру, как по своему, и вынюхиваешь, вынюхиваешь… Ходишь за Моей Девочкой… Мой Король не верит, а я знаю — Его крови в тебе меньше, чем верности в Клинках! Она тебя прислала, чтобы следить… отобрать… убить…

Анни увидела, что ей протянули руку. Схватившись за нее, де Хёртц с трудом встала. Незнакомец был крайне высок, его профиль окончательно уверил Анни, что именно этого человека она встретила во сне у могилы Полуночного рыцаря.

— Если вас не затруднит, леди Валетта, — с прохладой обратился к ней спаситель, — то я прошу повторить эти же обвинение моему отцу, когда он вернется. Может, хоть этот бред его образумит и вернет к реальности. А пока будьте любезны хотя бы не нападать на мир. И на папиных друзей. Идем, Анни.

Опешив от того, что ее имя известно, Анни послушно последовала за незнакомцем. В голове беспорядочно крутились факты о Клинках. Кем он был? Лета говорила что-то о крови Короля… Анни оглянулась на оставшуюся стоять Инколоре и не могла поверить в то, что произошло. Ее спас синаанец… «Моему отцу», — услышала она в голове сказанные пару минут назад слова.

Ее спас сын Короля.

Анни не нашла ничего лучше, как непринужденно спросить, шагая вровень с синаанским принцем:

— Коник живой?

Спаситель, казалось, озадачился. Прошло с полминуты, прежде чем Анни услышала ответ.

— Думаю, больше да, чем нет, — рассудил принц. — Волноваться о нем в любом случае не стоит. Если бы ты знала этого коня как я, то смерти обрадовалась бы больше.

— Ясно… — протянула она, ощущая себя еще глупее. — А как тебя зовут?

— Можешь называть меня Бетти.

— Это не настоящее имя. Сокращенное!

— Так меня называют близкие. Ты ведь тоже представляешься не тем, что написано в документах. Какое для тебя настоящее: Анни или Анна-Алексия?

Она пробурчала что-то невнятное. Пожар за спиной освещал дорогу. Она вела по берегу, огибая пустыню, и выходила к соединению моря и горной гряды, разделяющей империю на две части. Бетти решил идти напрямик, и Анни мгновенно зачерпнула туфлями песка. Однако думала она не о том. Почему ей так легко рядом с человеком, которого она видит в первый раз? Впрочем, Ричард Оррей встретился тоже «в первый раз», но синаанский вампир был другого мнения. Анни в очередной раз попыталась разглядеть лицо Бетти, но висящее на груди кольцо отвлекло ее. Очевидно, заметив ее внимание, Бетти запахнул белый плащ и спрятал под ним странное украшение. Анни моргнула.

— Я не смогу проводить тебя до Анлоса, — раздался отрезвляющий голос Бетти. — Сейчас мне лучше не появляться на развалинах столицы империи. Не потому что боюсь или что-то вроде того. Там есть человек, то есть… полуэльфийка, с которой мне лучше не видеться. Не время лишаться самообладания. Ты понимаешь, о чем я? Должна.

Анни мотнула головой.

— Последним, что увидело твое прошлое перерождение, стал отчаянный поступок человека, которого он уважал, но, увы, не любил, как человек того заслуживал, — попытка объяснить запутала ее не сколько смыслом, сколько построением. Анни, не понимая, покосилась на Бетти. Тот предпринял еще одну. За руки они уже не держались. — Однажды папа решил построить систему, которая, на его взгляд, давала бы стимул к саморазвитию, к желанию жить благочестиво. Так появились перерождения. Перерождения помнят каждую ошибку прошлого. Каждую упущенную возможность, — голос Бетти едва заметно погрустнел. — Схожие механизмы есть во многих мирах. Пожалуй, они составляют суть всех миров. Я тоже чье-то перерождение и, как ты, не знаю, чье именно. Только догадываюсь — тоже как ты. Любовь подскажет, Анни, — это было произнесено уже с улыбкой. — Любовь подскажет… — он помолчал. — Я не смогу довести тебя до Анлоса, но и одну оставить не могу. Это слишком опасно. Леди Валетта перестала узнавать меня — что говорить о тебе? Она, ослепленная бездной, раздавит мир без оглядки. Ты можешь представить, что когда-то она, смеясь, танцевала на балах Хайленда? Мне с трудом в это верится, а тебе?

Вопрос стал для Анни неожиданностью.

— Ну… — проблеяла она. — Наверное, так всегда происходит, когда сердце забирает Король.

Бетти вздохнул.

— Действительно, — отстраненно заметил он. — Полюбил человек, а сердце забрал Король. Который не хочет принимать, что натворил. Анни, послушай меня внимательно и запомни, что я скажу.

Синаанский принц встал перед ней и наклонился, вновь держа за руку. Анни обомлела: Бетти был до безумия похож на Владыку востока. Только глаза у него были добрые и яркие, как полевые васильки.

— Что бы тебе ни говорили, что бы тебе ни казалось, что бы мой отец ни делал, помни — он любит тебя, как не любит никого. Ни меня, ни своих дочерей, ни мою маму когда-то, ни леди Валетту, ни… — Бетти запнулся и посмотрел на Анни. — В отличие от остальных, он иногда вспоминает, что был человеком. Быть человеком значит уметь любить. Стать богом значит стать абсолютно объективным. Значит обрубить этот мост, любовь, между собой и человечеством. Ладно, это неважно. Ты запомнила, что я тебе сказал?