Берег был пуст. Кроме нее, на краю остатков Каалем-сум никого не было. Осталась только сложенная аккуратной стопкой одежда. Не могло же Анни все привидеться? Чужой плащ, принц из сказки и шепот… Она задумчиво коснулась щеки. Лучше бы привиделось. Иначе получалось, что ее вытащили из реки, переодели и воскресили искусственным дыханием. Конечно, смерть все же хуже…

При слове «смерть» Анни очнулась окончательно. Она ведь в захваченном королевством городе! Стоит, не скрываясь, у развалин верфи. Анни опустилась на колени и принялась лихорадочно думать, что ей делать. Сил осталось до ничтожного мало. Спина болела, ноги дрожали. План Каалем-сум она знала только примерно. Где-то рядом рыскает Лета Инколоре; судя по фонарям, спасение Анни не осталось незамеченным. Ее ищут.

Лета Инколоре…

Анни кинула взгляд на руку — уже не прозрачная, бледная, но все-таки из плоти и крови. На указательном пальце зеленовато-серое пятно. Сначала Анни подумала, что это следы разложения, но потом догадалась, что именно этим пальцем касалась взорвавшейся души. Значит… ее путешествие было реальностью?

— Некогда об этом думать, — одернула себя Анни и на согнутых ногах начала подбираться к ближайшему дому. Подозрительный незнакомец сбежал. Друг или враг? Разумнее будет считать врагами абсолютно всех. Анни-до-Анлоса ни за что бы не сказала такое, но Анни-после-Анлоса не доверяла никому.

Дом был, разумеется, пуст. Из-под обрушившейся внутрь крыши пыталась выбраться обглоданная крысами рука, сами крысы пищали в углу. Одна из стен лежала на земле горкой кирпичей. Анни пробежала мимо дома, морща нос, и оказалась у другого, не менее «прекрасного», после чего услышала ржание коня. Первой реакцией стал испуг — вдруг враги? Его сменило удивление. Анни поняла, что помнит, кому принадлежал этот «голос». Заглянув за угол, она воскликнула:

— Да как ты тут оказался! — и торопливо закрыла рот ладонью. Незачем кричать во вражеском городе.

У колодца стоял спасенный вчера конь. Увидев Анни, он начал медленно идти к ней, будто красуясь. «Не мог же он реку переплыть! — думала Анни. — Лошади умеют плавать? В мультиках умели, а в жизни?.. Или, может, он мост нашел?» Как бы то ни было, конь, брошенный ею в горах у Реймир-сум, вернулся, и теперь Анни могла продолжить путь. В седле шансов на спасение окажется больше. Решившись, она потрепала коня по гриве:

— Надеюсь на тебя, дружок, — после чего с трудом забралась на него. Левая рука слушалась слабо, боль в спине не думала утихать.

Если Реймир-сум не имел четкой планировки и разрастался хаотически, то Каалем-сум изначально отстраивали по плану. Все улицы соединялись между собой круговыми проспектами и стремились к центру. Анни знала, что при взгляде на город сверху Каалем-сум походил на гигантскую паутину. Ей, однако, нужен был вовсе не центр.

— Пройди-ка по круговой налево, — шепнула Анни коню, будто тот мог понять.

Ее послушались.

Анни ожидала увидеть разруху, следы битвы, кучу тел и следы крови на стенах, как в Реймир-сум, но ожидания не оправдались. На улицах пахло краской и свежим деревом, где-то не убрали строительные леса. На одном из домов висела табличка с благодарностью «Миледи Белладонне, Сердцу Оссатуры». Анни растерялась. Она привыкла считать Синаану воплощением хаоса, зла; зачем же королевство отстраивает захваченный город заново? Разве они не должны были стереть его, как выражались, с лица земли? Это заставило Анни задуматься и вспомнить женщину, стоящую около Валентайна. Наверное, ею была таинственная «миледи».

С другой стороны, война, которую начала Синаана, унесла жизни миллионов. Не стоило об этом забывать.

Только… действительно ли ее начало королевство?

Анни знала: есть войны идеологические, религиозные, освободительные, войны за ресурсы. Она не смогла бы сказать, к какой принадлежало противостояние в Мосант. Слишком много неувязок и фальши находилось при взгляде на города под флагом Синааны. Хайленд защищался. Синаана нападала. Казалось бы, простой расклад. Вот только вспоминая карту западного материка, Анни понимала, что отправляя всю армию в малозащищенный стенами Каалем-сум, леди Астрея отдавала остальные земли без боя. Королевство обязано было победить в войне, и, тем не менее, позорно сбежало обратно под тучи и луну. Вот она, фальшь.

Мотнув головой, Анни заставила себя вернуться к реальности. Если Синаана решила отстраивать захваченные города, это не значит, что потерявшаяся в их стенах хайлендка останется целой. Ричард Оррей и Лета Инколоре успели показать «гостеприимность». Не стоило забывать и о сбежавшем юноше, он мог пойти за стражей. Будто уловив ее мысли, конь пошел быстрее.

Спустя двадцать минут Анни оказалась около очередной статуи. Любовь правящей династии к скульптурам бросалась в глаза. Анни, наверное, прошла бы мимо, если бы скульптура не изображала кронпринца верхом на жеребце. В руке он держал меч.

Анни остановилась. Либо автор польстил Михаэлю Аустену, либо красота погибшего наследника престола, о которой ходило столько легенд, действительно их заслуживала. Йонсу говорила, что она, Анни, похожа на кронпринца. В это с трудом верилось. Или речь шла о чем-то другом, более… вечном, нежели красота? Анни вспомнила взгляды Мару, Ричарда Оррея, нахмурилась и полупинком заставила коня идти быстрее.

Она определенно приближалась к центру: дороги становились шире, дома — выше. Справа нависали очертания замка. Они испугали бы Анни, если бы на противоположной стороне реки не бродил Бесплотный клинок Синааны. «Бояться стоит только людей, — к такому выводу пришла Анни, сидя в темнице Анлоса. Упадет кирпич на голову — объективная неизбежность. Что сделает человек — субъективная случайность». Конечно, в их голове тоже возникали логические цепочки, но для постороннего они останутся тайной, а значит — все-таки случайностью. Можно сколько угодно представлять чужие рассуждения, угадать и, тем более, повлиять на результат практически невозможно. И на упавший кирпич — тоже.

Анни поняла, что запуталась. В чем тогда смысл?

Дорога резко слилась с прямым, как стрела, проспектом. Проспект, начинаясь у парадных ворот и преобразовываясь в главный мост, проходил через весь город. Конь остановился.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Анни. Ночное небо серебрилось от грозы. «Гром — предсмертные крики, поэтому от них так жутко», — вспомнила она слова Офелии Нептане и заливистый смех Кестрель после. Мол, глупости все это. А страшно действительно было. Анни вцепилась пальцами в гриву коня, и тот все-таки продолжил путь. Когда они оказались посреди проспекта, де Хёртц стало окончательно не по себе. Восхищение перед воскрешенным врагами городом сменилось страхом.

— Никого не встретила, — вслух произнесла она. — Никого не встретила! Странно. Для кого тогда фонари горят? Свалить бы отсюда побыстрее. На людей — не повлияю, на кирпич — тоже, но избежать встречи с ними я могу, верно? Вот и смысл. Пошли быстрее.

Анни не могла понять, что ее пугало больше всего: взирающие сверху статуи, тишина, Лета или неизвестность. Наверное, все же последнее. Проспект был пуст, но кто знает, кто прятался рядом и готовился напасть? Ей было бы спокойнее на открытой всем взглядам, в том числе ее, равнине. Спасительные ворота с трудом различались где-то через сотни три метров. Перед ними возвышалась еще одна статуя — принца Вердэйна Завоевателя. Его вид несколько успокоил Анни, но ненадолго. Молния с грохотом ударила в самую высокую башню замка, заставив снова взволноваться. Странный шторм. «Или чары», — заметила Анни про себя, а вслух сказала:

— Беги, прятаться уже глупо. И находиться здесь сил нет!

В пустом Каалем-сум цокот раздавался особенно отчетливо, до звона камушков, отскакивающих прочь от копыт. Анни поняла свою ошибку, когда ворота впереди затрещали, закрываясь. В городе все же кто-то был, и ранее он не замечал гостей. Вспыхнули новые фонари; молния ударила во флигель дома по правую руку, и тут конь, всхрапнув, точно тигр, стремглав бросился по проспекту. Анни завизжала. После каждого прыжка она больно ударялась о круп, волосы закрывали обзор. Анни догадалась развернуться в обратную сторону (сделать это у нее получилось не иначе как с помощью неестественной удачи) и тут же пожалела об этом. В ореоле из молний и хрустальных крошек за ней летела Лета Инколоре. Анни даже не успела испугаться. Пламя само собой полилось из ее ладоней. Оно перекинулось на крыши домов и окна, начало стелиться по земле и попыталось добраться до Бесплотного клинка, но рядом с Летой огонь хирел и гас. Куда спешил конь, закрылись ли ворота — Анни не знала. Сердце колотилось как безумное, губы дрожали, а руки, наоборот, стали каменными, точно у кронпринца Михаэля, молчаливо взиравшего на город. Откуда бралась сила? Анни не чувствовала в себе ни злости, ни ненависти — чем еще питалось пламя? Ее огонь определенно грыз панику внутри. Страх сменился именно ею, и впереди маячил призрак исступления. Умереть! Ей не хотелось умирать снова. Она еще не все пережила.