– Что? – спросил я.
– Если мы… то есть, если вы демоны, то вы знаете, что уготовано вам в конце пути?
– Конечно, – горько усмехнулся я.
– Почему вы не пытаетесь вернуться?
Я вздохнул, а Астаарта принялась еще яростнее кружиться по комнате. В одной её руке был бокал с вином, а второй рукой она размахивала в такт музыке.
– Скажи мне: Бог есть любовь и прощение?
– Да, – ответил он твердо.
– Тогда почему он не может простить того, кто больше всего в этом нуждается? Почему он не может простить своего первого падшего ангела? Ты хочешь принести в этот мир любовь?
– Очень хочу.
– Тогда молись за того, кто ввергает этот мир в геенну огненную. Молись за убийцу мира.
В растерянности юноша задумался. Наконец решительно тряхнул головой.
– Вы же знаете, что Бог вас примет назад, – его голос окреп. – Я сам ушел из Церкви, но вот уже месяц как я снова на пути к Богу. Я просто попросил прощения, и он простил меня. Если вы попросите, он вас тоже простит.
Я сжал кулаки. Астаарта кружилась в безумной пляске, роняя по пути стулья. Парень заворожено следил за ней. Затем он тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.
– Вот, – сказал он, доставая из кипы своих книг Библию. – Смотрите, что здесь написано…
Я наклонил голову. В моих ушах зазвенело. Наверно это Астаарта сбила на пол один из бокалов.
– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную…17
– Остановись! – вырвалось у меня.
Астаарта замерла. Бокал в её руке лопнул, и вино, смешанное с кровью, пролилось на её платье. Её губы дрожали. Глаза угрожающе потемнели. Она с трудом улыбнулась.
– Он тебя простил? – она жестоко ухмыльнулась. – А ты его простил?
– Я? – растеряно спросил парень. – За что?
– Как за что? За мучения пророков и святых! За сотни тысяч жизней, украденных им у младенцев в Египте!18 За мучения Иова!19 За каждую пролитую им кровь! У него, видите ли, не бывает прощения без крови!
– Творец! – прокричала она, упав на колени и подняв голову и руки к потолку:
Анафемы как грозная волна
Несутся ввысь к твоим блаженным серафимам!
Под ропот их ты спишь в покое нерушимом,
Как яростный тиран, упившийся вина!
Творец!
Затерзанных и мучеников крики
Тебе дрожащею симфонией звучат!
Ужель все крики их, родя кровавый чад,
Не переполнили еще твой свод великий?20
Музыка вторила её словам раскатистыми аккордами. Астаарта повернула голову в сторону нашего гостя и грозно сверкнула глазами.
– Итак, – спросила она, – Ты готов?
– К чему? – спросил он дрожащим голосом.
– Ты знаешь! – ответила она. – Именно поэтому ты пошёл за нами. Именно это ты хотел увидеть и услышать. Да! Ты не один мятежный дух. Мы знаем, как тебе тяжело! Но ты не один. Ты ушел от Бога, потому что видел несоответствие между Его любовью и Его поступками.
– Но… Иисус умер за людей, – робко возразил гость.
– А сколько людей умерли за Бога? – опровергла Астаарта. Я восхищался ею. Она была настоящим демоном-искусителем. Она знала, что хочет услышать каждый из нас. Она была прекрасна.
– Но… люди… Люди первые согрешили перед Богом.
– Грех – это дословно «мимо цели»21. Мимо цели, поставленной Богом. Ты хочешь и впредь быть рабом? Тогда убирайся отсюда! – гневно крикнула она. – Ты был приглашен как свободнорожденный, но если ты хочешь оставаться рабом, то убирайся прочь.
Наш гость встал и медленно пошел к двери.
– А пока ты не вышел на улицу, – продолжила Астаарта уже более тихим голосом, – Подумай над следующим: спасутся лишь сто сорок четыре тысячи избранных22. Остальные погибнут в адском огне. Ты уходишь к Нему потому, что ты Его действительно настолько любишь, что готов оправдать все его поступки? Ты ведь уверен, что у тебя не возникнут сомнения и до конца своей жизни ты проживешь в согласии с Богом. Иначе, глупо было бы потерять время на этом свете и вечность на том свете.
Он взялся за ручку двери.
– Ты ведь уходишь не из-за страха? Не из-за боязни погибнуть в Аду?
– О чём ты мечтаешь? – внезапно спросил я.
Он остановился. Обернулся. Прищурился и улыбнулся.
– Я мечтаю о том времени, когда я попаду на небеса и встречусь с Ним. Первую тысячу лет я буду задавать Ему вопросы обо всем, а затем возьму Его за руку и пройду пешком по всей вселенной.
Я кивнул и мрачно улыбнулся в ответ.
– Если от вселенной к тому времени что-нибудь останется. Иди.
Астаарта посмотрела на меня. Затем на него. Тоже кивнула.
– Иди.
– Пока! – сказал он, открывая дверь. – Я буду за вас молиться.
Обрывок пятнадцатый
За дверью стояла чья-то тень.
– Пропустишь? – раздался чей-то громкий голос. Наш гость бочком выбрался из дверей, и его шаги раздались на лестнице. А в нашу комнату вошел еще один Гость. Он был полной противоположностью тому, кто вышел. У него были черные волосы, зелёные глаза. Лицо было ассиметричным и некрасивым. Одет он был в офисный костюм. Синий пиджак, серые брюки, голубая рубашка, красный галстук. На вид ему было лет двадцать пять – двадцать семь. Зелёные глаза пристально смотрели на нас.
– Я случайно услышал ваши рассуждения. Можно присесть? – не дожидаясь ответа, он прошёл внутрь комнаты и сел в кресло. – Продолжим знакомство?
– Продолжим, – высокомерно кивнул я. – Чай? Кофе? Кофе нету!
Он рассмеялся громко и раскатисто.
– У вашей дамы с руки течёт кровь, – он достал платок и передал его Астаарте. – Вообще-то я бы не отказался от вина.
– Вино всё выпили, – пожал плечами я. Нельзя сказать, что гость мне не понравился. Просто, раз уж я начал играть в высокомерие, то следует продолжать в том же духе.
– Одно мгновение, – предупредил он, исчезая за дверью.
Мы с Астаартой растеряно переглянулись.
– А вот и я, – раздался его голос. Гость вошел, держа в руках две бутылки с хорошим французским вином. В ответ на наши удивленные взгляды он заметил со спокойной улыбкой. – У меня дома есть небольшой запас. Я привез из Франции.
«Мажор!» – подумал я с презрением.
– Я знаю, о чём вы думаете, – сказал наш гость.
– О чём же? – скривил я губы.
– Вы считаете, что я кичусь перед вами своим материальным положением, но это не так.
Астаарта попробовала вино. Улыбнулась и, смешно наморщив нос, заметила:
– Очень вкусное. И настоящее.
Он кивнул.
– Я очень люблю хорошие вещи. Хорошую еду, хорошие вина. Я люблю этот мир за то, что в нём есть подобные вещи. На мой взгляд, несправедливо наказывать человека за его привязанность к этому миру. Как вы считаете?
Возникла пауза. Когда он понял, что мы не собираемся отвечать, то продолжил:
– Если честно, для меня были сюрпризом те слова, которые вы говорили гостю, который ушел от вас. Не будет нескромным вопрос: кто вы такие? У вас какая-то секта?
Мы расхохотались.
– Она Астаарта, – я ткнул пальцем в нее. Затем в себя. – А я Ариман. И у нас нет никакой секты.
– Так же, наверное, говорили первые апостолы друг другу и римлянам, – заметил он. – А всё потому, что у них действительно не было никакой секты. Ведь то, что они делали, это была их жизнь.
Он помолчал. Затем продолжил:
– Вам не кажется, что главной задачей тех, кто отрекся от Господа, является наслаждение жизнью в этом мире? Ведь на том свете нам ничего не светит, – он залпом допил своё вино. – Кто может быть более деятелен, сообразителен, жесток и изобретателен, как не человек, которому нечего терять? Такие люди опасны, – он ухмыльнулся. – Ведь именно они двигают мир.
