– И я тебя, мама. Сильно-сильно люблю.

***

В квартире было холодно – стоило стянуть все еще влажные сапоги, как по ногам прохладой дохнул сквозняк, запустив по икрам целое шествие мурашек. Отопление пока не дали, и Ольга, накинув прямо на футболку толстую вязаную кофту, отправилась включать газовую конфорку.

Подумав, она выудила из серванта бутылку вина, чтобы разговор между коллегами лучше клеился. Подумав еще раз, она трезво рассудила, что от одного бокала он не обеднеет и, вытащив пробку, налила в пузатое стекло немного багряной жидкости. Присев на краешек табурета, она задвинула в угол бутылочку, в которой грела смесь для кормления, несколько маленьких ложечек и забытый крем с феями на тюбике. Волосы она собрала в растрепанную шишку на затылке, решив, что раз уж он захотел перейти к чему-то более тесному, то пусть видит в ней хорошего человека первее симпатичной женщины.

Настругала пару забытых киви в холодильнике (от одной пришлось отрезать солидную часть, припорошенную белым налетом плесени), перезревший банан и яблоки, которые девочками в их семье начисто игнорировались. Вспомнив, как недавно пыталась накормить Ксению яблочным пюре, Ольга не сдержала улыбки на немного усталом лице.

До прихода Глеба оставалось несколько минут, и девушка, по-турецки скрестив ноги, решила пролистнуть родной сайт. Ее новость с грандиозным разоблачением первого заместителя главы города с ироничным заголовком «Заботится о детях, как о своих» стояла на самой верхушке и показывала такие просмотры, от которых щеки девушки заалели довольным румянцем. А может, все дело было в вине.

Одной из последних стояла очередная «чернуха»– на другом конце города с девятого этажа прыгнула какая-то девушка, суицид, и ее муж устроил настоящий театр для любителей крови и зрелищ. Махнув пальцем пару фотографий, с профессиональным интересом отмечая построение кадра, отдельно запечатленные мелочи вроде бледной руки или лужи крови, которые должны были создать ужас у обыденного читателя, Ольга довольно хмыкнула. Авторства под статьей не было, но единственное, чему она порадовалась – что это было не в ее дежурство.

Пусть хоть всем городом вымрут. Но не когда она на работе.

В прихожей пискнул звонок, и она, шаркая вытертыми тапочками, пошла открывать дверь. Глеб сразу шагнул в квартиру, раскрасневшийся, стянувший тонкий шарф с шеи, с серьезным и потухшим взглядом. Девушка отступила на пару шагов назад, позволяя ему снять верхнюю одежду, и почувствовала вдруг сладкое томление в груди. Вечер определенно обещал быть хорошим.

Но Глеб стоял, словно окаменев, не снимая куртки, и все глядел своими воспаленными глазами ей в лицо.

– Что? – спросила Ольга, отхлебывая вино из пузатого бокала.

– Ты ничего объяснить не хочешь?

– Насчет?

– Насчет того, что подставила собственного коллегу перед начальством.

– А, это-то… Да объяснить-то нечего: из-за утренней стычки с дружком шефа, мне за наш материал хотели показать одно место взамен премии. Ну, приукрасить пришлось немного мой вклад, зато мы теперь оба при премии.

– Не оба,– отозвался Глеб, и уголки его губ некрасиво поползли вниз. – Я без премии. И части зарплаты.

– Тогда и правда неприятно получилось,– кивнула серьезно Ольга, баюкая в руках пряный напиток с сильным виноградным ароматом. – Ну, что поделаешь, ты же ведь не против того, что премию получит многодетная мать-одиночка?

– У меня тоже есть сын,– прошипел Глеб, но девушка отбила этот довод:

– Ты с ним не общаешься, вообще-то. А на мне девки постоянно. Так что не ругай бедную девушку, идем лучше вино пить. Или так и будем дуться в коридоре?..

Она шагнула к нему и кокетливо потянула куртку вниз, коснувшись голыми горячими пальцами его шеи, заставив парня вздрогнуть. Он, весь сгорбленный, как побитая собака, все сверлил ее глазами, чтобы в итоге вымолвить:

– Хитрая ты баба, Оль, и наглая…

– А куда деваться. Не мы такие – жизнь такая. Снимай, снимай. Вот тебе для хорошего настроения, с отпечатком моих губ прямо,– и, не слушая возражений, почти влила ему в рот вина. Сглотнув, Глеб зажмурился, растер румяные щеки руками и буркнул, капитулируя:

– Но говорить про то, что именно ты хотела доснимать – это совсем за гранью. Я же тебя уговаривал. Совсем некрасиво.

– Зато моим малым детям будет кусок хлеба в этом месяце, так что ты не только снял отличный сюжет, но и спас двух малышей почти от голодной смерти. Заходи.

Они расселись в кухне друг напротив друга, и Глеб глядел все еще с обидой, настороженный, нахмуренный, напряженный. Ольга разлила по бокалам вино, и вдруг почувствовала себя совершенно нелепо в старой футболке и растянутой длинной кофте. Но чувство это было мимолетным, и девушка быстро затолкала его куда-то в себя, подарив Глебу очередную картонную улыбку.

– А дочки-то где? – спросил парень, откусывая солидный кусок от яблока, запивая его вином. Лицо его было сероватым и измученным.

– У бабушки. Оставила с ночевкой. Так что волноваться не о чем.

– Да я и не волновался сильно. Знаешь, утром ты мне нравилась гораздо больше, чем сейчас,– выпалил он, схватив со стола бутылку и делая большой глоток обжигающего напитка прямо из горла.

– Конечно, каблучки, платье и вся такая бизнес-леди. Мне трудно тебя в этом винить.

– Если ты про обложку, то сейчас выглядишь даже лучше, чем тогда. Серьезно. Но твои поступки заставляют меня серьезно задуматься…

– А ты не думай,– оскалилась она, объедая банан. – Ты сюда думать пришел?

– А ты меня в кровать приглашала, а не домой? – огрызнулся он, и повисла тяжелая, томительная тишина. Ольга невозмутимо потянулась за кусочком киви, а он вдруг положил ладонь на ее руку и замер, будто сам испугался собственного жеста. Девушка, провернув ладонь, провела пальцами по его руке, и заметила, как вверх по ней побежали мурашки.

– Так и будешь дуться за то, что я волнуюсь о своей семье?

– Нет, но мне кажется, не каждый человек после того, что произошло в машине, сможет оболгать и подставить другого человека.

– А что в машине-то было? Ну, накатила страсть, целовались, да. А что еще? Ты предложение мне сделал о серьезных отношениях, дочь мою, хоть одну, захотел приютить? – наклонившись, она прищурила уже немного пьяные глаза, и процедила чуть не по слогам:– Для меня главное – семья, девочки, я их родила и я несу за них ответственность. И сделаю все, чтобы обеспечить им хорошую жизнь.

– Мы ходим по кругу,– он сморщился, отдернув руку. – Скажи мне, а правда, что они от разных отцов?

– Донесли уже? – откинувшись на стену, спросила Ольга. – Да. А что? Это преступление? Или это тоже влияет на твое обо мне мнение?

– Влияет, конечно,– серьезно кивнул он, впиваясь глазами в каждую черту ее лица.

– И как же? Относишься ко мне, как к…

– Как к Ольге,– он перебил ее. – По-моему, ты уже пьяна. Да, как-то совсем не так я себе это все представлял…

– А как? Твои ожидания не сошлись с реальностью, что же, печально. Но мне на это абсолютно плевать.

– Понятно,– он поднялся, похлопывая себя по карманам, проверяя ключи и телефон. – Я пойду, пожалуй. Нет настроения общаться.

– Катись,– позволила Ольга, махнув рукой, чувствуя, как повело в сторону, но резко выпрямилась. – Топай, если твоя хрупкая душа не может пережить такой жизни. Я думала, ты мужик уже, а ты ребенок.

Он открыл, было, рот, чтобы что-то сказать ей в ответ, но обреченно глянул напоследок и вышел, подхватив с вешалки куртку. Хлопнула дверь.

Ольга налила в бокал еще вина и отпила его, отчаянно начавшего горчить и остро пахнуть спиртом. Настроение кануло в лету, ей хотелось веселья и любви, но Глеб оказался слишком правильным, чтобы быть рядом. Да и черт с ним.

Подхватив с тумбочки сигареты, она прошла на балкон, прямо в кофте, не одеваясь, и с наслаждением закурила, не таясь, прищуренным плывущим взглядом всматриваясь куда-то в звездное небо. Ей захотелось поехать к маме, к дочерям, но вид пропахшей никотином и вином девушки вряд ли понравился бы кому-то из них, поэтому эту ночь по собственной дурости ей предстояло провести в одиночестве.