– Вот олень! – рявкнула Ольга, ударяя кулаком в клаксон, растрепанная и побагровевшая от испуга, когда сзади донесся хриплый протест Ксении. Запищал телефон, но девушка выруливала из опасной дорожной ситуации, и поэтому начисто проигнорировала его противное пиликанье.

– Мам, опять ругаешься,– резюмировала Алина, вытаскивая из рюкзака резную погремушку и вручая ее капризничающей Ксюше. Та, заинтересовавшись давно забытым развлечением, мгновенно принялась трясти им, и импровизированные маракасы рассыпали звон по жаркому салону.

– Прости, котенок,– буднично отозвалась Ольга, дотягиваясь все-таки до трезвонящего мобильного на пассажирском сиденье, и щелкнула, активируя гарнитуру. Утопив педаль газа в пол, она хрипловато гаркнула:– Ольга! Слушаю!

– Оль, доброе утро! Ой, а чего это у вас там трещит прикольно? – хихикнула коллега, и девушке мгновенно захотелось расстрелять кого-нибудь из автомата.

– Мексиканский хор! Чего тебе надобно от меня?

Ксюша зашлась смехом, мотая погремушку с такой силой, будто душу из нее хотела вытрясти. Ольга заглохла на светофоре, и в ту же секунду сзади раздалось сразу несколько возмущенных гудков клаксонов, а кто-то, обгоняющий ее будто вмурованную в асфальт развалюху, устремил гневный, испепеляющий взгляд сквозь боковое стекло.

– Оль, так я чего звоню-то… А! Авария там, на Куйбышевской, ну, где светофор. Прикольно выглядит. Сфоткаешь?

– На пальцы что ли? – хмуро отозвалась Ольга, в уши которой рассыпчатый звон от погремушки проникал, словно черные тараканы, и зудел там, щекоча усиками нежную кожу. Она зажмурилась на мгновение и вновь попыталась завести машину. Ксюша демонически захохотала и начала трясти погремушку в три раза громче.

– Ну, на телефон там, нам некому ехать,– словно в подтверждение ее слов в офисе раздался громкий взрыв хохота отчаянно занятых работой людей, и коллега свернула разговор:– Ладно, сфоткай короче, ждем.

И отключилась.

Очередной возмущенный гул, хотя светофор давно уже вновь вспыхнул кровавым цветом. Не выдержав, Ольга скрипучей ручкой приоткрыла окно и, высунув собственную руку, показала средний палец скопившейся за ней веренице настоящих мужчин и джентльменов. Те, пораженные ее хамским поведением, разом возмущенно взревели гудками, и Ольга, психанув, наконец завела машину.

– Каналья! – победно рявкнула она и еще раз, торжествуя, ткнула в их сторону средним пальцем с обглоданным красным маникюром.

Алина благоразумно промолчала в своем детском кресле.

До школы они добрались без происшествий, если не считать того, что от противного скрипа погремушки Ольге хотелось выпрыгнуть из машины на полном ходу, благо, ответственность за двух дочерей, пусть одна из них и была сущим чертенком, не давала ей этого сделать. Когда Алина выбралась из машины, волоча за собой тяжелый портфель, девушка даже позавидовала ей на мгновение, провожая тоскливым взглядом и посылая воздушный поцелуй.

– Порви там их всех! – напутственно крикнула она на прощанье.

– Мам, первый класс, ну кого мне там рвать? – меланхолично отозвалась серьезная Алина и побрела к школьному крыльцу, на котором дворник скреб по лужам тонким веником.

–

Ишь ты, какая взрослая,– обиженно отозвалась Ольга и, отстегнув ремень безопасности, перегнулась к младшенькой. – Солнышко, ты сейчас маме все мозги вытрясешь,– с обезоруживающей улыбкой заявила она Ксюше, отобрала погремушку и бросила ее на пассажирское сиденье. Подумав немного, Ксюша снова обиженно взревела, но Ольга, подкрутив погромче магнитолу, резво отъехала от школы, едва не врезавшись в зеленый запорожец, и ускакала на работу.      Реветь под грохот глуповатых и быстрых хитов поп-музыки девочке быстро надоело. Ксюша надулась и принялась грызть ремень безопасности, словно настырный хомячок, пытающийся сбежать из маленькой клетки. Ольга, приоткрыв окошко и впуская внутрь влажный ноябрь, выщелкнула тонкую сигарету и, немного виновато глянув на дочь, подкурила, выдыхая дым в щелочку на улицу.

При Алине она отчаянно стыдилась и даже боялась курить, опасаясь осуждающего взгляда ее взрослых, всё понимающих глаз. Но пока Ксюша была еще молчаливой и могла сносить материнские выходки, девушка пользовалась свободой на полную катушку. Если бы она отвезла младшенькую к матери, то сейчас, открыв все скрипучие, тяжело идущие окна, уже вовсю бы горланила песни о тяжелой женской доле и непростой любви, купаясь в клубах дыма. Сейчас же ей, как школьнице, приходилось скромно пыхтеть в форточку.

Стыдно, но что делать. Погремушка все стучала по ее мозгам полузабытым воспоминанием.

Светофор на Куйбышевской встретил ее веселым подмигиванием зеленого цвета. Ольга, близоруко разглядывая разошедшиеся в споре глянцевые иномарки, затушила сигарету прямо в упаковку и вывернула руль, припарковываясь неподалеку. Сзади ее резкий маневр не оценили, и в который день она стала виновником звонкой какофонии автомобильных гудков. С трудом выкарабкавшись из грязной, трухлявой машины, она, отчаянно выпрямляя спину, достала с заднего сиденья ребенка и, с нажимом глянув на скопившуюся пробку, гордо прошествовала по пешеходному переходу, на половине дороги свернув с пути и направляясь прямо к разбитым автомобилям. Ее телефон явно не был примером для отличных фото, но сойдет и так, раз уж всем лень выбраться из теплого офиса и проехать до места аварии.

Она долго думала, оставить ли Ксюшу, вцепившуюся зубами в ремень, дожидаться маму в натопленном до жары салоне автомобиля, но, вспомнив собственный стиль вождения и количество идиотов на дорогах, благоразумно прижала ребенка к себе.

Машины пострадали не очень сильно, и Ольга поняла, почему всем так отчаянно не хотелось на самую типичную аварию. Покачивая притихшую Ксюшу на руке, девушка выудила из кармана мобильный телефон и сделала пару снимков с полным обзором дорожного аврала. Поддерживая дочь, прижав ее к собственной груди, наклонилась, пытаясь запечатлеть разбитый бампер и радостно торчащую связку разноцветных проводков посреди серости холодного дня.

Тычок в плечо оказался болезненным, и Ольга зашипела, поднимаясь, устремляя полный обвинения взгляд на мужчину с прилизанными черными волосами, лицо которого удивленно вытянулось при виде маленькой девочки на ее руках.

– Что такое? Почему вы меня толкаете? – с возмущением поинтересовалась Оля, покачивая Ксюшу, глядящую на незнакомца точно таким же непонимающим взглядом.

Мужчина открыл рот, будто хотел что-то сказать, и сморщился вдруг всем лицом, став мгновенно неприятным и отталкивающим, похожим, на перекрученный мусорный мешок:

– Ничего тут интересного нет, мамаш, катись отсюда.

– Я не мамаша, а корреспондент интернет-издания «Сегодня»,– типичной обворожительной улыбкой ослепила его Ольга, выставляя вперед Ксюшу будто ненароком, прикрываясь дочерью, как щитом. Мужчина вновь уставился на ее детское, удивленное личико. – Расскажите, что произошло? Готова поспорить, этот мудак вас не пропустил, да?

– Да, но он подрезал,– не подумав, отозвался мужчина, но тут же взял себя в руки, сверкнув злобными глазами. – Но вам здесь делать совершенно нечего, и уж тем более что-то там фотографировать. Немедленно удаляйте все.

– Не волнуйтесь, мы все так хорошо закрасим, что вас и ваш автомобиль даже родная мама не узнает,– рассмеялась Ольга, вся излучая из себя доброжелательность и понимание. – Вот уроды, купят права, а потом нормальным людям по дорогам и не поездить, правда? Как вы думаете?

Изгибая руку под неудобным углом, продолжая покачивать дочь, Ольга незаметно включила съемку видео и теперь исподтишка снимала весьма вероятного виновника аварии, который был слишком вылизанным и наглым, чтобы стать чьей-то жертвой. В жизни, конечно, всякое бывало, но в девяноста процентах случаев растащенные по всей дороги машины были бичом именно таких «крутых дяденек».

– Я никак не думаю. Топай, топай, родимая, а то придется мне тебя проводить, несмотря на ребенка.

Он бросил обжигающий брезгливый взгляд на Ксюшу, и та мгновенно скривилась, прячась лицом в мамино плечо, опасно обнажая женскую руку с записывающей камерой. Но грубоватый водитель этого не заметил.