А еще здесь не было чувств. Страха, отчаяния и одиночества.

Первой мыслью Эрики стало, что она заснула. Второй — что умерла. Третьей — что в обоих случаях она бы не смогла так трезво об этом рассуждать.

— Эй? — крикнула девушка, но не услышала собственного голоса.

Однако крик подействовал. Прямо перед носом — или перед тем местом, где, как Эри предполагала, должен был быть ее нос — вспыхнула яркая искорка. Следом, неподалеку — еще одна. И еще, еще, множество вспышек, как от толпы папарацци. Эрика хотела прищуриться, но не могла.

Черноты не осталось — все превратилось в огненное марево. А следом ушла и тишина. Голову наполнили миллионы голосов. Кажется, каждая искорка говорила, вопила, пыталась докричаться. От гомона начала болеть голова, но голоса становились только громче и словно специально продирались до самой души. Эри старалась отодвинуться от них, отвернуться, но ничего не выходило. Свет и звуки рвались к ней, тянулись, цеплялись, как сотни ледяных игл.

Они пульсировали, с каждой секундой пробираясь все глубже — и Эрика уже почти могла различить слова. Громкие, короткие, четкие, как удары дроби по дереву. Еще немного и…

Эри распахнула глаза. Она все еще сидела в коридоре. Нет никаких вспышек или голосов. Только стук остался — глухой, прямо в голове. Тук-тук-тук.

До Эрики дошло, что стучатся в дверь. И, судя по тому, что звук не прекращался, открывать кроме нее некому. Белуха осторожно поднялась — голова кружилась, а ноги подкашивались, как хлипкие тростинки — и, держась за стенку, побрела к выходу.

По пути она заметила, насколько же в доме темно. Может, так казалось после слепящего сна (или что это было? Эри не хотела задумываться), но в коридорах определенно не хватало освещения. Так что она лениво треснула кулаком по переключателю, и над головой вспыхнула яркая лампочка. Стены залил темный желтоватый свет, и сразу стало спокойнее.

 — Да иду я, — простонала Эрика в ответ на очередной стук.

Она дотянулась до защелки входной двери, которую неизвестный гость уже наверняка подумывал вынести, и нехотя надавила на ручку. В образовавшийся проем тут же протиснулась не кто иная как Ками — перед лицом замаячили яркие пряди.

— Что такое? — беспокойно затараторила та. — Что-то случилось? Я минут двадцать колочу — уже думала в окно лезть.

— Лишний повод потренироваться в магии, — из последних сил съязвила Эри и потерла глаза — их щипало так, будто кто-то высыпал на лицо пару килограмм соли.

Ками в ответ на колкость промолчала, стянула с плеч плащ и положила узкую ладонь Белухе на лоб. Лица ее в этот момент Эрика разглядеть не смогла — все расплывалось. Наверняка сосредоточенно-серьезное. Эри живо представила Рой со сдвинутыми к переносице бровями и поджатыми губами, и вышло так забавно, что девушка не сдержала улыбки.

— Температуры вроде нет. — Ками убрала руку и фыркнула. — Чего смеешься? Между прочим, я реально волнуюсь!

— Верю, — ответила Эри и перевела взгляд на стену, где белым пятном виднелись часы. — Сколько сейчас времени?

Рой стушевалась, схватила ее за руку и потащила куда-то по коридору.

— Это не так уж и важно, — пробубнила она и толкнула одну из дверей. В глаза ударил режущий свет, который мог быть только в ванной. — Вот, ты сейчас умойся, а потом расскажешь, какая козлина тебя до слез довела.

— До слез? — не поняла Белуха.

— Ага. А что, я что-то пропустила, и тушь научилась сама с ресниц убегать?

Зрение постепенно улучшалось, и Эри сфокусировалась на своем отражении в зеркале. Лицо бледное, а все щеки в темных потеках. Да, наверное, следовало не только платье снять, но и макияж смыть.

Платье, Зайка, Оливер… Оливер.

Разум окончательно прояснялся. Эрика наспех умылась ледяной водой и оперлась о раковину руками, глядя, как падают вниз тяжелые капли. Итак, разложим по полочкам…

Она убедила Дейра в том, что Ил виновен. Дейр устроил Илу проверку, которую тот не мог не провалить. На подселенца началась охота, а в лагерь вступил Оливер, который и был на самом деле убийцей. В результате: настоящий преступник на свободе, невиновный понес наказание, палач сохранил руки чистыми от крови, а единственной причиной всего случившегося стала Эрика.

— Ну, по крайней мере, хуже уже не станет, — негромко убедила себя Эри и потянулась за полотенцем. — Ты испортила все, что могла…

Когда она вышла из ванной, с кухни уже доносилось копошение и звон чашек. Не сказать, что девушке сильно хотелось чая или общения — но и против она ничего не нашла. Сидеть за столом в компании Ками или на кровати в полном одиночестве — без разницы.

На кухне, в отличие от остального дома, горел свет, а пар от закипающего чайника делал воздух на несколько градусов теплее. Ками бодро крутилась у полки с приправами, что-то мурлыкая под нос — не то песенку, не то названия трав. Эри последила за ней пару секунд и стукнула костяшками по косяку двери, обозначая свое присутствие. Рой мгновенно обернулась и замахала рукой:

— О, давай-давай садись. Я тебе сейчас такой чай забабахаю, вообще забудешь, что такое «грустить».

Глядя на ее задорную жизнерадостную улыбку, Эри охотно поверила.

Она бесшумно опустилась на стул. Ками побросала в чашку всевозможных специй, плеснула кипятка и добавила две полные столовые ложки сахара, при этом что-то зловеще бубня, как самая настоящая ведьма.

— Я лимон не положу, у тебя и так мордашка кислая, — беззлобно хихикнула она, мешая получившийся напиток.

Звяк-звяк — уже знакомо и привычно. Эрике от этого звука стало легче на душе. Уже через секунду чашка опустилась на стол, едва не расплескав свое содержимое по всей скатерти, а Ками плюхнулась на стул напротив.

— Пробуй! — заявила она с гордостью в голосе. — Это вкусно, зуб даю!

Эри притянула кружку ближе и глянула на плавающие, как маленькие лодочки, листики внутри. В лицо пахнуло корицей, мятой и еще чем-то — Эрика не разбиралась, но это походило на лаврушку.

— Теперь ты должна мне зуб, — хмыкнула Эри и пригубила напиток.

Чай был просто ужасен на вкус — как куриный бульон, в которое уронили имбирное печенье. Но Ками глядела с такой надеждой в сверкающих зеленых глазах, что о том, чтобы его вылить, не могло идти и речи. Да Эрике и самой не хотелось его выливать. Дело ведь не в чае вовсе.

— Я тебе все тридцать два завещаю, если хочешь, — подхватила шутку Рой и заулыбалась, в те самые тридцать два. — Сделаешь себе ожерелье.

— Надеюсь, когда твое завещание вступит в силу, мне больше понадобится новая челюсть, чем ожерелье, — рассмеялась Эри и сделала еще несколько глотков.

Ками просияла:

— Ну вот, другое дело! Говорила же, чай поможет.

— Ага, — согласилась Эрика, растирая по небу кусочек засушенного листика. Это пойло — ну не чай это, хоть убейте — заполняло зияющую дыру внутри чем-то теплым и душистым. — Спасибо.

— Да забей. Мы же, вроде как, — Ками запнулась и неловко протянула, — Опенулы? Брат за брата, должны помогать друг другу, пятое-десятое. Так… Расскажешь, что тебя так вывело?

Эри опустила глаза и постаралась разглядеть дно чашки.

— Просто устала, — уклончиво ответила она.

— Когда устают, не шатаются с таким видом, будто у тебя любимую собачку машиной сбили, — возмутилась Рой. — Давай не утаивай. Обидел кто?

«Если бы только обидел…», — тоскливо подумала Эрика.

Она бы все отдала, чтобы переживать лишь потому, что Оливер ее оскорбил. А не потому, что она за один вечер уничтожила свою дружбу сразу с двумя людьми. Ил теперь в смертельной опасности, а Оли ушел — и не собирается возвращаться. И если раньше еще была надежда все вернуть, но сегодня Эрика окончательно все угробила.

— Не забивай голову, — вздохнула она. — День тяжелый был.

Ками недоверчиво прищурилась, но докучать не стала.

— Ладненько, — протянула она, поднялась из-за стола и принялась неспешно собирать разворошенные пакетики с приправами. Молча, как будто давала Эри возможность все-таки рассказать. Но, когда Белуха по истечению минуты так и не произнесла ни слова, Рой вновь заговорила, — А остальные где? Вы же вроде вместе уходили.