Мнется, заикается и снова — снова! — отводит глаза. Эрика с силой вцепилась пальцами в собственные плечи, чтобы успокоиться. О чем подселенец хочет поговорить?! Признаться в чем-то?! Признаться?!

— Ладно. Хорошо. Давай поговорим.

— А-а-а… Может, пойдем прогуляемся? Погода хорошая. А то мы с тобой как ни выйдем на прогулку, так все ночью и обязательно с какими-нибудь неприятностями!

В грудную клетку словно врезался кусочек льда. Руки от ужаса затрясись. Эрика испуганно отшатнулась, но сразу же попыталась взять себя в руки. Хоть и получалось с трудом.

— На прогулку, т…то есть наедине, — быстро проговорила она, облизнув пересохшие губы. — Одни.

— Да, — кивнул Ил. Добродушная улыбка показалась чересчур фальшивой. — Наедине.

Эри покосилась на дверь в комнату Ками, на окно, на все другие пути отступления. Рой вряд ли что-то успеет сделать, бабушка не услышит. До соседей добежать тоже можно не успеть…

— Ну, ты же сказал, что это неважно, так давай отложим на попозже, — оттараторила Эрика. — Мне после промывки мозгов от Дейра меньше всего хочется разговаривать на серьезные темы.

— О, это и не серьезная тема даже! Так, ерундовина, ха, просто кое-что, о чем ты…

— Тем более! — Девушка нехотя хлопнула друга по плечу, как по раскаленному утюгу, и поспешила по коридору в сторону спальни. — Я бы хотела отдохнуть, ладно?

Ил стоял на месте пару мгновений, но в несколько шагов с ней поравнялся. Эри опасливо скосила на него глаза. Ножа, вроде нет. Или просто прячет так, что не видно. Он ведь не может задушить голыми руками, нет?..

— Тогда как насчет вечера? — снова заулыбался Ил.

Так внезапно, что Эрика едва не вздрогнула.

— Вечера? В смысле, поговорить вечером?

— Ага! Ну, когда ты отдохнешь. Поговорим?

Они остановились у порога. Парень все также смотрел на стены, на потолок, на пол — куда угодно, только не на Эри.

— Зн-наешь, я как-то не настроена на разговоры. Не хочу срывать на тебе свое плохое настроение! — отчаянно оскалилась девушка и заскочила в комнату, тут же хлопая дверью.

И плечом подперла, для верности.

Сердце колотилось, как бешеное, а в уголках глаз почему-то неприятно щипало. Эрика медленно сползла вниз и вцепилась руками в волосы.

Там, по ту сторону двери, стоит убийца. Который только что ей улыбался. С которым она ела за одним столом, жила под одной крышей. Убийца и друг! Ее лучший друг, который…

Эри всхлипнула и прижала ладони к лицу, чтобы, во что бы то ни стало, не дать слезам власти. Нельзя, нельзя проявлять слабость. Не сейчас, когда опасность так близко. В коридоре послышались удаляющиеся шаги.

Друг ушел. Остался только враг.

Анель глядела на массивную дубовую дверь перед собой и едва ли не впервые за долгие годы по-настоящему боялась. В голове уже выстроились тысячи возможных вариантов на ближайшие пару часов, вот только все они приводили к одному и тому же.

Нет. Раз уж пришла, так стоит довести дело до конца. Бежать от проблем — последнее дело. Да и, Анель, если сбежишь, беды не миновать. А так есть шанс. Крохотный, совсем не видимый, но шанс.

Ледяная ручка под ладонью неприятно скрипнула, петли повторили. Подселенка строго поджала губы и, гордо вскинув голову, пересекла порог.

В зале стояла гробовая тишина. Холод пробирал до костей. Пусть стены и были украшены золотом, янтарем и желтым стеклом, но теплые цвета сейчас казались морозными. Сквозь высокие треугольные окна пробивался свет луны, смешанный с пламенем сотен факелов. Блики бестелесными рыбами пересекали мраморный пол, будто застывшее озеро, и терялись в полукруглых рядах кресел. Анель бы даже восхитилась подобной красотой, будь она хоть на толику более романтична. А вот Оливеру бы наверняка понравилось.

Ха, наверное, она сходит с ума. Одновременно желать, чтобы ключик оказался здесь, и молить, чтобы этого не случилось.

Все присутствующие встали. Кроме двоих: обвиняемого и обвинителя. Керал занимала каменный постамент, как всегда напыщенно грозная. Черный плащ едва доставал ей до пят. А прежде волочился по земле. Ох, конечно, то ведь был старый плащ. Сгоревший вместе со старым телом.

Грэг сидел посередине зала, прикованный длинными медными цепями, которые тянулись до самых стен и терялись в густой тени. Под преступником — от этого слова Анель сильно затошнило — мраморными разводами растекался алый цветок. Подселенка слишком хорошо знала, от чего это ржаво-красное пятно на полу…

Нет, это цветок. Оливер дарил ей цветы, когда был маленьким. Грэг всегда оставлял небольшой букет, если Анель чувствовала себя разбитой. И на свадьбе было так много цветов: орхидеи, вьюнки, ландыши, белая сирень…

— Госпожа Марьер, — протянула Керал, вытягивая шею — капюшон при этом натянулся почти до подбородка. Инсив дрогнула. Командир никогда не называла ее по фамилии. И стоило об этом подумать, как голос Керал смягчился. Модулятор перестал скрежетать. — Анель, милая Анель. Разве ты не должна быть занята?

— По Уставу, преступления, совершенные низшими и средними чинами рассматриваются минор-Сигиллой под началом авитара. — Подселенка, непривычно хладнокровно вычитывая заученный текст, пересекла зал и подошла к судейскому постаменту. — Занята или нет, я обязана вести это заседание, — и улыбнулась, так язвительно, как только могла. — А вам, при всем уважении, находиться здесь вовсе не обязательно.

Керал не отвечала — ждала официального приветствия. Но Анель не хотелось прикасаться к камню.

Анель хотелось плюнуть этой мрази в лицо.

— Мне лишь подумалось, — медленно проговорила главнокомандующий спустя минуту тугой тишины, — Что ты не сможешь быть достаточно объективна. Обвинять собственного мужа…

— О, Керал, оставьте сложные думы мне, — Анель вскочила на постамент. «У вас это все равно не получается, госпожа без имени». — Разве не на то мне дан статус советницы? Я имею достаточно опыта, чтобы вести любое дело, можете не сомневаться.

Керал поднялась с узорного судейского кресла, обитого черным сукном. Анель теперь оказалась едва не на голову ее ниже, но подселенка все еще чувствовала себя так, будто нависала над командиром, как Дамоклов меч.

— Конечно, — заскрипел измененный голос. — Учитывая твое родство с уже тремя предателями, я ни мгновения не сомневалась.

Интересно, сколько еще покушений сумеет пережить эта гадина?

Анель глубоко вдохнула. Какие же еще были цветы? Белые розы, астры, ромашки…

— Однако приговор уже вынесен. — Керал сложила руки за спиной и обернулась к безмолвно сидящим вокруг обвиняемого инсивам. Их там было человек сто, наверняка по всему лагерю собирали. Самых вольнолюбивых. — Твой героизм никто не оценит.

— Вынесен? — дернула бровью Анель. Внутри разрывались миры, рушились, как карточные домики, целые вселенные, все медленно погибало в огне, но девушка сумела нацепить привычную полуулыбку. — Хм, как интересно. Пять минут после начала — и сразу вердикт. Снимаю шляпу перед беспристрастностью и справедливостью вашего суда, мажортеста.

Сейчас она страшно напоминала Оливера. Или, вернее, Оливер напоминал ее.

— Критикуешь Сигиллу? — прошипела Керал. В зале пронесся напряженный шепоток. — Так, может, это не Штейну нужно сидеть там, а тебе? Погляди! Как ты будешь прекрасно смотреться в цепях! Смотри же!!!

Анель насилу отвела глаза от командира и покосилась на Грэга. Он сидел, понурив голову, смотрел в пол пустыми глазами, его лицо приобрело белый оттенок, и казалось, что он уже мертв. Ладони, окольцованные тяжелыми кандалами, в полумраке бликов и далекого огня выглядели деревянными, как у резной куклы, а кончики пальцев посинели от холода. Анель чуть не вывернуло наизнанку. Нет, надо держаться.

Ей все равно, ей все равно, ей все равно!..

— Могу я узнать приговор?

— Дизнитрация, — хмыкнула командир, через модулятор послышались смешки. — Это же очевидно.

— Как по мне, вы субъективны, Керал, — точено проговорила Анель, переводя взгляд на сотни равнодушных лиц вокруг. Все эти лица смотрели на нее. И никто — на плененного. — Покушение на собственную жизнь…