Два с половиной часа у них ушло только на согласование терминологии, а уж когда подобрались к главному…

Тенька поежился и накрылся вторым одеялом. Все-таки нет на свете занятия хуже, чем преподавание!

Не успел он толком погрузиться в сон, как почувствовал, что его бесцеремонно трясут за плечо. Отказываясь верить в такое быстрое наступление утра, Тенька неохотно высунул нос из-под одеяла и обнаружил над собой Климу.

- Который час?

- Около трех пополуночи, – негромко ответила Клима. По ее голосу и часто мигающим глазам Тенька понял, что обда еще не ложилась. Судя по всему, даже не собирается. Которую ночь она не спит?

- Только не говори, что эти неучи с высшим колдовским образованием чего-то недопоняли, и я опять должен выворачиваться наизнанку! – взмолился Тенька.

- Не скажу, – пообещала Клима.

В палатке было тесно, а темнота казалась густой, словно ее можно было размешивать ложкой. Через крошечные щели пробивались тончайшие лучики скудного ночного света. Юноша с трудом мог различить горбоносый профиль обды и пушистый вихор на ее голове. Клима задумчиво сопела.

- Мне не спится, – наконец заговорила она. – Наверное, я поступила неправильно…

- Конечно, неправильно, – проворчал Тенька, с трудом подавляя широченный зевок. – Сама не спишь и другим не даешь!

Клима будто не услышала.

- Не стоило посылать в Фирондо именно Геру. Он главнокомандующий, его любят и уважают. Гера ценен как стратег и тактик…

- А еще ты успела к нему привязаться, – добавил Тенька, с сожалением выпутываясь из-под одеяла и садясь.

- Что я за обда, которая не может защитить своих подданных? – Клима обхватила сцепленными руками колени, вздрогнула, точно хотела сгорбить прямую спину, но в последний миг сделала над собой усилие. – Столько людей, Тенька… А сколько еще будет, прежде чем я надену на себя эту проклятую диадему? В Редиме было иначе: меньше, проще. А прежде, когда мы ездили на границу от Института, и вовсе было плевать, – она пригладила волосы, от чего вихор распушился еще больше, и хрипловато заключила: – Оказывается, по-настоящему осознаешь войну, когда бьются за тебя и умирают за тебя.

- Вряд ли кто-нибудь из нынешних правителей это так же чувствует, – заметил Тенька.

- Не-ет, – тихо протянула Клима. – Они чувствуют. Все. И даже Верховный сильф. Их жизнь горит на чужих костях, они не могут это забыть и не в силах помнить. Теперь я точно знаю.

В ее голосе звучало что-то новое – словно прежняя властность окрепла, выросла на крови и стала… сильнее ли, мудрее?

Тенька хитровато прищурился.

- А все-таки Геры тебе жаль не потому, что ты обда, а он твой подданный и полководец!

- И поэтому тоже, – ушла от ответа девушка. – Еще с ним Зарин.

- Да, Зарин. Любимый братишка. Я всегда знал, что ты сентиментальнее, чем хочешь быть!

Клима сморщила нос. Колдун ей улыбнулся.

- У тебя уже есть интересненький план?

- План чего?

- Спасения наших попавших в беду соратников! Ты ведь чувствуешь, они живы?

- Живы. Медальон теплый и легкий. Я теперь начинаю понимать, зачем он нужен, и как с ним обращаться…

- Мы собираемся пробраться вдвоем в Фирондо и вызволить их, верно?

- Об этом речи нет, – отрезала Клима, пряча глаза. – Если мое войско лишится еще и обды с колдуном…

- Не лишится!

- Откуда тебе знать?

- А мы везучие, – беспечно махнул рукой Тенька и все-таки зевнул, из-за чего конец фразы растянулся. – С нами высшие силы, моя светлая голова и твое безупречное чутье.

- Оно как раз подсказывает мне не рисковать.

- Кто там у вас кем командует: ты чутьем, или оно тобой? Это ты решаешь, как поступить, а чутье на тебя работает!

- Ты специально это говоришь.

- Конечно! Ты же должна признаться самой себе, что пришла ко мне среди ночи не поплакаться, а услышать, что я тоже одобряю эту интересненькую затею.

- Но я еще ничего не придумала!

- Тогда сообразим по ходу дела!

…Выбравшись из палатки, Тенька обнаружил, что луна наконец-то спряталась за набежавшие тучки, и над лагерем темно, хоть глаз выколи. Но все-таки можно заметить, что Хавеса поблизости нет.

- Ему незачем знать, – ответила Клима на невысказанный вопрос.

- Это да, – одобрил Тенька. – У него волосы дыбом встанут, а в процессе поседеют. Пожалуй, не у него одного.

- Все-таки сомневаешься? – поддела Клима.

- Я? Ни за что! Это они все сомневаются. А мы с тобой, моя злокозненная обда, вдвоем города можем брать!

- Ну, конечно. И зачем мне армия, если есть ты?

- Для солидности! – подмигнул Тенька. – И Гере надо кем-то командовать, иначе он порывается командовать нами. Представляешь, каково сейчас Зарину, если их где-нибудь заперли вдвоем?

Клима покачала головой, и ее губы все-таки тронула тень улыбки.

- Тенька. Я тебя люблю.

- Я тебя тоже! – не растерялся колдун и деловито уточнил: – Уже можно замуж звать?

- Обойдешься! – осадила его Клима и направилась к выходу из лагеря.

Ночь выдалась по-весеннему теплая, тихая. На небе было черно, лишь кое-где в прорехах облаков мерцали звезды. Шли тишком, в обход собственных часовых, потом, опасливо пригибаясь – через поле озимых, которые хоть и взошли густо в нынешнем году, но выросли не до такой степени, чтобы в них скрываться. Миновали пригородные дома, где окна и двери заколочены досками, а пустые сараи распахнуты настежь: еще недавно оттуда впопыхах выносили все ценное.

Не доходя до запертых ворот, Клима резко забрала влево, и довольно долго они крались вдоль стены – по счастью, вокруг Фирондо, как и вокруг Редима, давно не было рва. Из оружия обда взяла с собой только узкий кинжал, сохранившийся еще со времен Института. Тенька же вовсе шел налегке, засунув руки в пустые карманы распахнутой куртки. Оба решили, что лучше иметь свободные руки и быстрые ноги, чем тяжелую ортону за плечами, которой никто из них не владеет на должном уровне.

Клима остановилась, когда они порядочно отошли от главных ворот, освещенные факелами посты на стенах стали попадаться вдвое реже, а Тенька почти всерьез уверился, что подруге вздумалось просто обойти город кругом.

Этот участок стены был ничем не примечательней прочих – серая штукатурка, под ногами высокий бурьян, как обычно поднявшийся прежде озимых. Где-то в темноте журчала вода, видимо, тек мелкий ручей. Пахло землей и сыростью, из темноты надрывно квакала дурная лягушка.

- Здесь, – заявила Клима, ткнув в стену пальцем.

- Что – здесь? – не понял Тенька, прикрывая рот кулаком, чтобы Клима не увидела зевка.

- Проделай в стене дыру.

- Как?

- Тебе виднее, – Клима выжидательно скрестила руки на груди. – Кто в шестнадцать лет измолол в пыль половину каменного крыльца?

- Я возьму Леркин язык и завяжу его бантиком, – зловеще пообещал Тенька и принялся оправдываться: – Я уже не помню толком, как это вышло. Изменять камни – бесполезное занятие, вода и огонь более интересненькие.

- Ты ничего не смыслишь в пользе, – проворчала Клима, которая уже представила себе, под какие великие дела можно приспособить измененный камень. И решила, что обязательно заставит друга этим заняться.

Не подозревая об уготованной для него участи, Тенька все же закатал рукава и уткнулся в стенку носом, стараясь разглядеть, какие вещества намешаны в штукатурку. Навскидку выходило, что очень много, и за сто лет не разобраться.

- Интересненько это они придумали! Надо же, у штукатурки может быть такой сложный состав! Пожалуй, ты права, камни – это и впрямь нескучно. А если применить к известняку формулу каленой серы, получится…

- Сперва просто сделай дыру, – перебила Клима.

- Э, не-е, – восторженно протянул Тенька, все больше проникаясь. – Это совсем не просто! Это так интересненько, что…

- Плевать, пусть интересненько, главное – поскорей! – Клима нетерпеливо переступила с ноги на ногу. – Если нас что и погубит сегодня, так это твое неуемное любопытство, против которого бессильна даже моя интуиция!