====== Глава 16. Под Фирондо ======

Вековать ли нам в разлуке?

Не пора ль очнуться нам

И подать друг другу руки,

Нашим кровным и друзьям?

Ф. Тютчев

Ивьяр Напасентала безмерно любил свою жену. Он таял от нежности, когда она прижималась к нему, а ее черные косы лежали на вышитых покрывалах. Ему хотелось голыми руками разорвать того, из-за которого взгляд ее золотистых глаз порой делался испуганным и печальным. Но когда под ее теплыми пальцами начинала плакать мандолина, сердце Ивьяра странным образом смягчалось. Пусть живет тот, если может, дрянь, крокозяберье отродье. Пусть все живут, ведь жизнь так прекрасна. Особенно, когда есть, кого любить.

А еще она умела слушать, понимать услышанное и свято хранить доверенные ей тайны. Именно поэтому тайн от жены у Ивьяра не было никаких.

- Наша новая обда сошла с ума, – странно говорить о таких вещах, когда в спальне полутемно и тихо, постель мягка, а в окно заглядывает ветка зацветающей вишни. – Ей было велено сидеть тихо до совершеннолетия, а она, едва сошел снег, развернула кампанию против Фирондо, как будто у нее есть какие-то шансы против Сефинтопалы.

- Но разве истинной обде можно что-то повелеть? – она говорит, а из-под поблескивающего крючка не перестает литься тончайшее кружево. Как женщины это делают?..

- Не знаю, – честно ответил Ивьяр. – Прежде такого вроде не случалось. Но и обды в стародавние времена обладали большей силой и опытом, чем эта.

- Но разве не сказано, что дар высших сил ценнее опыта?

- Мне слабо в это верится, учитывая ее поступки. Пойти на Фирондо с тем войском, что у нее сейчас – самоубийство!

- Может, она рассчитывает на вашу помощь?

- Нашу?! – от возмущения Ивьяр приподнялся на локтях. – Климэн Ченара прекрасно знает, что мы будем держаться в стороне до ее совершеннолетия. А если своим наступлением на Фирондо она хочет нас подхлестнуть, то это глупо, недальновидно и недостойно обды.

- Может, у нее нет выбора? – жена всегда говорила негромко, и от ее голоса вспыльчивый Ивьяр унимался так же быстро, как от звуков мандолины.

- У обды был прекрасный выбор, – саркастично произнес он. – Она могла подождать жалкие три года, набраться опыта и силы, которых ей не хватает сейчас, а потом бескровно короноваться в Фирондо, или даже в Гарлее, если к тому времени мы бы успели его отвоевать.

- Ты сам говорил, что она хочет прекратить войну и радеет о благе принамкского народа. Как же может человек с такими помыслами бездействовать три года, зная, что на границе гибнут люди? Сейчас мы – ее сила и опыт.

- Ты хочешь сказать, я поступил неправильно, проголосовав на совете за бездействие? Родная, она приблизила к себе этого… – он не смог произнести при жене имя Фенреса, – этого подонка, а потом просто отпустила, отказавшись выдавать на расправу.

- Что ж, значит, таким было ее решение, и мы не вправе роптать на волю нашей обды. Только обда знает, как будет лучше для Принамкского края.

- Ты ее не видела! – воскликнул Ивьяр. – Ты судишь по старинным фрескам, а передо мной была обычная девушка, может, излишне самоуверенная для своих лет. Да, у нее светится кровь, но этого не достаточно, чтобы брать на поруки полстраны.

- Наверное, ты прав, – жена вздохнула, откладывая вязание. – Времена не те, и обды тоже не те. Но ведь она все-таки вернулась и не сидит сложа руки. Не предаем ли мы Климэн Ченару своим бездействием?

Ивьяр перевернулся на бок и бережно привлек ее к себе.

- Хочешь, завтра я предложу созвать внеочередной совет знатных семей Западногорска? Мы еще раз обсудим обду Климэн и решим, стоит ли ей помогать.

«…Только велика вероятность, что решение совета останется прежним. Даже мой голос ничего не изменит. Высшие силы, мы столько лет ждали обду как избавления от бед, а явилась девчонка с молоком на губах и принесла новые беды! Иногда мне кажется, что я понимаю Сефинтопалу, хоть он и неправ тысячу раз».

Гера и Зарин не вернулись ни утром следующего дня, ни к полудню, ни к вечеру, а ворота города по-прежнему стояли на замке.

Всем стало ясно, что у парламентеров ничего не вышло. Думать о худшем пока остерегались.

Когда на кристально чистом небе начали зажигаться первые полупрозрачные звезды, штаб собрался у палатки обды посовещаться.

- Что будем делать? – озвучил общий вопрос заместитель главнокомандующего.

- Мне кажется, разумнее всего отступить, – осторожно начал командир разведки. – У нас много раненых, конница разбита, огненных стрел нет, да и обычных куда меньше, чем мы рассчитывали. Вдобавок, войско осталось без полководца, а часть солдат не хочет воевать.

- Провиант подходит к концу, – вставил ответственный за снабжение. – Если прямо сейчас начать экономить, нам хватит еще дня на три. Долгой осады не получится. Надо ехать в Локит за обозами с провиантом. Но Сефинтопала может снова послать весточку, и тогда наши обозы просто не доедут. Значит, охрану придется отрядить большую, а это совсем ослабит войско.

- Мы выпаривали воду из земли весь день, – доложил средний колдун. – Но наверху сильный ветер, он разносит облачка пара, прежде чем они успевают собраться в тучи. Сударь Артений пробовал подняться наверх своим способом и поколдовать с ветром, но не удержался на воздухе и едва не переломал себе ноги.

Тенька сидел тут же, встрепанный, с обмотанной лодыжкой, и молча дивился, что его называют «сударь Артений».

Клима обвела свой штаб взглядом. За этот день девушка сумела раздобыть где-то простое, но чистое и почти новое желтое платье взамен излишне нарядного белого. И вымыла голову проверенным способом сочетания Теньки и ведра.

- Моя обда, – еще осторожнее сказал командир разведки. – Эта кампания очень много значит для всех нас, но иногда разумнее отступить, чтобы сохранить остатки сил…

- Достаточно, – оборвала его Клима и опять замолчала.

Никто больше не решался нарушить тишину. Только сидели, безотчетно надеясь, что сейчас обда отыщет какое-то замечательное решение, и все станет прекрасно. Вытянет из ниоткуда, как зимой, мешок редчайшего жемчуга, найдет купцов, колдунов, воинов и зодчих, поднимется в небо и своими руками пригонит проклятые тучи. Никому по-настоящему не хотелось поворачивать назад.

- Для начала раздайте воинам на ужин двойной паек, – заговорила Клима, когда все уже извелись от ожидания чуда. – И пошлите в Локит за продовольствием. Выберите для этого дела тех, кто менее всего настроен воевать. Сударь Артений, объясни, наконец, коллегам принцип создания заслонов из сгущенного воздуха.

- Но, моя обда, это невозможно, – начал было старший колдун. – Сударь Артений все делает не по правилам, и мы не в силах…

- Если делает один, могут все, – властно отрезала Клима. – Вы колдуны обды, и к утру должны уметь создавать заслоны. Мы поставим их впереди войска, чтобы оградиться от стрел.

- Но если я верно понял природу этих заслонов, – подал голос заместитель главнокомандующего, – они непроницаемы с обеих сторон, наши воины тоже не смогут стрелять.

- Побережем стрелы, их без того мало, – отмахнулась Клима. – Караулы удвоить, собрать по лагерю оставшихся конников, – она прикоснулась к медальону, и гладкая медь блеснула в свете костра. – Так, что я еще не сказала… Ах, да, – усмешка, почти торжествующая. – Я не сказала, что мы отступаем. И не скажу никогда, потому что победа будет нашей. Теперь за работу, нет времени на сомнения и страх.

Чуда вроде бы не произошло. Никто не поднялся в небо, не вышла из леса дополнительная тысяча солдат, и даже гроза не началась. Но желание отступить пропало, словно его и не было никогда. Даже звезды как будто засияли ярче, а взошедшая луна обратила свой свет на воткнутые в землю золотые знамена.

Поздней ночью, умаявшийся и наговорившийся, казалось, на десять лет вперед, Тенька добрался до своей палатки, которую прежде делил с Герой, рухнул на одеяло и клятвенно пообещал сам себе, что никогда в жизни не будет ничего преподавать, а став старше, ни за что не возьмет учеников. Оказывается, объяснять – это не просто скопом озвучивать все, что роится у тебя в голове, как Тенька считал прежде. Говорить следовало так, чтобы окружающие тебя поняли. А если не понимают, не ругать почтенных коллег неучами, а пересказать иначе. И никого не волнует, что иначе не получается. Надо! Обда велела, чтоб она жива-здорова была!