- Когда мы вернулись, то насилу добились от Лерки, что произошло, – заметил Тенька. Его голос звучал серьезно, даже не было смешинок в глазах.

Юрген ощутил потребность присесть. Почему они говорят намеками? Что могло случиться с Дашей за эти несчастные четыре дня? Неужели ее опять сцапала орденская разведка?

- Следующую ночь после твоего отлета девочки оставались дома одни, – заговорил Гера, бесконечно долго подбирая слова. – Если бы мы знали… Если бы ты хоть намекнул… Кто-нибудь мог с ними остаться, время военное, неспокойное…

Почему-то сильно сдавило горло, и вспомнилось состояние перед злосчастной свадьбой.

- Когда они легли спать, – Гера рассказывал, а его глаза смотрели куда-то в сторону, – на кухню через окно залез какой-то человек… предположительно человек с ортоной… предположительно с ортоной, Лернэ плохо разбирается в оружии. Предположительно в первом часу ночи…

Юрген подумал, что оторвет Гере язык, если тот еще хоть раз произнесет это смерчево слово. Но «правая рука» и вовсе замолчал, будто внезапно разучился говорить. Тенька покосился на друга и продолжил:

- Они услышали, как внизу топают, и спустились посмотреть.

- Я говорила ей, – неожиданно подала голос Лернэ. – Я просила ее… не ходить… она хотела… она такая смелая… ох, Тенечка…

Тенька умолк, крепче обнимая сестру.

- Они спустились и увидели, – с видимым трудом произнес Гера. – Он был весь в черном… Высшие силы, я не могу!

- Мне скажет кто-нибудь, тридцать четыре смерча вас всех закрути, что здесь произошло? – Юра не повышал голос, но занавески раздуло сквозняком. Сильф и сам не понял, как у него получилось.

- Моя обда, – моляще произнес Гера.

- Убийца выстрелил в Дашу, и она умерла, – сухо, деловито и без малейших усилий сказала Клима. Передернула плечами. – Ну и зачем было десять раз просить меня не раскрывать рот, мол, я такая черствая и не сумею его подготовить?

Но этой язвительной фразы Юрген уже не слышал.

…Он обратил внимание, что на досках пола лежит серая пыль, а льющееся из окон солнце золотит ее. Доски слишком близко. Сильф понял, что сидит на полу, хотя не помнил, как там оказался.

Кто-то тряс его за плечо, уговаривал встать и пересесть на лавку.

Внезапная надежда ударила в голову. Люди, они ведь могли не знать…

- Где тело?

- Даша развеялась, – последнее слово Клима произнесла по-сильфийски. – Нет тела. Только кучка одежды осталась. Лернэ это видела.

- И до сих пор успокоиться не может, – вздохнул Тенька. – С тех пор, как мы ее у меня на чердаке нашли, плачет.

Кухня перед глазами окончательно поплыла, утратив форму. Юра почувствовал, как внутри него все превращается в колючий огонь, выжигая непролитые слезы. Весь огромный мир свелся к одной непостижимой мысли: «Ее больше нет».

Как же это так? Почему?

Не уберег…

В глазах странно поплыло, не от слез, а словно воздух утратил прозрачность.

«Если бы я взял ее с собой, она бы осталась жива. Если бы я предупредил людей, а не заигрался в свои тайноканцелярские игры с конспирацией… Я обещал, что с ней все будет хорошо, но не сдержал слово. Я впервые за все время полюбил ее, но никогда уже не скажу ей этого. Я попрощался с ней второпях, я не спросил, чего она тогда хотела, почему смотрела так. И никогда не спрошу. Будь проклята война. Будьте прокляты все, кто убивает. Будь проклято небо в огне».

Когда Юргена немного привели в чувство и общими усилиями отправили отсыпаться, Клима сунула руку под скатерть и взяла с лавки свернутую в трубочку карту, которую спрятала за миг до того, как сильф вошел в дом. Деловито расправила и положила на стол, всем своим видом говоря, что совещание не окончено, и никакие смерти с горестями не могут ему помешать.

Гера сел поближе и постарался сосредоточиться – о деле думалось с трудом, внутри было пусто и горько, мысли возвращались к утешению плачущей Лернэ. Но никто, кроме Геры, не имеет высшего балла по стратегии и тактике, а готовый вариант плана кампании надо представить на общем собрании в штабе уже сегодня вечером.

Фирондо и окрестности на карте были многократно разлинованы, исписаны стрелками пополам с примечаниями, а Клима опять заносила над бумагой кусочек угля.

- Лучников ставим здесь, левее и тут, на возвышенности. Резерв… Тенька, сколько наконечников ты еще успеешь изготовить?

- Если сегодня придумаю, как скрепить многоразовую форму, то получится по полсотни в день, – прикинул колдун.

- Маловато. Может, тебе подмастерье нанять?

- Сейчас это все только затормозит. Я так интересненько там придумал, что пока растолкую принцип, не меньше недели уйдет.

- Резерв будет здесь, – Гера взял у обды уголек и провел им черту. – А конница за резервом, сама ведь видела позавчера на учениях, что дальше нельзя.

Клима кивнула.

- Главное, чтобы погода не подкачала, иначе все наши учения пойдут крокозябре под хвост, – вздохнул Зарин.

- Если совсем туго будет, локитские колдуны обещали помочь с тучами, – напомнил Гера.

- Главное, чтобы колдуны из Фирондо им не мешали, – заметил Тенька. – Иначе интересненько получится: туда-сюда, а толку никакого.

- Будут тучи, – сказала Клима таким тоном, словно высшие силы лично ей отчитывались о прогнозе погоды. – Так, с расстановкой войск закончили, теперь перейдем к плану снабжения…

И в этот момент наверху раздался отчетливый глухой стук, какой бывает, когда на пол падает что-то тяжелое.

Например, тело.

Первой вскочила Лернэ и опрометью бросилась к лестнице, таща за собой брата. Следом помчались Гера и Зарин. Клима тщательно свернула карту, спрятала ее на лавке под скатертью и поспешила за остальными.

В последний момент Лернэ испугалась и замедлила шаг, поэтому в комнату сильфов они все ввалились почти одновременно и остановились на пороге.

Судя по всему, срочно спасать уже никого не требовалось.

Кровать была аккуратно застелена, на одеяле белела сложенная вчетверо бумажка. Рядом с кроватью стояла перевернутая табуретка. У табуретки на полу сидел Юрген, вид у него был потерянный, ошалелый и немного удивленный. На шее сильфа висела петля. Видимо – из запасной бельевой веревки, которую Лернэ «на всякий случай» отдала гостям еще осенью. Длинный конец веревки был привязан к потолочному крюку, который Тенька за прошедшие полгода так и не удосужился починить. Злосчастный крюк тоже валялся на полу, выдранный из потолка вместе с деревянной щепой и кусками штукатурки.

Клима растолкала остальных и вошла первой. Взяла бумажку, развернула и с чувством зачитала вслух:

- «В моей смерти прошу никого не винить. Я не сдержал слово и не вижу смысла жить дальше. Прошу сообщить обо всем Костэну Лэю, передать ему мои вещи и доску…» – она оторвалась от чтения и смерила неудачливого самоубийцу саркастичным взглядом. – М-да. Это ты хорошо придумал. И место, и время выбрал замечательно. Впрочем, я склонна верить, что ты просто стукнулся об тучу, поскольку нельзя решить в здравом уме, будто на этом качающемся крюку можно нормально повеситься.

- А я тебе говорила, что надо крюк починить, – всхлипнула Лернэ, пихая Теньку и от избытка потрясений мало понимая, что несет.

- Да моя лень ему жизнь спасла! – тут же парировал колдун.

Юрген уже сидел весь красный и мечтал провалиться сквозь землю. О чем бы он ни думал, становясь на табуретку и засовывая шею в петлю, но явно не о том, каким идиотом будет себя чувствовать, если самоубийство не получится. Впрочем, как показала дальнейшая Климина речь, последствия удачного самоубийства он тоже себе не представлял.

- «В моей смерти прошу никого не винить»! – язвительно процитировала обда, бросая записку обратно на одеяло и нервно переплетая пальцы. – Так и поверили мне сильфы, что обоих послов на моей территории развеяли без моего участия! Значит, по твоей милости я должна была не исполнять свое великое предназначение перед принамкским народом, а бесчисленное количество раз доказывать сильфам недоказуемое! Зачем ты летал на Холмы? – вопрос был задан резко и безапелляционно.