- Ты специально это сделал?
- Нет, – вздохнул Тенька с некоторым раскаянием. – Гляди-ка, а он измененный! Интересненько это получилось...
Юноша порылся в карманах, потом в трофейном мешке, отыскал относительно чистую тряпицу и бережно замотал в нее глаз.
- Хочешь вернуть кумиру при случае? – усмехнулась Клима.
- Изучу, – Тенька запихнул сверток в собственный мешок. – У меня сейчас появилось несколько интересненьких гипотез. Если колдовством можно отделить глаз от тела, то почему нельзя колдовством же его прирастить?
- Лошади от колдовства пали, – отметила Клима. – Ты можешь их оживить?
- Не знаю, – почесал в затылке Тенька. – Но попробую!
На ветках отцветали белоснежные кристаллики инея. Ночь выдалась морозной, и пробирающийся через бурелом человек то и дело доставал из меховых рукавиц онемевшие от холода пальцы, пытаясь согреть их паровыми облачками неровного дыхания.
Шальная штука – жизнь. Сегодня ты градоначальник, уважаемый человек, сидишь у камина с куском отборной жареной оленины, пьешь вино и покрикиваешь на нерасторопную служанку. А завтра уже бежишь без оглядки в неизвестность, не взяв с собой даже лошади, не говоря уже о саквояже с вещами, и боишься заходить в деревни, потому что эти места принадлежат взбалмошной девчонке, которой ударило в башку от тебя избавиться.
Последние четыре дня Фенрес Тамшакан, боясь собственной тени, сугробами и оврагами пробирался на восток. А куда было еще податься? На западе горы, там он давно вне закона, в Фирондо не примут после якшаний с девчонкой, здесь его ждет смерть. А на востоке Орден, там никому не будет до него дела. Добраться до самого Доронского моря, затеряться в каком-нибудь городке до конца своих дней. Самолюбие страдает, но лучше жить без чести, чем умереть на пике славы!
Так размышлял Фенрес до тех пор, пока не перешел через замерзшую Сильфуку, за которой заканчивались владения обды, да и людей жило немного – сильфийская граница под боком. Уже без утайки разведя на берегу реки костер и вытягивая к огню белые от холода пальцы, Фенрес под аккомпанемент бурчащего желудка задумался о будущем детальнее.
Допустим, доберется от до Доронского моря и осядет на одном из островов в дельте Принамки. Но на что жить? Торговать рыбой с лотка? Хотя в свое время Фенрес занимался торговлей, самостоятельно он не продал и булавки. Бывший градоначальник ведал прибылью и правильным ее распределением, а с самой торговлей дела не имел. А чтобы заняться на новом месте тем же, нужны знакомства и рекомендации, которые неоткуда взять человеку с ведской стороны. Впервые в жизни Фенрес досадовал на гражданскую войну, без которой было бы куда удобнее.
К тому же не факт, что в каком-нибудь захолустье финансовые махинации имеют такое большое значение, как в процветающем Западногорске. Возможно, торговля рыбой с лотка – предел мечтаний. Ремесел Фенрес не знал, идти в слуги или грузчики не позволяла гордыня, даже изрядно прищемленная побегом.
И тогда в его голову пришла мысль:
“А почему я вообще уперся рогом в эту провинцию? Известно, что Орден открыл охоту на обду, да и как бывший житель ведских столиц я могу быть полезен. В Ордене по достоинству оценят меня и сведения, которые я им продам. А если благодаря мне эту нахалку Климэн наконец-то взгреют...”
Размышления прервала резкая дергающая боль в левой руке, чуть выше локтя. Фенрес охнул, валясь наземь у костра, загребая пальцами истоптанный снег. Боль была такой силы, что казалось странным, почему рука до сих пор вообще не отвалилась. Простреливало до ребер и лопаток, отдавало в шею, но сильнее всего горело над локтем, пульсировало, жгло. Фенреса никогда не клеймили каленым железом, но ему подумалось, но ощущения схожи.
С трудом он сбросил с себя толстую меховую шубу, сорвал кафтан и закатал рукав рубашки.
Над локтем был отчетливо виден глубокий разрез. Края раны сильно припухли, потихоньку начинал сочиться беловато-зеленый гной. Но линии оставались четкими и прямыми: три вертикальные полосы пересекает горизонтальная.
Фенрес не поверил бы своим глазам, не будь ему так больно. В памяти отчетливо встали картины из далекого детства: ему шесть, он уже слишком большой и важный, чтобы слушать сказки, но снисходит по вечерам для посиделок с нянюшкой, потому что тогда можно незаметно, а значит, почти безнаказанно дергать за косички младшую кузину. А нянюшка рассказывала своим таинственным чуть низковатым голосом, мол, в некотором году, когда небо было голубее, а земля зеленее, на равнине во граде Гарлее жила-была обда. И было у нее два ближайших слуги, один верный, другой неверный. Верный, конечно, рано вставал, все успевал, с обдой во походы хаживал, вел ее коня за уздечку и на капище стоял за ее плечом. Неверный, соответственно, делал все наоборот. И верного крепко не любил, да так, что решил извести. Но ничего не вышло, обда обо всем узнала, верного спасла и замуж за него вышла, а неверного покарали высшие силы: знак, на котором он присягал, загноился, воспалился, да так и сгнил человек во страшных мучениях. Как все нормальные мальчишки, Фенрес представлял себя на месте верного. Только вот в жизни оказалось все шиворот-навыворот, и никакая сказка не помогла.
- Высшие силы, – прохрипел в смятении горец, – духи лесные, Всеблагие Небеса и клятые крокозябры! Неужели она действительно ОБДА?..
====== Глава 13. Плоды дипломатии ======
Не тайны и не печали,
Не мудрой воли судьбы –
Эти встречи всегда оставляли
Впечатление борьбы.
А. Ахматова
Прозрачные стекла высокого узкого окна, лишенного занавесок, совсем запотели от не по-южному разыгравшихся морозов, и в квадратной комнате было темновато. Утонули в сумраке массивные коричневые шкафы. Темно-малиновым абажуром под потолком никто не пользовался уже лет пять, поэтому на нем тоже лежала пыль, а при должном освещении можно было даже рассмотреть несколько сеток паутины. Синяя ваза на подоконнике пустовала – хозяйка комнаты ненавидела цветы, даже сушеные. Не сказать, что кругом царил беспорядок: предметы на своих местах, в углу притаилась мышеловка, на темном дощатом полу видны разводы тряпки. Но и уюта не было: холодная казенная обстановка, чуть разбавленная вещами, оставшимися от прежних хозяев комнаты-кабинета на четвертом этаже главного здания орденской разведки.
Впрочем, к столу окружающее запустение не относилось. Столешница всегда была идеально вытерта, бумаги лежали в строгом порядке, каждый из десятка ящиков закрывался на персональный замок, чернильница наполнена, а деревянное перышко не нуждалось в заточке. По правде говоря, с таким столом никакого кабинета не надо. Но работать отчего-то положено именно в кабинетах.
Ухоженные женские руки взяли из верхнего ящика толстую картонную папку, положили на середину столешницы и раскрыли один из последних разворотов.
“Довожу до вашего сведения, что в среде обды все чаще упоминается о факте пребывания сильфов подле ее персоны...”
“В данном документе приводится дословно содержание отчета, изъятого у агента сильфийской разведки господина Костэна Лэя. Ведские письмена на обратной стороне оригинальной бумаги расшифровке не подлежат...” – тут же прилагалась та самая бумага, “письменами” вверх, дабы господа, которые будут читать отчет, сами убедились: не подлежат. Курица лапой написала бы разборчивее.
Аккуратные буковки, сухие официальные слова. Несколькими страницами ранее – стенография общего совещания. Почерк неровный, летящий. А приложение с итогами уже обычное, сухое, каллиграфическое.
“По итогам закрытого голосования принято решение о нецелесообразности существования Климэн Ченары, в дальнейшем именуемой “обда”. Расстановка голосов: 11 “за”, 5 “против”. Появление новой обды после смерти нынешней принято считать необязательным, а опасность нынешней обды для благополучия Ордена – первостепенной...”
“Постановление. Выдать исполнителю копию портрета неизвестной, дабы по возможности было проведено расследование по установлению личности. Оригинал портрета приложен и закреплен в деле на третьей странице...”
