- Чую! – рявкнула Клима, затягивая подпруги. – Я обда! Обда, тридцать четыре смерча и крокозяброва матерь, и я чую все, что меня касается!!!
Лошадь нервно переступала с ноги на ногу, ремень скользил и не желал застегиваться. Клима глянула на Геру так, словно он был виноват во всех преступлениях мира.
- И пошел прочь отсюда, видеть тебя не хочу!
Потрясенный Гера невольно покосился на Теньку, тот кивнул.
- Поезжай другой дорогой. Вернемся домой порознь, наша многомудрая обда как раз остынет.
- Вы останетесь одни?! Это опасно!
- Не одни, а вдвоем! Ну, ты погляди на Климу, она в таком состоянии любого просто взмахом ресниц на клочки порвет. И я с ней. Не тревожься, по нынешним морозам даже разбойники на тракт не сунутся. А еще у меня с собой фураж и сухари, не пропадем.
Гера был вынужден согласиться.
К вечеру снегопад совсем утих, зато поднялся сухой холодный ветер. С натужным скрипом он раскачивал остроконечные верхушки могучих темных елей, а их белеющие шапочки бесцеремонно скидывал вниз, на сугробы. В такую погоду куда приятнее сидеть дома у жарко натопленной печи и заедать медом ромашковый отвар, а не тащиться верхом через заметенную лесную дорогу.
По широкому тракту Клима ехать не пожелала, свернула наискосок, углубившись в чащобу. Тенька не стал возражать: во-первых, это просто бесполезно, а во-вторых, он тоже чуял в глубине леса жутковатое и могучее дыхание капища. Не удивительно, что Клима рвется туда. После случившегося просто необходимо воззвать к высшим силам, и ни к чему ждать до дома. В ведской части Принамкского края почти в каждом крупном лесу можно найти капище.
За всю дорогу они не проронили ни слова; лишь когда Тенька потихоньку начал хрустеть прихваченными в трактире сухарями, Клима, ехавшая впереди, приостановилась и требовательно протянула руку. Тенька бросил ей сухарь, и некоторое время они хрустели хором, после чего опять стало тихо, только снег под копытами скрипит, да завывает в елях ветер.
На капище успели до сумерек: не сговариваясь остановились, спешились и свернули с дороги, ведя лошадей за собой. А спустя четверть часа продирания сквозь кустарник и сугробы вышли на поляну, в центре которой возвышался громадный мшистый валун, расколотый пополам неведомой силой. Из трещины бил незамерзающий ключ, а вокруг, словно дети у теплой печки, цвели ландыши с ромашками и зеленела нежная ивовая поросль.
Клима не глядя бросила уздечку, подбежала к валуну и упала на колени, всем телом прижимаясь к шероховатому темному камню и подставляя голову в платке под хрустальные струи. Теньке показалось, что плечи обды чуть вздрагивают. Он привязал лошадей к ближайшему дереву, насыпал им фураж из мешка и тоже приблизился к валуну, только с другой стороны. Что-то показалось знакомым, и, ковырнув ногтем пушистый слой зеленого мха, Тенька сообразил, в чем дело. Это капище и впрямь было очень древним, наверное, одним из первых, которые возводились при обдах. Сквозь мох проступала еле заметная резьба: линии, палочки, человечки и многоножки. Этот камень в незапамятные времена использовали служители культа крокозябры. А потом, должно быть, тех служителей прогнали или перебили, а пропитанный кровью камень стал трофеем победителей. И высшие силы водою смыли кровь, мхом затянули прежнюю память. Вот интересно, камень тоже они раскололи, или это постарался кто-то из легендарных колдунов древности? Говорят, в те времена колдуны были такими могучими, что даже горы раскалывать могли, не то, что валуны...
От нечего делать Тенька насобирал в ладони немного воды, соорудил переливчатый ледяной шарик и, силой мысли держа его на весу, принялся играться со свойствами. Для разминки: кипящий лед, потом жидкий пар, потом снова текучую воду, но такую холодную, что если палец близко поднесешь – отмерзнет. Затем посложнее: изменить цвет, запах, структуру мельчайших частиц вещества, распылить и снова сложить в монолит. А потом пусть блестит как алмаз, ресползается пушистыми кристаллами, снова соберется в шарик и сделается увеличительным стеклом. Сквозь него здорово в детальности разглядывать иголочки растущих на краю поляны елок, глаза и ресницы лошадей, неровный шов на одном из седел, загорелое лицо выступающего из-за деревьев человека: темная бородка клинышком, карие глаза – левый изрядно косит...
Мгновение Тенька, обмерев, все еще глядел на своего кумира, нежданно явившегося во плоти посреди леса, а потом рванул в Климе и схватил ее за шиворот, утаскивая под прикрытие валуна. И вовремя: в том месте, где только что сидела на коленях обда, снег покраснел и скукожился. Лучший колдун Принамкского края и гроза Ордена на зрение не жаловался, прекрасно знал в лицо не только Климу, но и ее ближайших соратников.
- Об тучу стукнулся?! – выдохнула Клима, еще толком не поняв, что происходит. Ее одежда была совершенно сухой, только на лице остались капли.
- Сюда принесло Эдамора Карея! – внезапно севшим голосом известил Тенька, все больше понимая, чем им это грозит. Эдамор Карей не какой-нибудь разбойник, даже убийственный Климин взгляд на него не действует.
Клима малость изменилась в лице, быстро выглянула из-за валуна и тут же спряталась, потому что в ее сторону полетела стайка сосулек, от которых валил пар.
- Откуда он сдесь взялся?
- Н-не знаю, – шепнул Тенька, вслушиваясь в хруст снега под сапогами кумира и понимая, что это конец. – Наверное, как и мы, решил на капище заглянуть. Хороший колдун ни одного капища в пути не пропустит. А может, он тебя искал. У него дар: находить потерянные вещи...
- Сдавайся, “обда”, – бархатно и лениво произнес Эдамор Карей, подходя все ближе и ближе. – Тебе деваться некуда.
- Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы выдохнула Клима, с которой на сегодня проигрышей было достаточно. – Тенька, атакуй его.
- Эдамора Карея?! – на Теньку было жалко смотреть. Какая там атака! Унять бы дрожь.
- Плевать! Карея, Верховного Амадима, хоть малиновую крокозябру, быстро!
Но Теньке было не плевать. Даже губы побледнели, а глаза распахнулись широко-широко и в них застыл ужас.
- Это же бесполезно... совсем...
- Здесь я решаю, полезно или нет! Давай!
Валун был очень большой, а Эдамор Карей никуда не спешил, поэтому, когда он приблизился и начал обходить преграду, Клима и Тенька стали огибать свое укрытие с другой стороны. Это выглядело как жест отчаяния.
- Климэн Ченара, не будь ребенком. Мы не в догонялки играем. У меня хорошее настроение, и я пока оставляю тебе шанс принять поражение с гордо поднятой головой...
- Атакуй, Тенька, чтоб тебя! – шипела Клима.
Но Тенька только пятился.
- Не могу, не могу... он же... не могу...
- Можешь, тридцать четыре смерча! Должен! Твоя обда в опасности!
- Нет, нет... – Теньке казалось, что он спит и видит страшный сон, от которого не получается очнуться. Как во сне, мысли онемели, кружилась голова, а колени подгибались. Немыслимо, невозможно, в голове простреливают какие-то обрывки формул и все больше крепнет осознание, что ни крокозябры он, Тенька, в колдовстве не смыслит, и сейчас достижимая вершина по имени Эдамор Карей запросто раздавит его своим широким подножием, как маленькую глупую букашку.
- Прекрати истерику!!! – взревела Клима, пихнула его, прижимая к валуну, и отвесила тяжеленную пощечину. И еще одну. И еще. А потом с невиданной силой схватила за плечи, развернула и вытолкнула перед собой. – За меня и родину! Сейчас же! Убью!
- Не получится, – одними губами выдохнул Тенька, но Клима его услышала, и как будто прямо в голове раздался ее высокий повелительный голос:
- Получится. Я так сказала.
Они больше не пятились, и Эдамор Карей наконец-то нагнал их. Посмотрел на встрепанную рассерженную обду, затем перевел взгляд на худенького перепуганного мальчишку с красными отпечатками ладоней на бледных щеках. Лучший колдун Принамкского края отличался немалым ростом, поэтому Тенька не доставал ему и до плеча.
