«Ему от меня чего-то нужно, – подумала Клима. – Иначе бы сделал вид, что позабыл поклониться».
Она уже получила от Фенреса все, что собиралась, и, говоря откровенно, градоначальник перестал быть незаменимым. Но, несмотря на безалаберность и любовь к вину, Фенрес Тамшакан имел прекрасное образование, а это среди Климиных сторонников нынче редкость. Кроме Фенреса город можно было доверить разве что бабке или начальнику стражи, но первая вмешиваться в бытовые дела не желала, стара уже, а второй и так слишком со многим управляется, притом больше по военной части, в политике не смысля. А еще Клима опасалась, что если Фенрес умрет сейчас, когда власть обды столь зыбка, пойдут нехорошие слухи, и другие градоначальники откажутся вставать под золотые знамена, опасаясь за свою участь. Никто ведь не знает, каков человек Фенрес Тамшакан. Зато известен его древний род, где по традиции все клянутся служить обде. Что же это за обда, если расправляется со своими потомственными подданными?
- В Редиме голод, – начал Фенрес проникновенно. – Амбарное зерно совсем подорожало, да и селяне из ближайших деревень из-за неурожая подняли цены. Нужны деньги, моя обда. Много денег, чтобы прокормить народ. Я уже давно потратил все, что ты заплатила мне тогда, покупая власть.
- Помнится, я давала еще изрядную сумму на восстановление города после осады, – несмотря на проникновенность, Клима чуяла, что здесь нечисто. Будь и в самом деле все настолько плохо, бабка прислала бы гонца.
- Так ведь то на восстановление! Сколько там было, крохи! Проедено, потрачено…
«…Разворовано», – мысленно докончила Клима.
- …Хотя бы сундучок золота, людей накормить, – Фенрес давно усвоил, что называющая себя обдой имеет странную тягу к устройству людского благополучия. И высшие силы с ней, у каждого свои причуды, лишь бы денег давала. А то на вино и сытую жизнь уже начинает не хватать. Вдобавок начальник стражи, взявший себе слишком много власти, что-то подозревает. Не думал Фенрес, отдавая власть, что обаяние этой пигалицы настолько затмит людские умы. В противном случае с начальником стражи было бы легко договориться. А сейчас нет, принципиальными все стали, словно тоже включились в эту идиотскую игру «все для народа». И как будто верят!
- Ты принес важные вести, – обда говорила очень серьезно, но Фенреса не отпускало странное ощущение, что над ним иронизируют. – Так значит, ремонт стен приостановлен?
- Его почти закончили, превозмогая лишения и тяготы, неизбежно возникающие при пустой казне. Осталась отделка, но людям нечего есть.
- Я рассмотрю этот вопрос на общем собрании, – а в черных глазах бездна, ни единой мысли не понять.
- Но моя обда, вопрос довольно деликатный, я вижу, что и здесь идет строительство, а строить дороже, чем восстанавливать. К чему огласка? Селяне будут недовольны… – «Чего доброго, догадаются, как обстоят дела на самом деле, у них опыта побольше».
- Я не назначала тебя своим советником, Фенрес Тамшакан.
Клима, сняв мокрый платок, прошла в дом. Фенрес двинулся следом, тихо злясь на жадную наглую девчонку. Ведь наверняка есть у нее деньги. Не может быть, чтобы она и впрямь не собрала дань с городов и сел, как все говорят. Не завоевывает никто власть ради власти, к этому всегда должен примешиваться солидный куш. А если слухи, долетевшие до ушей градоначальника по приезде в деревню, верны…
«Заседатели» Фенреса уже знали: градоначальник приехал поздно вечером, поселился в доме у старосты. Поэтому никто не удивился, когда гость сел за общий стол, по левую руку обды. Фенрес рассчитывал, что так будет проще склонить девчонку на свою сторону, когда речь зайдет о главном для него.
Но заседание шло, перевалило за половину, близилось к концу, а о Редиме никто не говорил.
- Так что насчет денег? – шепнул Фенрес обде на ухо.
Та сделала вид, что не услышала. Климе нужно было время подумать, и неспешное плановое совещание замечательно для этого годилось. Но Фенрес такое пренебрежение к своей персоне терпеть не собирался. Он уже начал догадываться, что обсуждать сейчас ничего не будут, и денег не дадут.
«Девчонка надеется замять дело. Поняла, что я не хочу огласки и собралась сделать вид, будто разговора в сенях не было. Не выйдет! Ей придется отдать мне даже больше, чем я хотел изначально, просто ради того, чтобы сохранить свое доброе имя...»
- Я хочу сделать заявление, – громко сказал Фенрес в минуту, когда один «заседатель» уже закончил говорить, а другой только набирал воздуха в грудь. – Вчера вечером, когда я приехал сюда, то разглядел в темноте, как в крапиву у околицы приземлилась доска. На ней стояли двое, высокие и кудрявые. Пешком они направились к дому обды Климэн. Это что же получается? Недоразумение? Сговор? А может, чудовищное предательство? Я не смею даже подумать такого о своей обде, но откуда в таком случае в сердце ведских земель появились сильфы?
- А тебе не примерещилось? – поднял брови староста.
- Клянусь высшими силами и духами лесными, – ударил себя в грудь Фенрес. – Сильфы! Здесь! Почему никто не знает об этом?
И глянул на обду: поняла, что шутки плохи, и за некую сумму можно договориться? Судя по быстрому и почти незаметному взгляду исподлобья – поняла.
От Фенреса до противоположного края стола волной всколыхнулись шепотки.
На самом деле приземления доски градоначальник не застал, зато слышал, как тетки через забор судачили, якобы Хавес, живущий в доме на углу, воочию наблюдал, как из крапивы на окраине села выбирались двое, явно бранясь, но не по-принамкски. Наверняка сильфы залетные, надо сарай запирать, чтоб картошку не поперли. Знаем мы этих сильфов, умыкнут, что плохо лежит, а потом скажут, будто само улетело. Этого Фенресу для нехорошего слуха было достаточно. А уж сильфы ли то, куда они потом направились, и где тут живет обда – дело десятое.
- Твое заявление не новость, – ровным голосом сказала Клима. – Разумеется, я знаю, что вчера вечером ко мне прилетали сильфы. Если верить их словам, в своей стране они не являются ни заговорщиками, ни предателями. Так что опасения сударя градоначальника – туман.
Вторая волна шепотков вышла куда мощнее предыдущей. Фенрес ощутил, как план идет к лесным крокозябрам, и проклятая девчонка опять становится хозяйкой положения. Впрочем… На что она рассчитывает, делая такое признание? Рассуждая здраво: откуда здесь сильфам взяться? Наверняка селянам примерещилось, зачем раздувать скандал, если можно решить все тихо и мирно, заплатив? Неужели она настолько жадная, что сундучок золота дороже доброго имени, созданного с таким трудом?
- Так что же, сильфы случайно залетели к тебе на огонек? – съязвил Фенрес. – Попутным ветром их занесло? Все знают, обда, что ты пришла с орденской стороны, – поднялась третья волна шепотков: в лицо Климе такого никто не говорил. – Возможно, там у вас это обычное дело, но здесь истинный Принамкский край! Сильфов не терпят, а кто привечает их, называется изменником.
- И правда, сударыня обда, – покачал головой староста. – Что же это ты, за нашей спиной, да с этими «воробушками» дела хороводишь?
Клима нехорошо улыбнулась.
- Никакой случайности в виде, как выразился сударь Фенрес, попутного ветра здесь нет. Ко мне прилетели послы соседней державы, и я их приняла. Принятие главой государства иностранных послов у нас ведь не приравнивается к измене, верно? Вы, судари, были так возмущены самим визитом сильфов, что даже не спросили главного: причины. А причина такова, что ко мне, обде Принамкского края, даже сильфы летают на поклон. Обратите внимание на разницу: Орден, – тут Клима позволила себе добавить в голос ненависти, – признал сильфов главными, перенял их образ жизни, наиблагороднейший пресмыкается перед Верховным. Я же сильфов не звала. Они сами прилетели ко мне с заверениями в вечной дружбе, признанием меня равной их правителю, молили о союзнических договорах и упрашивали Теньку поделиться с ними таинством колдовства. Разумеется, он не поделился, не про сильфов наши принамкские секреты. А вот над союзничеством я размышляю. Они так просили, их Верховный не спит вторую неделю, дожидаясь моего ответа.