“Будет война!” – говорила Клима, и люди повторяли за ней. Без страха, с решительностью: будет война! Но теперь появилась надежда, теперь есть, за что воевать, после речей обды все вдруг стало просто и понятно: Принамкский край вскоре сделается един, а для этого надо не дать себя разобщить. Мы ведь одна страна, дети единой земли, и вот человек, который говорит это прямо, который машет рукой, как встарь, и зовет, зовет... Надо только взять и пойти следом. И будет война. А разве война уже не идет? Разве не уносит она каждый день множество жизней? Разве не загибается медленно, но верно, огромный народ, кровавой чертой разделенный на два лагеря? Так давайте той же кровью и смоем эту черту! Вот она, обда, она смоет все. Нужно только дать ей кровь, помочь, поддержать. Ради себя и будущего своих детей, ради мирной жизни повоевать еще совсем немножко, но под верными знаменами...

Да будет война!

- Ты чувствуешь это мистическое вдохновение, когда она говорит? – восхищенно спросил Гера у Теньки, когда столкнулся с ним на площади посреди всебщего гуляния. Гера полночи носился по улицам и ухитрялся руководить всеми, кого видел, помогать словом и делом, и уже настолько сроднился с местными жителями, что ему готовы были бесплатно наливать в каждом трактире, любой горожанин счел бы за честь принять его в гостях, а юные сударыни провожали статного красивого юношу восхищенными взглядами.

- Я чувствую, что Клима тут всем задаст, – буднично предрек Тенька.

- Всем? Горожанам Редима?

- Принамкскому краю.

- А, ты об этом, – улыбнулся Гера. Глаза у него были счастливые и смотрели исключительно в светлое будущее, минуя более прозаичное настоящее. – Клима – великий человек! Мы отобьем атаки Фирондо, соберем большую армию и объединим Принамкский край!

- Я в курсе, – фыркнул Тенька.

- Ты что, сомневаешься?

- Не-а. Но колдун местный – неуч и дилетант. Я с ним пообщался... Он даже естественные свойства ста сорока пяти основных веществ через пень-колоду знает. То-то здесь в окнах ледяные ставни такие мутные.

- А колдун здесь при чем? – взгляд Геры сделался недоумевающим, и потому – более осмысленным.

- При том, что нам как-то надо будет вскоре держать оборону. У Фирондо – целый Эдамор Карей. Да и помимо него мастеров хватает. А у нас колдуна нормального нет. Разве что из городских еще кто этим занимается, но вряд ли тоже есть большие успехи, иначе бы ставни были качественнее. Да и у нас в деревнях из колдунов только я и Миреня косая, но она вдобавок и дурища, каких поискать, даже ставни у нее текут.

- Как – нормального колдуна нет? А ты?

- Кто я против Эдамора Карея? Так, пушинка на ветру. Он меня на одну ладонь положит, другой прихлопнет... Вот не думал я, что придется с ним воевать! Интересненькая это штука – жизнь.

- Ты что, боишься его? – возмутился Гера. – У нас не только колдуны, у нас и армия будет не хуже, чем в Фирондо! Клима, вон, по всему городу мотается, чтобы ее в лицо знали. И меня теперь знают. Я подмечаю, договариваюсь. Все за нас! Люди, высшие силы, сама судьба! А ты панику развел.

- Я трезво оцениваю свои шансы, – пробурчал Тенька.

Светало, гасли фонари. Редкие блики света отражались от чистых мостовых. Небо наконец-то прояснилось, и вымытый послепраздничный Редим был подсвечен холодно-розовым, а на концах распустившихся за ночь прутиков инея проблескивала солнечная позолота.

Город спал. Сладко, безмятежно, так спят дети или усталые взрослые, только что скинувшие с плеч немалые тревоги. Не спали только в здании управы. В каминном зале тщательно вымыли пол, убрали шкуры и пустые бутылки, внесли массивный длинный стол, кресло и несколько скамеек. В настенных канделябрах догорали свечи. Новых не вставляли: окна выходили на восток, и в зале с каждой минутой становилось все светлее.

Два часа назад Клима отправила Теньку в деревни с поручением: привезти ее золото, известить всех, что Редим принял обду, и пригласить старост в ставку, но прежде чтоб отправили на тракт разведчиков, дабы ведские солдаты не застали никого врасплох. А сейчас обда, заняв кресло во главе стола, оглядывала свою “ставку”. Народу было немного. Градоначальник еще с середины ночи отправился спать, заявив, что без денег и пальцем не пошевелит. Был велик соблазн не давать ему ничего вообще, и так уже пользу принес, но Клима понимала, что в этом случае Фенрес затребует город обратно. А свары, заговоры, интриги и закономерная смерть жадного градоначальника на пороге битвы – дело хлопотное. Непременно пойдут слухи, пересуды, а это ни к чему. Поэтому смерч с ним, пусть подавится. Клима еще свое возьмет. В итоге места за столом занимали: Гера (по правую руку), начальник местной стражи (по левую), его помощник (явно с жесточайшего похмелья), самый богатый городской купец (благодаря нему до сих пор не зачахла традиция устраивать ярмарки), и старая-престарая бабка в черной лохматой кацавейке. Местные жители эту особу уважали, величали сударыней колдуньей, хотя бабка на людской памяти ни разу не колдовала. Бабка пришла к зданию управы без приглашения, в сопровождении внучки: странноватой девочки лет десяти с круглым сонным личиком, и Клима жалела, что не может посоветоваться насчет этой парочки с Тенькой. Впрочем, интуиция говорила, что вреда от бабки не будет.

- Я приветствую всех присутствующих, – начала Клима. Она говорила проникновенно, с достоинством, и острый взгляд сияющих черных глаз, казалось, пронзал каждого из сидящих за столом. – Город на славу погулял в эту ночь, а теперь пришло время неотложных дел на благо Принамкского края. Вернее, той его части, над которой ныне властвую я. Все вы стали моими соратниками, кто-то раньше, – кивок на Геру, – кто-то совсем недавно. И теперь я рассчитываю на вас, вашу преданность родине и высшим силам, то есть – мне. Потому что моя воля – это воля высших сил.

- Слава новой обде, – вполголоса, но четко сказал Гера и поднял над столом скрещенные в знаке обды пальцы. Начальник стражи, его помощник, а затем и купец, помедлив, повторили жест. Бабка осталась сидеть неподвижно, девочка молча таращила светлые, ничего не выражающие глаза.

Теперь, когда вступительное слово было сказано, Клима перешла к главной теме заседания. Это не было новостью, город за ночь успел привыкнуть к слухам о грядущей войне, воодушевиться жаждой победы. Требовалось поставить конкретные цели и раздать указания.

- Над моими землями нет власти Фирондо и ничьей власти, кроме моей, – это прозвучало буднично, как само собой разумеющееся. – Но в Фирондо пока не поняли, что дешевле выйдет это признать и встать под мои знамена, которых все ждали столько лет. Войска Сефинтопалы со дня на день будут здесь. И мы отобьем их, – Клима торжествующе улыбнулась. – Слово обды: отобьем!

- Да будет так, – проскрипела бабка. – А от горожан-то тебе чего надо?

Климе вдруг подумалось, что истинный градоначальник здесь не тот, кто спит сейчас на кровати без желтого полога.

- Не так спрашиваешь, – теперь она говорила только с бабкой. – Что может быть нужно людям от своего правителя, стае от вожака, зернам от стебля колоса? Единство, руководство, слово. Мое слово – и город стал живым. Мое слово – и оживет весь Принамкский край. Скажешь, не надо это людям?

- Продолжай, – отозвалась бабка задумчиво. Клима поняла, что старуха все еще сомневается. Ну, “сударыня колдунья”!

- Рвут колос – ломают стебель. Стебель сохнет, и зерна падают в грязь. Стебель зелен – и отдает зернам те соки, что берет от земли. Не это ли главный закон мироздания? Но без зерен не ценен стебель. Чем крупнее зерна вырастают, тем стебель делается прочнее. Вы – мои зерна. Я соберу вас вместе, и мы переживем бурю. Так спросишь ли ты еще раз, что мне надо от горожан?

Клима умолкла, глядя бабке в глаза. За столом было тихо-тихо, все напряженно ждали, чем закончится разговор. Каждый, даже похмельный помощник начальника стражи, понимал: речь идет явно не о сельском хозяйстве. А Клима подумала, что по-настоящему ей вручат Редим только теперь.