- Ты завидуешь, – Тенька маячил за Климиным плечом и тоже норовил глянуть в щель.
- Я размышляю, – обда машинально прикрыла глаза, но потом спохватилась: колдун их не видит. Стало досадно. Тенька изучил ее вдоль и поперек, порой скажет так, что задумаешься. А и правда, не зависть ли? Климе хотелось думать, что нет. Было бы чему завидовать, подумаешь! – Тебе надо будет съездить в деревню за моим золотом.
Тенька поднял брови.
- Пришла пора тратиться на армию?
- Нет. Это мзда за управление Редимом. Ты же не думаешь, что пройдоха Фенрес уступил мне город за честное слово?
- Я бы не удивился, – фыркнул колдун. – А много ты ему отдаешь?
- Половину того, что у меня есть. И это мы еще изрядно поторговались. Надо искать связи с купцами и богатыми людьми, я и так самая нищая обда в истории, – Клима недовольно скривила губы. Она и не думала, что все будет настолько трудно. В Институте дела обстояли попроще. – Тенька, почему орденские руководители поверили, что я обда, даже не видев меня и не слышав моих речей, а ведские, сколько стараний я не прикладывала – ни в какую? Правитель с Эдамором Кареем на смех подняли, – она говорила это почти с ненавистью, – градоначальник принял за разбойницу. Даже твои односельчане поначалу как-то странно присматривались.
Колдун ненадолго задумался.
- Может, дело именно в том, что орденские тебя не видели? Не хочу пополнить собой список будущих жертв твоей неотвратимой мести, но ты сейчас не похожа на легендарную личность.
- Они искали в Институте ребенка, а не легендарную личность! – Клима обернулась. Ее брови были сдвинуты. – И даже после того, как все раскрылось, не стали бояться меня меньше. А они боятся, Тенька, до сих пор. Чую, ко мне еще подошлют орденских убийц.
Тенька внимательно оглядел подругу, даже обошел ее кругом. Парадоксально, но сейчас Клима внушала куда больший трепет, чем в горчично-желтой форме Института. Обда сильно изменилась за время, прошедшее с их побега. Форма летчицы ей не шла, да и вообще какая бы то ни было форма. Платье же, пусть и старенькое, сидело как влитое, подчеркивая талию, грудь и властную осанку. Темный платок оттенял мокрые золотистые волосы, а огонь в глазах за два года лишь разгорелся ярче. Хотя, если перечитать легенды и посмотреть в архиве старинные портреты... Тенька помнил эти портреты, каждый житель ведской части Принамкского края видел их копии хоть раз, а юному колдуну посчастливилось глазеть в библиотеке Фирондо на подлинники.
Роскошная желтоглазая женщина на фоне покоренных ею гор. Белое платье, алый плащ с золотистым подбоем, в ногах – колосья, полные зерна. А глаза строго и остро глядят, кажется, сквозь века на потомков, и от такого взгляда аж сердце замирает.
Статный, сильный мужчина в сверкающей кольчуге, ладонь на рукояти меча, волосы перехвачены той самой диадемой, которая пылится сейчас у Климы в коробке. На картине хрупкий и легкий головной убор кажется тяжелым литым венцом – высшие силы разберут, как там было на самом деле, но выглядит внушительно.
Старинный рисунок, выжженный на деревянной дощечке: портрет совсем молодой девушки, не все черты прорисованы, что-то смазалось от времени, но как же выразителен каждый штрих! Видно, ясно: как неизвестный художник дерево, так и эта девушка своим лишь существованием выжигала новые страницы истории Принамкского края.
Более новая картина, явно чья-то фантазия уже времен войны: прекрасная и совершенная, обда идет по лугу. В тех местах, где она прошла, распускаются цветы, диадема из простой прихотью живописца сделалась филигранной, кулон больше раза в три и развернут письменами к зрителю, кругом мир, благодать и вечное лето.
И, непонятно как затесавшаяся в ведский архив, старая карикатура на обду, нарисованная в Ордене: растрепанная и слабоумная с виду рябая девица, которая строит дом из песка, размываемый с низу водою. Мол, шатается твоя власть, обда...
- Я понял, – сказал Тенька. – Это все из-за разницы в воспитании и недостатка данных. Веды идеализировали образ обды, они, то есть, мы, ждали ее слишком долго. Фирондо сейчас и великий Ритьяр Танава не устроил бы, они уверены, что обда – это такая бесконечно могучая легендарная личность, которая никогда не придет, потому что все уже утратили надежду. И когда являешься ты, они сначала недоумевают, а потом убеждаются: ты реальный человек, а все знамения можно списать на простое колдовство. Другое дело, если бы ты возникла посреди кабинета Сефинтопалы в клубах сизого дыма, и потусторонний гнусавый голос вещал с потолка что-нибудь философское. Вот это по-нашему, это интересненько бы получилось. А Орден наоборот. Они все годы войны сидели и тихо боялись, что обда вернется и устроит им яму с крокозябрами. Сначала орденские долго убеждали себя, мол, в обде нет ничего от высших сил, но со временем начали ждать того, кем ты, собственно, и являешься: обычного человека, у которого достаточно ума и везения захомутать себе всю имеющуюся власть. Словом, у страха глаза велики. Ха, интересненько узнать: сильфы боятся тебя, как Орден, или идеализируют, как веды?
- И то, и другое, – невесело фыркнула Клима. – Не хочу гадать. Меня больше занимают люди Редима. Я не могу сейчас их ни купить, ни запугать. Мне нужна вера этого города...
- У них нет надежды, – заметил Тенька невесело. – Думаешь, почему от твоего “бунта” все так засуетились? В Ордене еще худо-бедно справляются с идеологией, здесь – нет. Тут народ вымотался и хочет пожить в покое. Они пойдут за любым, у кого хватит духу развернуть легендарные золотые знамена, указать цель и убедить, что ее можно достигнуть. Думаю, на орденской земле тебе пришлось бы повозиться с народом, а здесь достаточно позвать. Ну и одевайся более внушительно, когда на переговоры идешь. И кулон на виду носи, а то высшие силы его знают, есть он у тебя под платьем или нет.
- Знамена, говоришь? – прищурилась Клима, доставая нагретый телом кулон наружу. – А найди-ка мне золотистой материи. Много. И быстро, в эти пять минут. А еще фонари зажги и повтори тот свой фокус с частицами света...
Когда горожане собрались на площади, то едва узнали ее. Ярко горели фонари, по мостовой прыгали сотни солнечных зайчиков, а на флагштоках реяли золотисто-желтые лоскуты материи, в которых сейчас трудно было опознать куски полога кровати градоначальника, “одолженные” Тенькой быстро и без ведома хозяина.
Явилась большая часть Редима: об обде были наслышаны все, любопытство заставило горожан покинуть сухие теплые дома. Всякому хотелось увидеть воочию легендарное чудо. Пока что на обду пришли поглазеть, как ходят на дрессированного тигренка или труппу комедиантов. О последствиях же не задумывался никто.
Клима вышла на крыльцо здания управы. Умытая, причесанная, поверх платка через плечо небрежно, но изящно перекинут еще один лоскут желтого полога (неровный, с бахромистыми краями, материю рвали и резали впопыхах). Сейчас как никогда требовалась эффектность, и Тенька снабдил явление обды громким хлопком и снопом оранжевых искр. Клима была уверена в себе и своих силах. Она научилась не выматываться, выступая перед публикой, стала еще лучше чувствовать людей. Конечно, тут не воспитанники Института, знакомые с детства и почти родные, но страх обходил обду стороной, лишь азарт не оставлял ни на минуту.
- Мой народ!!! – звонкий, громкий, уверенный голос. – Я обда Климэн, и я вернулась к вам в трудный час разрухи и запустения! Я родилась бы раньше, но высшие силы Земли и Воды ниспослали нашей родине надежду именно теперь!..
В эту ночь в Редиме мало кто спал. Клима говорила такие слова, что даже ее ближайшие соратники диву давались. Впоследствии никто из очевидцев и участников событий не мог вспомнить, как это получилось, но когда речь подошла к концу, горожане ринулись убирать улицы. Таскали воду из колодцев, смывали с мостовых грязь и плесень, на столбах и деревьях вязали разноцветные ленточки. Повсюду зазвучали песни, горели огни трактиров, там пили за новую обду Принамкского края. Простая ночь в одночасье сделалась праздничной, в тусклый город словно вдохнули жизнь.
