- Пошли варить варенье, – непререкаемо велел Майтимо.

Элхэ распахнула полные слез глаза.

- Но зачем? Некому будет лакомиться им на праздниках, не будут смеяться перемазанные сиропом дети, Тано не зачерпнет серебряной ложечкой синие ягоды жимолости... Да и жимолость сейчас не растет.

- Значит, мы сварим варенье из боярышника и героически подавимся им на глазах у врагов!..

...На полпути к саду им встретились Ортхэннэр и серьезный юноша по имени Нээрэ.

- Куда вы идете? – удивился фаэрни. – И зачем вам медный таз?

- Мы идем собирать боярышник и варить из него варенье, – с непроницаемым лицом пояснил Майтимо и отметил про себя: “А ведь я даже не пил...”

- Так нужно, – трагически прошелестела Элхэ. – Багряные ягоды почти созрели. Мы подавимся ими на глазах у врагов.

- Ну, если нужно, – задумчиво нахмурил брови Нээрэ, – то мы поможем!

Дальше они шли вчетвером.

У входа в сад, обняв всем телом калиточный столб, неподвижно стояла высокая гибкая девушка и тихонько всхлипывала. Позади топтался темноволосый юноша с флейтой на поясе, и вид у него был потерянный. То ли хотел увести подругу отсюда, то ли присоединиться к ней – благо, столбов у калитки имелось два.

- Иэрне, Гэлрэн! – позвал Ортхэннэр.

Девушка подняла голову и спросила:

- Ведь мы все умрем? Почему смерть приходит в наш дом раньше срока, почему небеса слепнут, глядя на нас, и кружево звезд рвется на части?

- Никаких кружев! – вмешался Майтимо. – Держите-ка, леди, медный таз, и идемте с нами собирать боярышник.

В саду им повстречалась Аллуа, которая рвала с дерева крупные каштаны и торопливо складывала в дорожный мешок. Она окинула компанию оценивающим взглядом и почти без аллегорий (за что Майтимо был готов ее расцеловать) сообщила, что с таким тазом варенья на всех не хватит. Элхэ непременно захочет угостить Тано, а тот постарается накормить вареньем каждого из обитателей замка. Поэтому тазов нужно минимум два. А лучше пять.

Аллуа тут же была послана на кухню за недостающими тазами, а прочие приступили к сбору боярышника.

За работой как-то сами собой потихоньку стихли всхлипы, ушла из разговоров тема скорой гибели. Будто сад сделался маленьким обособленным мирком, где нет ни войны, ни слез. Только медный таз, который непременно нужно доверху наполнить ягодами. Элхэ ловко орудовала ножницами, а Гэлрэн даже начал что-то напевать себе под нос.

Майтимо оборвал все ягоды с внешней стороны куста и полез в гущу колючих веток, высоко поднимая голову, чтобы не выколоть себе глаза. Как там он говорил, когда впервые напился кофе?.. Раз в пятьсот лет нюхать боярышник? Традиция налицо!

Внезапно нога наступила на что-то мягкое, послышался тоненький вскрик, нечто зашуршало и начало отдаляться. Майтимо на ощупь схватил неведомое за шиворот и приподнял над землей.

Это оказалась маленькая светловолосая девочка, разумеется, заплаканная. Она пыхтела и шмыгала расцарапанным носом.

- Йолли! – всплеснула руками Элхэ, разглядев, что творится в кустах. – Ты же должна была уйти вместе с остальными детьми!

- Ты не ушла, – насупился ребенок, – и я никуда не пойду.

- Я слышал, что из маленьких непослушных девочек получается очень вкусное варенье, – Майтимо отпустил добычу на садовую дорожку. Заметив, что Йолли снова намеревается зареветь, прибавил: – Но смеющиеся девочки на варенье не идут. Их вареньем угощают. А если помогут собирать ягоды – даже разрешают снять первую пробу.

Йолли оказалась понятливой девочкой и быстро включилась в работу. А там подошла Аллуа с новыми тазиками и еще дюжиной добровольцев.

Два с половиной часа спустя.

- Меду надо класть ровно две меры, – спорила Элхэ.

- Не две, а полторы! – возражал Майтимо. – Что я, варенье никогда не варил? И вообще, не женское это дело!

- У нас боярышник терпкий.

- Вот и хорошо! Будет не приторно.

- Да, горько будет!

- Тогда скормим неудавшееся варенье врагам!

Элхэ осеклась и часто заморгала. Майтимо пожалел, что так увлекся и напомнил. Если сейчас вся толпа, собравшаяся во внутреннем дворе замка на варку варенья, начнет плакать, то итог будет не горький, а соленый, что еще хуже. Останется только полынь сверху покрошить.

Постепенно к сбору боярышника подключились все местные жители. Это оказалось очень кстати, когда подошло время чистки ягод. В полсотни с лишним рук управились быстро, прямо на улице развели костры и притащили из кладовой пару бочонков меда. Тогда и выяснилось, что проще было развеселить обитателей замка, чем определиться с количеством сладости.

- А мера – это сколько таких ложек? – спросила маленькая Йолли, стоя по ту сторону таза рядом с бочонком меда. Ей разрешили немного полакомиться, да и позабыли за спорами.

- Около пяти, – прикинул Майтимо. Кого-то ему эта девочка напоминала, но настолько неуловимо, что и не вспомнишь. Наверное, опять шутки другого измерения.

Йолли ненадолго задумалась и подсчитала:

- Получается, я положила уже четыре меры.

Майтимо вспомнил, почему он забросил варить варенье после рождения младших братьев.

- Значит, так тому и быть, – проговорила Элхэ, ставя первый тазик на огонь.

Оставалось только запустить в переслащенное по мнению кулинаров варенье ложку и лишний раз напомнить себе, что во всех измерениях и мирах без исключения маленькие дети на кухне неизбежно приводят к перченым булочкам, засахаренному жаркому, недостаче коржей для торта (что замечательно гармонирует с недостачей крема) и тому подобным кулинарным казусам. Хорошо еще, что Йолли такая ответственная и ничего не посолила.

Когда содержимое тазов закипело и начало издавать умопомрачительно прекрасный аромат, за спиной Майтимо раздалось:

- Руссандол, глазам не верю! Ты варишь варенье! В последний раз я такое чудо видел еще до Исхода.

Майтимо обернулся и увидел, что из дверей замка во двор вышли Тенька, Финдекано и Финдарато. Рядом вышагивал огромный лев с роскошной гривой, а над головами ненавязчиво парила хитрющая кошачья улыбка. Почему-то антропоморфные валар и майар Теньке не удавались.

Финдекано тут же подошел к ближайшему костру, взял у Майтимо ложку, снял пробу и довольно улыбнулся.

- Сразу видно, что не ты один варил! А то в детстве помню, вечно меда не хватало. И нам, младшим, приходилось потихоньку добавлять.

- Так вот, почему вы это делали! – задохнулся Майтимо. – А сказать нельзя было?

- Мы говорили, – напомнил Финдарато. – А ты отвечал, что мы ничего не понимаем. Вот станем сами старшими братьями и будем класть в варенье столько меда, сколько захотим.

- И как? – заинтересовался Тенька.

- Турукано варенье не любит, – развел руками Финдекано. – А Ириссэ варит сама, и так переслащивает, что даже я есть не могу.

- Я начал заниматься музыкой, и стало не до варенья, – признался Финдарато.

- А вот Макалаурэ, – припомнил Тенька, – и варенье варит, и музыкой занимается.

- И меду кладет точно в меру! – добавил Финдекано.

- Кано у нас вообще чудо природы, – проворчал Майтимо не без гордости.

- Особенно, когда кофе выпьет, – фыркнул Финдарато, но вдруг увидел Йолли и осекся.

- Как дети? – поинтересовался тем временем Майтимо.

- Сперва плакали, – принялся рассказывать Финдекано. – Эонвэ пошел их утешать, но вскоре сел и начал рыдать вместе с ними. Потом туда наведался дядя Арафинвэ, послушал и тоже опечалился. Дальше к ним присоединились бабушка Индис, Артаресто, несколько майар Ирмо и десяток случайных прохожих. Говорят, еще была валиэ Ниенна, но сам я ее не видел, врать не буду. Так бы они весь небоскреб в слезах утопили, если б не мой отец.

- Неужели он устоял? – изумился Майтимо.

- Нет. Он сбегал за твоим отцом, и тот всех разогнал. А детей построил и увел куда-то на экскурсию по верхним этажам. Больше их не видели и не слышали. Эонвэ ворчит, но мер не принимает, значит, беспокоиться не о чем. Надо будет – найдем.

Лев приблизился к тазам и втянул могучими ноздрями горячий сладкий пар.