- Тогда – переводи!

- Элхэ сказала, что Моринготто... в смысле, Тано, велел им уходить, а она не уйдет, потому что любит его. А Ортхэннэр сообщил, что их дела плохи, кое-кто уже погиб, поэтому он рискнул пролезть к нам в измерение, хотя это вроде бы запрещено.

- И всё? – недоверчиво переспросил Майтимо.

- Опуская трагизм положения – всё, – подтвердил Тенька. – Эй, аборигены, а где ваши дети, которых надо спасать?

- И какого блохастого варга вы все время плачете?! – не выдержал Майтимо.

- А что нам еще остается? – Ортхэннэр смахнул очередную слезу. – Изначальные пришли. Мы не хотим войны, и потому вынуждены гибнуть. Полынь...

- Я понял уже, что у вас одна сплошная полынь! Эру, да если бы у меня в Химринге во времена оны кто-нибудь вздумал разводить сырость при моем попустительстве, мы бы ни одного сражения не выиграли! Куда ваш Тано смотрит?! Или он тоже ревет, облокотившись на черный трон?! Сколько можно?!!

- Интересненько сейчас тут будет, – глубокомысленно прокомментировал Тенька.

Майтимо сверкнул на друга глазами. Когда бывший лорд Химринга становился таким, делалось ясно, почему его не сломали годы войны и неудач, и почему, несмотря на всю свою силу воли, он раз за разом, по-семейному упорно, нарушает собственную клятву, надевая кольчугу и беря в руки меч.

- Убрать кружевные платочки! Отставить пораженческие настроения! Больше чтоб я ни слова о полыни не слышал! – Майтимо обвел притихшую публику пронзительным взглядом и остановился на Элхэ, у которой до сих пор острижено было лишь полголовы. Решительно подошел к девушке, взял из ее рук ножницы, в два щелчка обрезал лишнее и вручил инструмент обратно. – Тенька, останься здесь, рядом с тазом. Ортхэннэр, распорядись, чтобы сюда привели всех, кого надо спасти. Элхэ – проводи меня к вашему Тано, Инголдо со мной. Диспозицию уточнять будем!

В дверях они столкнулись с еще одной обитательницей слезного царства. Увидев незнакомцев, она ахнула.

- Элхэ, Ортхэннэр! Что случилось? Нам пора в дорогу, горькое утро занимается светом расплавленного золота, серебристая полынь теряет листья...

Все покосились на Майтимо и инстинктивно втянули головы в плечи.

- Всё в порядке, Аллуа, – проговорила Элхэ, до сих пор бережно прижимавшая к груди огромные ножницы. – Из-за грани радуги пришли к нам чужаки, они несут в ладонях марево цветущей черешни...

- К балрогам черешню! – возмутился Майтимо. – Веди! И Аллуа тоже с нами, если ей нечем заняться, кроме как реветь.

- Ты составь список растений, которые при тебе лучше не называть, и расклей по стенам, – безмятежно посоветовал Тенька.

Тринадцать минут спустя.

- Нет у нас никакой диспозиции, – печально вздохнул Мелькор.

Он почти не изменился с тех пор, как Майтимо видел его в последний раз. И по-прежнему (в отличие от Ортхэннэра) совершенно не походил на свою копию из другого измерения. Черные волосы, черные крылья, темные шелестящие одежды и сложенные на коленях руки с длинными тонкими пальцами.

- Как же вы собирались воевать? – опешил Майтимо.

- Никак, – второй вздох был еще печальнее. – Спасайте детей и уходите. Все уходите.

- Нет! – воскликнул Ортхэннэр. – Ты разжег мое пламя, мир мой в ладонях твоих, Тано, не гони меня, я буду ветром среди каменных скал, заполоненных побегами дикого шиповника, я разорву на части всякого, кто посмеет коснуться тебя...

- Нет, – вторила Элхэ. Но говорила тихонько и нежно, вся звеня от слез. – Золото мое и серебро с тобой, Тано-эме, я ковылем пойду по следам твоим, белой горлицей сяду на твое плечо, я уйду и вернусь, потому что так решила...

Оба ни словом не упоминали запретную полынь, но и без нее неплохо справлялись.

Финдарато и Аллуа опять начали всхлипывать.

Майтимо захотелось кого-нибудь стукнуть и напиться кофе.

====== О полыни, варенье и семейном проклятии (часть 2) ======

Когда последний ребенок Эллери Ахэ растворился где-то за гранью разумного, Майтимо тоже сел в таз.

- Пошли отсюда, Тенька. Инголдо, садись рядом.

- А ты разве не останешься помочь? – удивился колдун.

- Они не хотят, чтобы им помогали, – бывший лорд Химринга не плакал, но был мрачен, как никогда. Видимо, врожденного противоядия все-таки не хватало. Или оно не зависело от цинизма: Теньке, вон, хоть бы что.

- А кто их спрашивает? Знаешь, если бы я слушался всего, что ты нес в нашу первую встречу, то должен был отрубить тебе руку, прирезать, удушить и бросить одновременно, перед этим сгинув, как морок.

Финдарато, не знавший таких подробностей, от удивления даже рыдать на минутку перестал.

Майтимо поднялся на ноги.

- И что ты предлагаешь? Они не умеют и не хотят воевать. Войска тут нет, даже орочьего – лишь их поселения, разбросанные по горам. Да и, как мне рассказывал Элронд, орки всегда были бессильны против воинства из Валинора.

- Я могу Ришеча позвать. И Налсу. Налса как раз сейчас бездельничает – мы тогда у него всех врагов победили. Он будет рад тебе помочь. И вообще, почему обязательно воевать? Тем более, они не умеют. Надо делать то, что любишь и умеешь, тогда все интересненько получится.

- Они делают, – пробурчал Майтимо. – Рыдают и говорят про полынь. И выходит ни балрога не интересненько.

- Я убежден, это не все их таланты! – с непробиваемым оптимизмом заявил Тенька. – Например, Элхэ умеет варить варенье, а Мелькор здорово играет в снежки.

- О, да, – саркастично фыркнул Майтимо. – Давайте забросаем врагов снежками.

- Как вариант, – кивнул Тенька, словно не замечая сарказма. – Я за Ришечем и Налсом, а ты пока разведай обстановку.

- Значит, мы все-таки остаемся? – уточнил Финдарато.

Майтимо кивнул. Окинул комнату ищущим взглядом, взял со столика большое вышитое полотенце и протянул кузену взамен насквозь промокшего платочка.

- Пойдешь со мной на разведку. Плачь, сколько хочешь, но переводи!

Прошатавшись по замку и окрестностям часов до трех пополудни, Майтимо сделал вывод, что прежде даже не представлял, сколько на свете бывает названий цветов, травок, деревьев, животных, птиц, рыб и явлений природы, которые звучат загадочно, возвышенно и печально, а означать могут подчас такое, что даже Финдарато иногда терялся.

Кроме Мелькора, Ортхэннэра и двух девушек, в цитадели тьмы и раскинувшемся у стен поселении обнаружилось еще несколько десятков эльфов и других созданий, которые тихо горевали в одиночку и группами, не хотели воевать или уходить, и поэтому намеревались трагически погибнуть. Правда, тоже без энтузиазма, что навевало дополнительную тоску.

Финдарато сменил три полотенца и десяток платочков (в чем-чем, а в этом у обитателей иного измерения недостатка не было) и написал черновик какой-то слезливой баллады.

Майтимо сперва чувствовал себя единственным нормальным существом в этом царстве слез и абсурда, но постепенно начал склоняться к чудовищной мысли, что нормальные тут все вокруг, а Ортхэннэр, кстати, не такой уж плакса, а весьма суров и оптимистичен. И мысль выйти из замка на заклание, когда валинорское войско наконец-то уже придет и положит всему конец, не так уж глупа, как казалось поначалу. Толку баррикадироваться за стенами, сдерживая осаду, а если все-таки возьмут штурмом, красиво и быстро отступить, обрушив за собой постройки и сохранив оставшихся воинов? Все равно полынь завяла, какая теперь разница...

Поймав себя на мыслях про ненавистную полынь, Майтимо понял, что следующим шагом станет одалживание у кузена платочков, без того уже мокрых. И надо срочно принимать меры.

Повинуясь скорее наитию, чем остаткам здравого смысла, Майтимо оставил Финдарато в комнате дожидаться Теньку и дописывать черновик второй баллады, еще более слезливой, а сам отправился на кухню, выбрал медный таз покрупнее и отловил в коридорах Элхэ.

Девушка сменила платье на длинную кольчугу и шлем, хотя воинственности ей это не прибавило. И по-прежнему таскала при себе Тенькины ножницы, словно они стали ее талисманом.