Но новость должного эффекта не произвела.

- Ну, колдун, – пожал плечами тот. – Кой-чего умею. Терпеть не могу это занятие!

- Как – не можешь? – ахнул Майтимо. – Колдовство?! Это же дело всей твоей жизни!

- Да упасите высшие силы! – с не меньшим усердием открестился Тенька. – Скукотища, видеть не могу эти векторы с палочками! То ли дело ремесло землемера…

- Постой, – Майтимо принялся выбираться из крапивы, и Тенька отступил на капустную грядку, все еще держа вилы настороже. – Сколько тебе лет?

- Шестнадцать! – с вызовом ответил мальчик. Было видно, что он жутко стесняется выглядеть младше своего возраста. В его взгляде, устремленном на гостя, постепенно начинало появляться детское восхищение: вон, какой воин здоровенный, плечищи в два раза шире его собственных!..

«О, Эру, – подумал Майтимо. – Искал друга, а получил очередного воспитанника на шею. Только этого мне не хватало для полного счастья. Ну, Моринготто, я до тебя еще доберусь!»

- Шестнадцать – и до сих пор не любишь колдовать? Ты мне сам рассказывал, как в тринадцать лет разбирал вещи отца, нашел его рукописи о колдовской науке и с тех пор полюбил ею заниматься.

- Ничего я не находил, – Тенька шмыгнул носом, отгоняя назойливую муху. – Пожар у нас был, и все сгорело. Дрянь какая-то на чердаке вспыхнула, сами с сестрой еле ноги унесли.

- Так вот, что за красная ниточка… – догадался лорд Химринга.

Одна маленькая искорка в кипе старых бумаг на безвестном чердаке – и множество миров лишилось изобретателя зеркал и сковородок, который так и продолжает ненавидеть все, что связано с призванием его жизни, и мечтает о стезе землемера.

Загорелый – значит, много времени проводит здесь, на огороде, а не в лаборатории. Просто человек, вполне довольный своей жизнью, которого больше не тянет в неизведанное, а если это неизведанное само является к нему в лице рыжего нолдо, он готов отбиваться вилами.

Сколько на самом деле сейчас в этом мальчике того Теньки, которого Майтимо знал?

И не напрасно ли так рвался к нему через все миры?

Неужели Моринготто на этот раз победил? Не армиями, не каленым железом, а крошечной искоркой, в нужный момент вспыхнувшей на чужом чердаке?..

- Так не должно было случиться, – проговорил Майтимо, сглатывая комок в горле. – Это все козни Врага! Послушай, – вдруг вспомнил он, – сколько у меня рук?

Тенька уставился на протянутые для обозрения ладони, и его лицо сделалось задумчивым, словно он размышлял над какой-то задачей. В этот момент он был настолько похож на себя прежнего, что Майтимо показалось, будто этим вопросом заставил друга все вспомнить.

Наконец Тенька поднял глаза на собеседника и поинтересовался:

- А сколько их должно быть?

Вопрос прозвучал нетривиально.

- Что ты имеешь в виду?

Мальчик снова запустил пятерню в свой золотистый вихор и знакомым нравоучительным тоном пояснил:

- Я читаю у тебя вот здесь, – он постучал по лбу, – что рук больше, чем я могу видеть, но меньше, чем должно быть. А откуда я знаю, сколько должно? Может, у вас в другом мире их по пятнадцать штук иметь принято, а я скажу: две там или три. Ты расстроишься. А чего расстраиваться, если ты сам знаешь, сколько их у тебя, и это число правильное? Мне бы на других из твоего мира посмотреть, или сам скажи, сколько рук по-нормальному, а то ведь интересненько это они придумали…

Майтимо почувствовал, что сейчас прослезится. От облегчения.

- Тенька! – только и смог выдохнуть он, сгребая это чудо в охапку и обнимая от всей души. – Это все-таки ты!!!

Шесть с половиной минут спустя

- Лерке всей правды говорить не будем, – предупредил Тенька, открывая гостю дверь в сени. – Пужливая она у меня, как суслик. Пусть лучше хозяйством занимается. Какая-никакая, а все же женщина в доме, хоть и младшая сестра. Вот у тебя сестра есть?

- Двоюродная, – поделился Майтимо, думая об Артанис.

- Тоже пужливая?

Лорд Химринга вспомнил, как его пытались зарезать кинжалом, и честно ответил:

- Не очень.

- Повезло тебе! – решил Тенька. – А вот моя… словом, что ты из другого мира – молчок! Будешь просто сильф. Так она тоже испугается, но поменьше. Дурища!

- Не любишь сестру? – удивился Майтимо, который по прежнему Теньке знал обратное.

- Кто – я? – оскорбился мальчишка. – Да у нас ближе друг друга никого нет! Но не могу же я из-за этого не замечать, что Лерка бывает дурища!

С этими логическими доводами было трудно поспорить.

- А почему у вас… Ох, Моргот!

- Ты осторожнее, – запоздало посоветовал Тенька, проскальзывая у гостя под локтем. – У нас притолока низкая.

- Да, я уже понял, – проворчал Майтимо, потирая ушибленный лоб. Перед глазами все еще мелькали звездочки. Или сильмарильчики. – Так почему у вас не любят сильфов?

- А за что их любить? – пожал плечами Тенька. – Сидят на своих Холмах, Ордену помогают наши ведские войска громить. А еще, говорят, детей с укропом трескают! Но это, наверное, брехня…

Они уже вошли в дом, и Майтимо с интересом рассматривал детали принамкского быта. В глаза бросалось обилие дерева – пол, потолок и стены из обтесанных бревен, деревянный стол и лавки, деревянные полочки с глиняной утварью и вышитыми салфетками. На окнах странные глянцевые стекла, а у дальней стены – здоровенная каменная печь с высокой лежанкой, скрытой полотняными занавесками.

У печи стояла девочка-подросток – нежная, тоненькая, большеглазая, в которой без труда можно было узнать будущую Герину жену, ослепительную красавицу Лернэ.

- Ой! – всплеснула она руками, увидев гостя. – Тенечка, кто это с тобой?

- Это воробушек, то есть, сильф, – независимым тоном ответил Тенька и подмигнул спутнику. – Затевай, Лерка, пироги, чай будем пить.

Гостя усадили на лавку, рядом с окном и столом. Тенька снял со стены лохматый веник сушеной ромашки, оторвал несколько цветков и кинул в тяжелый глиняный чайник, стоявший на печном шестке. Майтимо услышал, как Лернэ, придвинувшись к брату поближе и опасливо озираясь на гостя, шепчет:

- Откуда он взялся, Теня?

- На огороде нашел, – ухмыльнулся брат. – В капусте.

- А я говорила, что надо лучше полоть, – удрученно вздохнула Лернэ. – Вон, даже воробушки заводятся.

- А я говорил, что не надо сажать столько капусты, – парировал Тенька, наливая в чайник горячую воду.

Лернэ завозилась у печи, гремя горшками. Может, она была и пуглива, но брату доверяла полностью. Сказал, что сильфа в капусте нашел – значит, так и есть. Майтимо подумалось, что даже без колдовства Тенька наверняка ухитрялся откалывать такие номера, что Лернэ разучилась удивляться.

Потом был душистый чай, принесший знакомое ощущение тепла и уюта. Густой пар из кружки поднимался к низкому потолку, запах ромашки и запах дерева создавали причудливый букет, не хуже лучшего валинорского вина.

- С капища? – со знанием дела уточнил Майтимо.

- Ага, наваристая, – Тенька плюхнулся рядом на лавку. – А ты откуда знаешь?

- От тебя, – улыбнулся лорд Химринга.

Лернэ в который раз искоса глянула на гостя, и осторожно позвала:

- Дяденька сильф, а вы пирожки с капустой едите, или только с маленькими девочками?

Майтимо поперхнулся чаем.

- Не ест, – невозмутимо перевел Тенька. – В смысле, с девочками.

- А с капустой? – дотошно уточнила Лернэ, сыпля муку в глубокую миску. – Дяденька сильф, может, вам сушеного укропа натолочь?

Лорд Химринга на всякий случай отставил чашку.

- Не нужно. Я очень люблю пирожки с капустой, и не смотрю в сторону укропа и маленьких девочек. И вообще, меня зовут не «дяденька сильф», а Майтимо. Договорились?

- Ага, – кивнула Лернэ, и тут же спросила снова: – Дяденька Майтимо, а вы к нам надолго? А то у нас третьей кровати нету…

- Мы его на печке положим! – внес предложение неугомонный Тенька. – Только надо будет выгрести оттуда хлам и мышей.

- А я тебе говорила…

- Не беспокойтесь, – вмешался Майтимо. – Если понадобится, я заночую на улице или, вот, на лавке.