*

19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.

— Солнцу, Небу, Матери-земле и Отцу скал подчиняются другие добрые силы — Луна, Ветер, Вечная Женщина и Крылатый Дух. Всеми правит первая священная четвёрка, и ей подчиняются также Бизоний Дух Татанка, Медвежий Дух Хунонпа, Четыре Ветра Татетоб и Вихрь Юмни. Всё это добрые духи четырёх стихий — земли, огня, воды и ветра…

Злые духи? Уоштело, винчинчала-васичу, хорошо, что ты спросила о них. Злые духи также владеют миром, ибо мир должен пребывать в равновесии. Две недобрые четвёрки называются Вакан Инктехи. Они противостоят двум светлым четвёркам. Это старуха Ваканка, Дух Севера, Двуликая Женщина и Великан-Людоед. Враждебны людям также Чудовищная Бизониха и ложные души, нагийа.

Но в Паха Сапа, Чёрных Холмах, властвуют лишь две светлые четвёрки.

*

20.. год, горы Блэк-Хиллз, штат Южная Дакота.

Проснувшись на рассвете, Марк не сразу сообразил, где находится. Он лежал на боку, укутанный сразу в две куртки, и, как ни странно, не чувствовал себя ни разбитым, ни измученным после такой ночёвки. Видел бы его сейчас папа! Или гордячки Сьюлин и Рита, прозвавшие его Принцессой!

Отбросив куртки, Марк сел на земле и порывисто огляделся по сторонам в поисках Йаке. Он вспомнил, что хотел спросить у него нечто очень важное перед тем, как…

В общем, перед тем, как.

Он машинально пригладил пятернёй растрёпанные вихры, мельком подумав об аристократическом английском обычае сто раз в день проводить по волосам щёткой, и невольно усмехнулся. Точно, это было смешно. Здесь — так в особенности.

Но где же Йаке?

На листьях и на траве поблёскивали капли росы. Какие-то птички лихо орали в кустах — те же, что орали ночью, или другие, Марк не знал. Навряд ли у них хватило бы энергии надрываться круглосуточно, пусть даже они и обитали в священном месте. Или у них просто наступил сезон спаривания?

При мысли о спаривании Марк аж взмок и, мотнув головой, сердито позвал:

— Йаке! Ты где?

Ему вдруг стало страшно. Этот бешеный волк вполне мог и в одиночку отправиться совершать свой проклятущий ритуал!

Йаке не отзывался, и Марк вскочил, похолодев от ужаса.

— Йаке! — завопил он во всю глотку, распугав птичек.

— Чего орёшь? — невозмутимо поинтересовался Йаке из-за его спины, и Марк свирепо развернулся, будто подброшенный пружиной:

— А ты где бродишь?!

Голос его прозвучал не возмущённо, как ему хотелось, а жалобно.

— Умывался, — степенно отозвался Йаке и провёл ладонью по лбу, смахивая блестящие капли. — И тебе советую. Вон там ручей.

Марк ещё раз укоризненно на него посмотрел — тот ответил совершенно непроницаемым взором — и уныло побрёл туда, куда указал Йаке. Честное слово, оба они, как в волшебной капсуле Доктора Кто, перенеслись из двадцать первого века куда-то в девятнадцатый. Умываться в ручье, надо же!

Ворп-ворп-ворп…

Марк снова вспомнил, о чём хотел узнать у Йаке. Поспешно совершив у ручья какое-то подобие гигиенических процедур — даже без пенки для умывания «Нутри-Биотик»! — он помчался сквозь росистые кусты обратно к месту стоянки.

Йаке тем временем заканчивал затаптывать угли в кострище и поднял голову, глянув на запыхавшегося Марка с некоторым удивлением:

— Росомаха тебя за задницу тяпнула, что ли?

— Послушай! — горячо выпалил Марк, пропустив дурацкую «росомаху» мимо ушей. — Мы вчера разговаривали, и ты сказал… сказал, что у тебя есть какая-то старая аудиозапись. Из которой ты всё узнал про Паха Сапа — лучше, чем я из Интернета! Какая запись? Где она? Она у тебя с собой?

Йаке сдвинул брови, и Марк, уже научившийся читать по его лицу, как по книге — или, если угодно, как по звериным следам на охотничьей тропе, — сразу же сообразил, что у того на уме.

— Я вовсе не тяну время! — запальчиво выкрикнул он. — Я и вправду хочу это знать! Прямо сейчас!

Он прижал кулаки к груди, умоляюще воззрившись на Йаке, и тот не выдержал — сдался. Со вздохом наклонился к своей потрёпанной сумке и принялся шарить во внутреннем кармане.

В конце концов на ладони у него очутилась флэшка.

— Кассету я оцифровал, — сказал он с каким-то сожалением. — Она была не моя, пришлось вернуть обратно.

— Куда вернуть? — недоумённо моргнул Марк.

— В музей, — просто объяснил Йаке. — В музей Рапид-Сити. — И, видя, что Марк продолжает хлопать глазами, добавил: — Я там работал почти три года назад, потому что директор нашего… — он криво ухмыльнулся, — нашего исправительного заведения решил, что мне это будет полезно. И это мне реально полезным оказалось, потому что я спёр там эту кассету.

— Господи, — пробормотал Марк, обалдело уставившись на него. — а как ты вообще узнал, что на ней такое?

— Меня посадили описывать фонды, — терпеливо продолжал Йаке. — Ту часть, где были материалы про коренных американцев. Я же говорю — все считали, что это меня мотивирует на учёбу и на прочую лабуду. А я нашёл кассету. Это запись с записи. То есть… я так понял, что сперва был какой-то совсем древний носитель, ещё до кассеты.

— Катушка? — вскинулся Марк.

— Возможно, — неопределённо отозвался Йаке и, покрутив флэшку в пальцах, собрался уже сунуть её обратно в сумку.

Не тут-то было!

Марк стремительно выхватил у него флэшку и кинулся к собственной сумке:

— Погоди! Ну подожди же ещё немного! Я тоже хочу это услышать!

Он торопливо распахнул лэптоп, моля только об одном — чтобы хватило заряда в аккумуляторах.

*

19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.

— Я ещё почти ничего не сказал тебе про Майа Овичапаха. Про Ту, что бросает нас через край — судью душ, Вечную Женщину, которая сидит у Бесконечного огня Песчаных Холмов. Посвящённые ей звери — шункманиту танка, собака Великого духа, и луговой волк, майашлеча, Тот-что-приходит-ночью. Это священные звери, помощники Отца скал, Старика, создавшего Вселенную. Они научили людей охоте на бизонов и песням любви, которые потому-то и называются Волчьими песнями. Я тоже пел их девушкам. Вот, послушай…

Na meh’ on how’ uhk, nin nits’ i vom. Aminuhk’i, ni mi hyut’; hin o wah tohis ab si vas ta’ ut? Na tos’ hot si yoh’, nit os’ wis tom’, to’si mi hyut’s. Где же ты, моя любовь, я всюду ищу тебя. Я люблю тебя, почему ты сердишься? Я буду работать, женюсь на тебе, буду любить тебя…

Что, ты смеёшься, винчинчала-васичу? Я рад. Знай, что волки после смерти становятся людьми, а люди — волками.

*

20.. год, горы Блэк-Хиллз, штат Южная Дакота.

Марк вновь дрогнувшей рукой нажал на «Пуск», но аккумуляторы разрядились намертво. Надтреснутый старческий голос смолк.

— Что это? — выдохнул Марк, потрясённо вскидывая глаза. — Кто это?

Ему опять хотелось плакать.

— Он говорил там, в начале, ты же наугад ткнул, — тихо ответил Йаке. — Говорил, что его зовут Анункасан Сапа, Чёрный Орёл, он шаман лакота… и он рассказывал всё это два дня подряд какой-то девушке, наверно, этнографу. Он называл её «винчинчала-васичу», белая девушка. Он хотел, чтобы его услышали дети и внуки. Но эта запись так и провалялась в каком-то сраном музее столько лет… — Голос его дрогнул.

— Но ты же её услышал! — выпалил Марк и с облегчением увидел, как вспыхнули глаза Йаке.

— Я… да, — помедлив, ответил тот. — Услышал. Поэтому и пришёл сюда, в Чёрные Холмы, в первый раз — чтобы получить имя. И встретил Йаке Витко, волка-покровителя с глазами моего отца… и вот я снова здесь, чтобы стать воином, а ты пришёл сюда вместе со мной, чтобы мне помочь. Выходит, этого хотел Анункасан Сапа. Круг замыкается. Круг всегда должен замкнуться, Пачаншихута.

Марк глубоко вздохнул. Спина у него заледенела, и причиной тому был вовсе не ветер, вдруг налетевший из ущелья.

Йаке был прав. Орёл, едва заметной точкой мелькнувший в предрассветных лучах солнца, подтверждал это. И горы, не чёрные, но отливавшие медью, высившиеся позади и вокруг них, как окаменевшие великаны, молчаливо соглашались с этим.