По кабинету прокатился хохоток, и снова наступила напряжённая тишина.

— А что же означает это имя, позвольте спросить? — с живым интересом осведомилась мисс Клауд.

О да, Марку тоже хотелось бы это узнать!

Помолчав, Йаке коротко бросил:

— Волк.

*

19.. год, резервация Пайн-Ридж, Южная Дакота.

— Тот, Кто Носит Серое Одеяло — так мы называем йаке, волка. Он не просто существо, но дух. Свободный дух. Почти в каждом йаке живёт душа ушедшего воина, которую мы называем «наги», — живёт, пока не соберётся с силами, чтобы уйти к Чёрным Холмам или к Бесконечному Огню. Наги может и навсегда войти в тело какого-нибудь йаке, чтобы остаться майашлеча, зверем-духом, который поёт у Бесконечного Огня свои песни. Ты можешь слышать эти песни каждую ночь на нашей земле, винчинчала-васичу. Твои отцы убили нас, убили буйволов, но не смогли убить йаке, и теперь Носящие Серые Одеяла поют по ночам погребальную песнь… Твои глаза грустят, винчинчала-васичу. Не печалься. Скажу тебе ещё, что сама Майа Овичапаха, Мать всего сущего, часто показывается людям в облике жёлтой, как земля, волчицы.

**

20.. год, Рокфорд, Иллинойс.

Конечно же, после занятий Марк упустил Йаке из виду. Тот исчез так быстро, словно ему не внове были хитросплетения школьных коридоров, а Марк замешкался, уныло обдумывая, с какого бока лучше подъехать к новичку, чтобы тот не сразу вколотил его в пол.

И конечно же, неразлучные и непроходимые тупицы Сьюлин и Рита в своей униформе команды поддержки не преминули Марка поддеть, столкнувшись с ним на крыльце:

— Ищешь этого Йаке? Не дури, Принцесса. Он же тебя по стенке размажет, если поймёт, что ты ему глазки строишь.

Напевный голос Сьюлин был полон почти непритворного сочувствия.

— Отстань, Сью, — пробурчал Марк, пытаясь протиснуться мимо так, чтобы не задеть её пышную грудь, нарочито выпяченную вперёд. — Думаешь, он на твои глазки быстрее клюнет, что ли?

— У меня имеется кое-что получше глазок, — фыркнула та и нахально огладила себя по бёдрам. — Такого добра ты даже после пластической операции не наживёшь, Принцесса!

Вот кобыла!

Марк протестующе замычал и позорно удрал, слыша позади глупое хихиканье.

Понятное дело, что в ту ночь он спал от силы часа два. Лежал в обнимку с верным лэптопом и с тоской думал о том, что мерзавка Сьюлин права — гетеросексуальность новичка сомнений не вызывала. Но… но мечтать-то Марку никто не мог запретить! Он и мечтал, захлопнув наконец лэптоп, растянувшись на скомканных простынях и почти с отчаянием уставившись в тёмный потолок, по которому метались тени от раскачивавшихся за окном тополиных веток. Он снова как наяву, видел Йаке, мягкой поступью идущего по коридору, его резкое хмурое лицо, казавшееся совсем взрослым, и высокую крепкую фигуру.

Нет, это было невыносимо!

Папа безмятежно храпел за стеной, оглашая дом затейливыми руладами, а Марк вместо потолка снова уставился в монитор, лихорадочно вбивая в строку поискового запроса: «лакота», «йаке» и «резервация Пайн-Ридж».

Он еле дождался утра, но оделся очень тщательно — в бежевые слаксы и кофейную рубашку от Ральфа Лорена, подходившую к его светлым глазам и волосам. Потом слегка замазал тональником круги под глазами — следы ночного бдения, и неохотно спустился к завтраку. Он любил папу, но сейчас был не в том настроении, чтобы отвечать на его обычные подколки по поводу своей одежды или тональника.

Но сегодня отец, как ни странно, был немногословен, и, прихватив с собой завтрак, Марк с превеликим облегчением выскользнул за дверь, спеша к своему маленькому синему «рено». «Рено» был маминой машиной, в нём ещё сохранился аромат её старомодных французских духов «Клима», а в бардачке — всякие милые пустяковины, которые Марк берёг как зеницу ока. Права он получил в шестнадцать, совсем недавно, и относился к машине очень аккуратно, прежде всего потому, что она когда-то была маминой, и он боялся навредить ей неосторожным вождением.

Марк снова задумался обо всём, что прочёл ночью в Сети, и в этой задумчивости совершил роковую ошибку: припарковал «рено» не на учительской стоянке, на что выпросил полгода назад разрешение у директора — а на ученической, причём даже не заметил, что рядом стоит новёхонький чёрный «кадди» Задиры Фрэнка.

За что почти немедленно и поплатился.

Задира Фрэнк был квотербеком школьной футбольной команды, парнем Королевы Сьюлин… и ему в этой долбанной школе дозволялось практически всё. Поэтому Марк так и обмер, когда услышал за спиной его раздражённый голос:

— Эй, Принцесса! Ты не офигел ли? Ты как посмел свою поганую гейскую развалюху рядом с моей машиной поставить?

Марк похолодел и тут же вспыхнул от бессильного гнева.

— Это не… не развалюха! — запальчиво крикнул он, невольно сжав кулаки, но сразу осёкся. Не стоило злить Фрэнка ещё сильней: — Я отгоню её, извини.

— Мы сами, — промолвил Фрэнк почти ласково. — Мы тебе поможем, Принцесса. Мы всегда помогаем… бабам.

Его высоченная фигура, напоминавшая очертаниями хороший шкаф, высилась над малюткой «рено», как фигура палача. Позади него, злорадно ухмыляясь, стояли другие уроды из школьной футбольной команды. Всего четверо.

— Не смейте! — отчаянно крикнул Марк и затравленно огляделся, собираясь позвать на помощь.

Но было уже слишком поздно. Громилы с жеребячьим ржанием принялись раскачивать несчастный «рено», стараясь перевернуть его, а один из них, Санни, здоровенный чернокожий корнербек, ухватил Марка за грудки, едва не придушив.

«Боже, о Боже!» — в ужасе думал Марк, вспотев от страха, но ещё пытаясь трепыхаться. Радостная физиономия Санни и довольные рожи остальных придурков расплывались у него перед глазами. «Рено» жалобно скрипел, раскачиваясь в их огромных лапищах. Сейчас они перевернут автомобильчик, поставят на крышу, помнут дверцы! Изломают и погубят все мамины милые вещицы, которые Марк так заботливо сохранял!

Он судорожно зажмурился, желая, чтобы Санни наконец и впрямь придушил его.

Вдруг «рено» перестал скрипеть, а уроды — ржать. Напряжённый голос Задиры Фрэнка как-то сдавленно произнёс:

— А тебе чего здесь надо, ты…

Он не договорил. Раздался странный хруст, хрип и бульканье. Пальцы Санни, стискивавшие Марку горло, медленно разжались, и Марк кое-как приоткрыл один глаз.

Новичок, Йаке, спокойно стоял перед капотом «рено», скрестив руки на груди, а остальные ошалело пятились назад, прочь от него. Задира Фрэнк скрючился в три погибели и закрыл ладонями лицо — из-под ладоней его просачивались алые капли, падавшие на бетон стоянки.

Он корчился, даже не пытаясь разогнуться, и Марк вдруг ощутил прилив такого яростного восторга, какого раньше не испытывал никогда.

Задиру Фрэнка наконец-то накормили собственным пирожком! И кто!

Задыхаясь от смятения и ликования, Марк уставился на невозмутимое лицо Йаке.

— Ты чего-о? — прогундосил наконец Фрэнк с каким-то почти детским изумлением в голосе — ведь за всё время своего чемпионства он был неприкосновенен в драке и свыкся с этим. — Ты мне нос сломал, сука! У меня завтра игра! Я… сейчас пойду к Филину! К директору! Он вызовет полицию! И тебя посадят за нападение!

Он звучно хлюпнул пострадавшим носом, не отнимая рук от лица, а потом свирепо глянул на своих дружков потемневшими от боли глазами:

— Уройте же его, чего вы пялитесь?!

— Сам и урой, — пробурчал за всех Санни, стремительно разворачиваясь. — Ты чего, не видишь, что ли? Он же бешеный, этот краснокожий. Бешеный Волк!

— Ты угадал, — степенно кивнул Йаке, и угол его плотно сжатого рта дёрнулся в усмешке. — Моё полное имя — Йаке Витко. Бешеный Волк.

Проглотив слюну, Марк ошалело уставился сперва на бесстрастное лицо Йаке, а потом — на лужицу крови, расползающуюся по бетону под ногами Фрэнка.

Он почувствовал, как собственная кровь отливает у него от лица, и скулы словно стягивает морозом. Он не смел поднять глаз, борясь с неожиданно нахлынувшей тошнотой.