«Он (Иордан) действительно утверждал, что Мануил хочет соединить свою греческую церковь с матерью всех церквей, пресвятой римской церковью, каковой она была для полнейшего блага в прошлые времена, дабы при простом соблюдении Божественного закона и при единственном духовном главе оба духовенства и оба народа — а именно: латинский и греческий — жили в вечном постоянстве. Во всяком случае, ввиду представившихся подходящего случая и соответствующего момента было логично, чтобы апостольский престол вернул ему корону римской империи, которая, как он утверждал, по праву принадлежала не немцу Фридриху, а ему».
Для папства интерес этой необычайной программы состоял в возможности заключить союз обеих церквей. Однако Александр III с присущим ему реализмом увидел также ее недостатки и опасности. С одной стороны, действительно, даже при немедленном заключении принципиального союза истинное вхождение греческой церкви в римскую целостность не могло бы произойти на следующий день, и в любом случае византийский император хотел бы еще больше, чем германский, остаться главой своих епископов и духовенства. С другой стороны, политический смысл проекта вовсе не отвечал представлениям святого престола, который с IX века считал, что имперская власть должна исходить с Запада. Наконец, Александр III знал, какие возражения вызовет подобное предприятие в его собственном лагере: весь христианский мир проявит сдержанность в отношении этого возвращения греков в лоно римской церкви, этого резкого нарушения самих условий западной организации; Сицилия откажется от замысла, реализация которого приведет к блокированию всяких ее действий в Средиземном море; Венеция подумает и поступит точно так же.
Поэтому папа ограничился ответом Иордану, что обсудит это с кардиналами, не скрывая скептицизма в отношении реальных возможностей вмешательства греческого монарха. Через некоторое время, чтобы сохранить византийскую поддержку, он послал к восточному императору кардинала-епископа Остии и кардинала из епархии Св. Иоанна и Павла. Потом, в 1168 году, новое восточное посольство прибыло в Беневенто, где находилась курия. Это посольство сделало те же предложения — вернуть императорскую корону, «как того требуют разум и законность». Александр III ответил, что это очень сложный вопрос и он не может дать на это согласия, потому что «уставы Святых отцов» этому препятствуют, а поступив так, он развяжет войну между обоими императорами, чем нарушит свою чисто миротворческую миссию. Греческий автор хроники Иоанн Канаммос добавляет, что главная трудность заключалась в выборе столицы новой империи. Фактически же настоящие препятствия были совершенно иного порядка.
Тем не менее эти переговоры свидетельствовали о сохранении папского союза с Византией. В том же 1168 году папа решил в принципе поддерживать Ломбардскую лигу и сделать союз с ней базой для своей политики. Не то чтобы он очень уж уважал коммуны и их представления о свободе, но, как итальянец, хорошо понимающий эти реалии, он знал, что для римской церкви они не опасны, и что лига является завершением того, к чему он стремился с тех пор, как в 1156–1158 годах попытался в бытность свою еще кардинал ом-канцлером убедить курию опереться на Сицилию и Милан. Поэтому он рассчитывал благодаря Ломбардской лиге помешать германскому всемогуществу укрепиться в Италии и вернуть папству его свободу в Риме и на принадлежащих ему землях, что, естественно, приведет к падению антипапы и искоренению раскола. Таким образом, итальянские свободы стали условием свободы для священников, по крайней мере, на все то время, пока император будет ее подавлять. С самого своего зарождения гвельфизм являлся партией защитников папы; но согласие между коммунами и святым престолом было, в основном, политическим, так как могли открыться другие пути для прекращения раскола христианского мира и гарантии прав римской церкви.
Фридрих понял, что этот альянс Лиги с Александром III при всей своей прочности нерушимым не был, тем более, что его собственные позиции на полуострове несмотря на неудачи были достаточно крепки. В Центральной Италии мятеж, проявившийся в слабой форме в апреле-мае 1167 года, лишь тлел. Ни один из городов не примкнул к Ломбардской лиге; некоторые из них, вроде Флоренции и Сиены, вместе со своими епископами покинули Пасхалия III и перешли в сферу подчинения Александра III, но эти решения носили чисто церковный характер. В 1168 году император усилил наблюдение за этими областями, где между отдельными коммунами временами вспыхивали конфликты, не имеющие никакого отношения к войне «гвельфов с гибеллинами». Для восстановления порядка он заменил немецких наместников, чиновников и офицеров на местах: Бидульфу, одному из самых верных его слуг, было пожаловано герцогство Сполето; Конрад фон Люцельгард, бывший в курсе итальянских дел больше всех немцев и один из самых надежных советников Фридриха, получил в качестве лена Анконскую марку и экзархат Равенны. И, наконец, в это же время Вельф VI продал императору владения Матильды и прочие свои прерогативы в Италии.
Кроме того, положение его врагов было не таким прочным, каким казалось на первый взгляд. Сильны были только ломбардцы и Венеция. Но Сицилия, переживавшая в период малолетства короля очень большие трудности, большого веса в лиге не имела. Что до Александра III, то при всей своей энергии и твердости, при растущем авторитете и новых союзниках, он не мог даже вернуться в Рим, куда в начале 1168 года Филипп Гейнсбергский, новый архиепископ Кельнский, перевез Пасхалия III. К тому же, после смерти Пасхалия 20 сентября ему тут же был назначен в преемники аббат из Струми Иоанн, взявший себе имя Каликста III; да и обновление состава Сената в ноябре прошло гладко, без ослабления партии императора.
Сознавая все эти факты, но вынужденный бездействовать, на полуострове из-за отсутствия военных средств, к тому же поглощенный наведением порядка в Германском королевстве, Фридрих понял, что нужно приступить к переговорам хотя бы для того, чтобы выиграть время. Но с кем?
Он не мог вести переговоры со всеми своими противниками одновременно, так как это означало бы признание своих поражений и слабость позиций. Тем более не желал он этого с Ломбардской лигой еще и потому, что с его точки зрения нельзя было договариваться с мятежниками, многие из которых противились осуществлению им своих суверенных прав. Поэтому оставался папа, конфликт с которым лежал в иной области, нежели чистая политика. Начав с ним переговоры и — искренне или неискренне — дав понять, что желает положить конец расколу, он помимо всего прочего усмирит сопротивление тех, кто в Италии и особенно в Германии поддерживает Александра III. И наконец он предоставит всему христианскому миру доказательства своих добрых намерений.
Похоже, что тайные контакты были установлены летом 1167 года, но возможно, что они были сделаны по чьей-то частной инициативе, а не по осознанному решению императора. Во всяком случае, аббат из Сито, приор Гранд Шартрез и, может быть, епископ Павии, поддерживавший Александра, выступили посредниками с обеих сторон. Зато в начале 1169 года Фридрих сам принимает решение о переговорах; он принимает аббатов из сито и Клерво и просит их прозондировать почву в курии и дать ему знать, на каких условиях могли бы начаться серьезные обсуждения. В марте оба аббата прибывают в Беневенто, но Александр III удивлен тем, что они не привезли с собой конкретных предложений; он просит, чтобы итальянские дела также стали предметом обсуждения при участии представителей Лиги. В апреле оба цистерцианца возвращаются в Германию, в Бамберг, и дают отчет о встрече с папой. Немедленного решения не следует, и в последующие месяцы стороны ограничиваются тем, что не рвут отношений окончательно.
В начале следующего (1170) года император начинает осуществлять свой маневр. Он поручает епископу Бамбергскому Эберхарду, прелату-стороннику Александра, официальную миссию, объявляет, что этот посол привезет конкретный план, и требует, чтобы переговоры проходили, из уважения к его императорскому авторитету, не на сицилийской территории. Александр III соглашается и прибывает со своими кардиналами в Вероли, местечко Папской области на юг от Рима, но оповещает об этом ломбардцев и просит, чтобы каждый город лиги прислал к нему своего представителя. Во что бы то ни стало желая сохранить свой альянс с лигой, он заявляет, что без городов и без обсуждения итальянских вопросов никаких переговоров не будет.
