А Эберхард получил инструкции вести беседы с одним только папой. И он заявляет об этом сразу по прибытии в Вероли. Глава церкви решает принять его с глазу на глаз, но предупреждает, что известит об этом кардиналов и лигу. Во время встречи епископ Бамбергский делает ошеломляющие предложения. Фридрих, по его словам, готов пообещать, что не будет стремиться нанести вред, как в 1167 году в Риме, особе Александра; более того, он согласится со всеми сделанными им посвящениями в сан. Взамен он предлагает своему противнику прекратить борьбу и отказаться от союза с ломбардцами. Четкий и короткий ответ дан в присутствии всех заинтересованных лиц. Александр III заявляет, что не может принять эти предложения, так как они не касаются ни одной из насущных проблем, а именно — выборов 1159 года, положения в Риме, итальянских дел, — и что он не может согласиться на переговоры, которые будут являться подтверждением и продолжением решений церковного собора в Павии. Папа не без иронии отмечает противоречие между двумя предложениями Барбароссы, одно из которых утверждает, что он не является истинным папой, а другое признает за его действиями папскую правомочность. Наконец, он возражает против того, чтобы император — мирянин — решал вопрос о правомочности церковных рукоположений.
Поэтому он просто-напросто отвергает то, что ему представлено в качестве предложений. На этом переговоры заканчиваются.
Явилось ли это поражением для Фридриха? Некоторые историки думают, что да. Другие утверждают обратное, отмечая, что Штауфен заранее знал, что переговоры ни к чему не приведут, однако дадут ему то преимущество, что ответственность за продолжение борьбы будет переложена на его врага, а немцы убедятся, что против укрепления альянса между святым престолом и ломбардцами есть лишь одно средство — война. Как почти всегда в области человеческих взаимоотношений, истина лежит между этими двумя крайностями.
Правда, для императора это не было и победой, потому что его повсюду считали виновником неудачи в переговорах, ставших невозможными из-за его предложений, тогда как в самой Германии все желали возобновления переговоров на других условиях. Но это не было и неудачей, потому что, во-первых, все общественные круги знали, как трудно Барбароссе признать Александра III, ибо подобный жест явился бы нарушением торжественной клятвы, принесенной им некогда в Вюрцбурге; во-вторых, стало очевидно, до какой степени эти переговоры обеспокоили ломбардцев.
В течение 1169 года внутри лиги произошли кое- какие волнения, одни из них несомненно были вызваны соперничеством между отдельными ее членами, а другие — опасениями, как бы папа не договорился с императором за спиной у итальянцев. Александр III и руководители ломбардцев отреагировали на это весьма решительно. В марте 1170 года эта реакция и твердое намерение следовать прежним курсом выражаются в письме папы, разосланном по всем городам-союзникам — булла Non est dubium, — а затем в принесении новой союзной клятвы.
Послание Александра III имеет целью предотвратить распад союза. Папа предупреждает, что действия, противоречащие альянсу, будут подлежать духовным наказаниям, что не может не удивлять, учитывая политическую подоплеку такого заявления. Папа действительно начинает утверждать общность интересов лиги и папства и подчеркивает тот факт, что города борются за свободу Италии и церкви. Между коммунами и святым престолом имеется общность действия:
«Нет никакого сомнения в том, что по Божьему вдохновению вы заключили договоры о согласии для защиты мира и свободы Божьей церкви и ваших, как утверждает император Фридрих, и что вы объединились с тем, чтобы суметь смело сорвать с вашей шеи рабское ярмо. И мы, рассматривая ваш мир как свой церковный, тоже знаем, насколько вы в то же время связаны с этой Церковью и в какой мере вы являетесь ее сподвижниками как в победе, так и в поражении (от которого да убережет вас Господь)».
Во имя этого общего дела, затеянного ради защиты церкви, папа сообщает ломбардцам о переговорах с епископом Бамбергским и ради сохранения союза определяет меры, которые должны будут провести в жизнь легаты:
1. Всякого рода новые объединения запрещены под страхом отлучения от церкви и предания анафеме:
«Если жители или города Ломбардии создадут какой-либо клятвенный союз, не спросись общих консулов, мы приказываем и повелеваем легатам предать анафеме, не взирая на протесты и апелляции, город, где союз этот будет создан, и отлучить от церкви как его консулов, так и тех, кто создаст союз или поможет делом и советом в его создании».
2. Если один из городов выходит из лиги, он перестает быть епархиальным центром, а все те, кто подтолкнет город к отделению, будут лишены сана.
3. Каждый, кто выйдет из подчинения ломбардским ректорам, будет подлежать духовному порицанию:
«Кроме того, поскольку ректоры, которых вы совместно выбирали, не только трудятся ради согласия и мира, но твердо и уверенно поддерживают и то, и другое, мы желаем и повелеваем, если один из городов или его граждане оскорбляют и выказывают неповиновение приказу ректоров, запретить богослужения в том городе, где произойдет оскорбление, и пусть меч анафемы поразит главных виновных».
4. Если разногласия возникнут в нескольких городах лиги, виновные будут отлучены от церкви:
«Если пламя раздора вспыхнет между городами, или случайно поднимутся меж ними распри, а консулы этих городов не подчинятся приказу общих консулов, мы повелеваем прекратить богослужения в этих городах и отлучить от церкви до полного искупления вины их консулов и главных виновников распрей».
Со своей стороны города связывают себя друг с другом соглашением, более определенным, чем в 1167 году, которое на сей раз недвусмысленно обязывало их вести войну с императором и его союзниками:
«Клянусь на святом Евангелии не заключать ни мира, ни перемирия, ни какого бы то ни было соглашения с императором Фридрихом, ни с его сыновьями, супругой или любым другим лицом, выступающим от его имени; и не утверждать такого соглашения, заключенного кем-либо другим, ни мною самим, ни через третье лицо. буду действовать чистосердечно и искренне и по мере моих возможностей и сил, чтобы никакое войско, ни большое, ни малое, из Германии или любой другой императорской земли за горами, не вошло в Италию. А если таковое войдет сюда, то буду вести решительную войну против императора и против всех тех, кто держит его сторону или примкнет к ней на тот момент, пока войско сие не выйдет из Италии.
Я буду также вести решительную войну против маркиза Монферра, графа Бьяндрате и всех тех, кто станет держать сторону императора, и я изгоню приспешников императора из города, из замков и всех мест, где то будет в моих силах, и разрушу и велю разрушить их имущество. Также я не приму в своем городе рыцарей и пехотинцев, завербованных в их городах. Я не предоставлю договорных прав ни императору, ни его сторонникам и помешаю в том тем, кто пожелает это сделать. Я не заключу ни мира, ни окончания войны, ни перемирия с императором или с кем-либо из его сторонников без общего одобрения и приказа всех вышепоименованных городов.
…Наконец, я, консул, обяжу людей моего города в возрасте от 15 до 60 лет принести эту клятву по доброй воле. Если кто-либо откажется это сделать, то я разрушу и разорю его недвижимость и имущество».
Обе инициативы — папы и руководства лиги — прекрасно дополняют одна другую и утверждают альянс ломбардцев и святого престола. Клятва 1170 года анафемой, которой он угрожает за признание за Фридрихом договорного права, наглядно демонстрирует принципы гвельфов, которые отныне будут все больше набирать силу. Эта эволюция начинает беспокоить некоторые из городов, вроде Кремоны, которые опасаются, что переговоры императора с Александром III могут привести к поражению коммун, и считают, что в этих условиях лучше, пожалуй, подождать, что покажет будущее, и отстраниться от слишком решительных шагов Германии, в частности, от Милана, чье влияние непрестанно растет.
