– Я поверил тебе, а главное, поверил себе, моему сердцу. Не знаю, как это получилось. Просто поверил. Это просто пришло, само пришло. Я почувствовал стук в груди и понял, что это говорит сердце. Оно сказало мне, – он засмеялся, взметнувшись вверх. – Оно сказало всего два слова. «Это так!» И я услышал их. Я их услышал!! – звонко излучая радость в ночное небо, к звёздам, прокричал незнакомец. – Я смеюсь и радуюсь сердцем, не головой!

И сердце его также наполнялось радостью того, что тот, в чьём теле оно стучит и, не переставая, работает на его благо, наконец-то услышал его стук. Где-то внизу раздался какой-то очень звонкий, врезающийся в ухо звук. Через несколько секунд он повторился и потянул к себе плавающие в пространстве фигуры Виктора и незнакомца. Одновременно, один за другим, влекомые звуком, они, медленно паря вниз между могучих, тёмных стволов кедров, спускались всё ниже и ниже.

– Мы обязательно встретимся, и ты, ты обязательно найдёшь твои украденные вещи, – произнёс Виктор и вмиг быстро, как порыв ветра, влетел сквозь окно дома Муклая в комнату, где он спал. За ним последовала вторая фигура. Взлетев на ограду, петух вытянул шею, вздыбил перья и, размахивая крыльями, будто делая утреннюю гимнастику, в третий раз и так же звонко разлился эхом по просыпающейся тайге, объявив всем, что наступает рассвет.

Виктор открыл глаза, ни минуты не сомневаясь – несмотря на то, что спал на полу, уже давно не чувствовал себя так легко и хорошо. Он прекрасно выспался, ему хотелось скорее встать и выйти во двор, на свежий воздух. Тихо одевшись, он взглянул на ещё спавшего Штефана, оглядел небольшую, выбеленную известью комнату, в которую начало проникать утро, поглядел на тикающие часы и вышел из дома на крыльцо. Муклай уже подоил корову и, дав корм всем обитателям двора, отодвинув жердь ограды за сараем, повёл корову и лошадь на луг, пастись ещё оставшейся редкой травой. Виктор проводил его взглядом и, спустившись с крыльца, подошёл к умывальнику, прикреплённому на дереве. Набрал полные ладони холодной утренней воды и плеснул себе в лицо. Захотелось умыться полностью, он снял рубашку и, кряхтя от удовольствия утренней свежести, омылся по пояс, вытерся приготовленным Муклаем свежим полотенцем, которое висело рядом на крюке, оделся и, подойдя к колодцу, стоявшему посреди двора, сел на стоящий рядом пень. Он чувствовал, что скоро из дома должен выйти Штефан, поэтому решил ждать его на улице, наслаждаясь утренним воздухом осенней тайги. Он закинул обе руки за голову, прислонился спиной к колодезному срубу и стал разглядывать «имение» Муклая.

Двор, на котором располагались два небольших дома, сарай и мастерская, был огорожен лёгкими, такими же старыми, как и все постройки, жердями, которые служили не столько оградой или защитой от посторонних и диких животных, как просто очерчивали границы усадьбы. Любой дикий зверь, от мелкой лисицы до крупного хищника, мог с лёгкостью пролезть между этими жердями и похозяйничать на дворе или в сарае. Но за этим внимательно следила Смородинка. Вдоль изгороди, по всей площади, кроме дощатых тротуаров, двор был покрыт ровным, мягким ковром стелящегося спорыша, создавая эффект подстриженного газона. Мелкие обитатели сарая – куры, утки и гуси – преспокойно передвигались как по двору, так и за его пределами, так как ограды они не замечали. Но к вечеру, по свистку хозяина, сыпавшего корм в кормушки, все наперегонки возвращались, суматошно трапезничали, а затем занимали свои места в хлеву на ночлег. Для лошади и коровы были предназначены почётные места, и кормом они снабжались с большей заботой, хотя так же целый день паслись на близлежащих лугах. У стены сарая стояла телега, так же, как и гнёзда пернатых обитателей, уложенная соломой, а на стене висело всё необходимое для упряжи. В центре двора располагался колодезный сруб с воротом, а рядом с ним кадушка, наполненная водой для прогрева.

Утреннее солнце, пробиваясь сквозь ветви деревьев, бросало чёткие линии лучей, в которых мельтешила всякая летающая и ещё не заснувшая на зиму мелочь. Свежий, утренний, таёжный воздух имел вкус, который можно было ощутить лишь здесь, в тайге. Вдыхать его было столь же приятно, как, изжаждавшись, пить чистую родниковую воду, которая имеет аромат всей природы. А напившись вдоволь, набрать во фляжку и взять с собой в дальнейший путь. Но таёжный воздух, к сожалению, с собой не возьмёшь. Им можно дышать только здесь, в тайге. Чистой, огромной, сильной и мудрой, не опаршивленной человеческим присутствием. А если и живут в ней кое-где люди, так только те, кто стал частью тайги – этого саморегулирующегося организма, приняв его правила и законы. Это чистые душой и сердцем люди или же те, кто пришёл в тайгу открыться и дать ей очистить себя от каких-либо житейских ошибок.

Одним из таких людей был Муклай. Он родился и вырос в тайге и никогда не имел помыслов покинуть свои родные места, поменять их на более комфортные, городские условия жизни. С детства, от своего отца, он впитал в себя уважение и любовь к месту своего рождения, а также к своим родовым корням, которые нельзя перерубить, выкорчевать и перевезти куда душе угодно. Когда он был ребёнком, отец ему говорил: «Семени, упавшему в землю и проросшему, а затем пустившему корни, став деревом, было указано природой упасть именно в этом месте. Иное семя ветер будет долго нести к другому, назначенному природой месту, и так со всем, и менять это нельзя». Ещё он говорил, что есть и другие семена, они так же падают в землю и пускают свои корни. Но их ростки стелются по земле во все стороны, они цепляются новыми корешками за большие деревья и питаются их соком. Передвигаются они, разрастаясь по земле, не имея постоянного места, а значит, не имеют мощи и мудрости. Их называют сорняками, стелющимися у подножья могучих деревьев. Но, даже несмотря на то, что у этих сорняков тонкие стебельки, если они разрастаются, в них можно запутаться ногами и упасть. Но и они живут так, как задумала природа. Поэтому выучив этот мудрый урок отца, Муклайс детства решил остаться у своих глубоких родовых корней и беречь их. Он понимал, что «чем глубже и мощнее корни рода, тем мудрее и сильнее род, как и могучий кедр. А в этом главное богатство человека». В своей жизни Муклаю довелось встретиться и долгое время прожить по соседству с человеком, семя которого было положено в землю очень далеко от Алтая и от тайги. И если вновь сравнивать человека с деревом, то у него даже были укрепившиеся корни. Но по велению всё той же природы или, можно сказать, Вселенной ему пришлось бросить, вырвать их из родной земли и привить их здесь, в тайге. Такие процессы, как и в случае с деревьями, несут с собой болезненные годы адаптации, пока эта земля не приняла его и не начала питать своим соком. И человек этот, начав питаться чистым соком этой земли, набирался знаний, которые структурировались, превращаясь в мудрость, и лишь к старости он осознал гениальность вселенского промысла. Он осознал, что не всё в его жизни делалось им самим. Что основная линия его судьбы была прописана с глубочайшей и на многие годы вперёд до мелочей продуманной перспективой, которая может быть организована только лишь высшим разумом – Вселенной. Часто мы воспринимаем происходящие события в нашей жизни как случайности или стечение обстоятельств. В некоторых случаях мы пытаемся найти виновного и ответственного за происходящие события. Иногда мы благодарим кого-то или ищем того, кого мы хотели бы поблагодарить за неожиданно оказанную помощь и поддержку, в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Кто-то умирает, погибает, кто-то рождается. Кто-то летит в самолёте, кто-то голосует на обочине дороги. Кто-то богат, но несчастен, кто-то счастлив, несмотря на бедность. Всё это наши заслуги, которые переплетаются с прописанным планом, становясь одним информационным фоном и в то же время единой программой огромного, целостного организма. В котором мы – маленькие клетки, день ото дня выполняющие свои функции, которые идут либо на благо, либо на зло этого организма, который, в свою очередь, живёт для нас и регулирует наше поведение в нём. И организм этот называется Вселенная.