– Помогите! Кто-нибудь, помогите, прошу! Помогите, меня заперли, спасите меня!!

Дамблдор падал слишком долго. Грейнджер летела с башни быстрее. Тогда Драко только успел понять, что только что выбросил свою душу, как тело ее коснулось земли.

Тело директора же падало так, словно ничего не весило. Как будто падал не он, а его мантия, и ветер не хотел его отпускать, удерживал на весу, продолжал цепляться за него своими воздушными лапами.

А потом стало тихо.

Ей казалось, что она кричит целую вечность. Поврежденное запястье снова начало адски болеть, голос почти пропал, но она продолжала биться, ссаживая кожу на кулаках. И когда, обессилев, она осела на пол, тело ее заныло от боли, глаза от досады вновь защипало. Гермиона сжала кулаки.

Сделала вдох, запрещая себе сдаваться. Досчитала до десяти, снова поднялась на ноги.

– Помо…

– Кто здесь?

Голос раздался так неожиданно, что Гермиона вздрогнула всем телом.

– Помогите! – сорвалась на хрип. – Помогите, меня заперли!

– Дочка, ты в порядке? Ты там одна? – по голосу это был мужчина, возможно – старик. Гермиона принялась трясти дверь, и скрип старых петель разлетался по помещению.

– Мерлин… Откройте, пожалуйста!

Несколько минут ее спаситель боролся с замком. Но пара заклинаний, взмах волшебной палочки, и, наконец, холодный ночной воздух окутал Гермиону с головы до ног.

– О, Боже мой! – она выскочила наружу, хватая старика за руки. Ладони его были сморщенные и сухие. – Спасибо вам!

Она и сама не замечала, что рыдает навзрыд, пока незнакомец не окинул ее испуганным взглядом.

– Дочка! – воскликнул он. – Что с тобой произошло?

– Это неважно, – несмотря на слезы, от облегчения на ее лице выступила улыбка. – Это неважно. Спасибо! Спасибо вам.

– Спасибо, – процедил Драко сквозь зубы. – Спасибо, что снова испортил все.

Снейп не считал нужным отвечать ему. И когда они плечом к плечу спускались по лестнице, и когда он обвинял, кричал, срывая горло, когда он говорил, что профессор ответит за смерть Пэнси, что он ответит за все.

Снейп оставался нем и безучастен.

– Хватит скандалить, мальчик, – сказала Беллатриса, семеня за ним следом. Им всем нужно было убираться отсюда, потому что времени было мало.

Дамблдору пришел конец, но была еще Макгонагалл, был сраный Поттер, был весь этот замок, который лучше разрушится до основания, чем позволит им спокойно уйти.

– Пора уходить, – отрезал он, меняя тему.

Беллатриса догнала его и, схватив за плечи, развернула к себе.

– И мы уйдем, дорогой, но сначала кое-кого прихватим.

У него похолодело в груди.

Дорога до замка была словно бесконечной. Земля сминалась под ногами рыхлыми вмятинами, и только сбив себе ступни до кровавых мозолей, Гермиона поняла, что прошел дождь. Сильный дождь, превративший тропинку в ручей из грязной жижи, который она огибала, пока бежала, набирая скорость.

Ноги промокли насквозь, волосы спутались и лезли в глаза, а сердце… Сердце так сильно колотилось, что невозможно было успокоить его – ни мольбой, ни дыхательной гимнастикой. Гермиона молилась. Когда-то в детстве, укладывая ее спать, мама читала ей эти молитвы, и именно сейчас они всплыли в памяти. Она молилась за своих друзей и за Малфоя, который испортил ее жизнь, превратил ее в ад, но все равно, сквозь ее слезы и всхлипывания, сквозь тонну тяжелых как сама боль воспоминаний оставался тем, кто заслуживает молитв. Для нее.

Наконец, тяжелая входная дверь выросла перед ней. Первое, что бросилось в глаза – ее никто не охранял. Дежурные учителя и прежде отлучались с поста, но сейчас, когда настали темные времена, когда одну из учениц убили, ей показалось слишком глупым оставлять дверь без присмотра.

Железная ручка скрипнула под рукой. Гермиона шагнула в замок и обомлела.

Хогвартс словно перевернулся с ног на голову за несколько часов. Стояла черная ночь, а в замке никто не спал. Дети бегали по коридорам, кричали и плакали. Студенты всех факультетов шныряли по лестницам, ища друг друга, преподаватели пытались успокоить их, а бедные старосты в ужасе разгоняли младших по их гостиным.

– Мерлин, – выдохнула Гермиона и, увидев невдалеке кучку ребят в красно-золотых шарфах, бросилась к ним. – Гарри! Кто-нибудь видел Гарри?

Ни Гарри, ни Джинни, никого из старшекурсников. Бедные младшие жались друг к другу и испуганно смотрели на нее. Она схватила какую-то девочку за локоть и рявкнула, пожалуй, слишком громко с учетом происходящего:

– Почему вы не в гостиной?! Живо все в башню!

Девочка всхлипнула, ее худые пальцы задрожали и с ресниц капнули слезы.

– Вход в гостиную поврежден, – проговорила она. – Мы не можем попасть внутрь.

– Ты видела Рона? Или Гарри? Кто-нибудь видел Гарри Поттера?

И тут ей навстречу выбежал Симус. Он был взъерошенный и грязный, но несмотря на панику, сумел донести до младших, что профессор Макгонагалл сказала им собраться в ее кабинете и не выходить оттуда ни под каким предлогом.

– Симус! – Гермиона вцепилась в его кофту. – Где все? Ты видел Гарри?

Но он не слышал ее, все ее слова поглотил детский плач, и вскоре спина друга удалилась по лестнице наверх.

Гермиона была в отчаянии. Взгляд метался по коридору, она не знала, в какую сторону нужно бежать. Отсутствие палочки делало ее в какой-то степени бессильной, хотя она никогда не была такой. Даже в магловском мире. Даже с одними знаниями за пазухой.

И тут ее плеча коснулась ладонь.

– Гермиона…

Она обернулась.

– Господи, Рон! – силы снова вернулись. Вот так, по щелчку. Стоило увидеть его голубые глаза и россыпь веснушек на вздернутом носу. Выпачканные в саже щеки, растрепанные волосы. Стоило увидеть все это, и захотелось биться до слез, до содранной кожи на пальцах. Снова. – Рон, ты жив! Ты в порядке? Все нормально?

Она принялась ощупывать его на предмет повреждений. Рон перехватил ее пальцы и прижал ее к себе.

– Я в порядке! Где ты была? Мы не могли тебя найти, мы так испугались.

Она отпрянула, посмотрела на него.

– Гарри?

– С ним все хорошо, – произнес он и, помявшись, добавил. – Гермиона, Дамблдор мертв.

Она отступила на шаг. Где-то в подкорке все это время висело осознание, что это произойдет. Что это неизбежно. Но она так сильно хотела верить в обратное, что новость об этом разбила ее и заставила чувствовать себя хуже некуда.

Сухими губами она прошептала.

– Он все-таки сделал это.

Рон посмотрел непонимающе.

– Кто?

– Малфой.

– Нет. Нет, Гермиона, это сделал Снейп. Он сделал это на глазах у Гарри, пока он был ослаблен Петрификусом. Малфой привел сюда Беллатрису и других Пожирателей, и они разгромили половину замка. Заперли Макгонагалл, перепугали детей. И они все еще где-то здесь, понимаешь? Поэтому нам нужно уходить.

Гермиона вырвалась из его рук.

Такой длинный день. Такой чертовски длинный, бесконечный день, перетекающий во вторые, не менее тяжелые сутки. И Рон – третий человек, который говорит ей убраться. Сбежать. Отсидеться взаперти, как идиотке, воспользоваться шансом.

Перед глазами вдруг встала картина – испуганный до полусмерти Малфой на полу в раздевалке. Малфой, которого бьет крупной дрожью. Малфой, который думает, что сходит с ума.

Кем она будет, если позволит превратить их всех в марионеток? Если позволит напугать их, заставить бежать и прятаться?

– Нет, – ответила она, помотав головой.

Рон застыл, глядя на нее, как на умалишенную.

– Что?

– Где Гарри?

– Он с Макгонагалл, там тело директора, и…

– Они не уйдут так просто, – заявила она. – Не после того, что сделали. Если ты не пойдешь со мной – я пойму, но не смей, Рон, просто не смей просить меня держаться подальше.

Секунду Рон сверлил ее взглядом. В его глазах азарт боролся с желанием схватить ее и привязать к лестнице, чтобы не смела натворить глупостей. И, как это и бывает с Роном, первое победило.