Влетел в Большой зал, как разозленный гиппогриф, скинул со скамейки какого-то третьекурсника и уселся рядом с Пэнси, прожигая взглядом стол.

– И где моя вишня?!

Блейз ухмыльнулся, пододвигая к нему тарелку с любимой ягодой. Сидящий напротив Нотт задрал брови почти к самой челке:

– Что с принцем?

Забини пожевал зубочистку и лениво посмотрел по сторонам.

– У него критические дни.

Драко пронзил его уничтожающим взглядом, выплюнул очередную косточку прямо в тарелку и повернулся к ерзающей рядом Пэнс:

– Ты можешь не чмокать так во время еды?! – говорил намеренно громко, растягивая слова. – Мне начинает казаться, что ты сосешь у кого-то прямо передо мной.

Это определенно было самым мерзким, что он когда-либо ей говорил. Драко встретил ее искрящийся слезами взгляд.

Показалось, что вот-вот… Еще немного.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Пожалуйста.

Сердце немного ускорило свой темп, выискивая в груди хоть что-то…

Нет. Пустота, и не покидающее голову раздражение.

Паркинсон задрожала, переводя свой взгляд на Забини, пытаясь отыскать поддержку. Но Блейз всегда. Всегда и безоговорочно. Был на стороне Драко.

Пожал плечами, подкладывая свежую порцию ягод в тарелку друга. Но Малфой больше не хотел есть. Зло швырнул салфетку на стол и встал.

– Из-за тебя аппетит пропал.

Он слышал, как Пэнси всхлипнула ему вслед, но даже не обернулся. Это больше не подействует. Больше не с ней.

Зло вцепился пальцами в изумрудно-серый галстук, ослабляя хватку настолько, насколько это было возможно, а потом и вовсе сорвал его с шеи, забыв о том, что скоро начнутся занятия и ему за такую вольность изрядно влетит.

Похуй.

Распахнул огромную дверь, выходя в коридор, толкнул плечом отскакивающее в сторону тело:

– Свали, грязнокровка, от тебя воняет.

Грейнджер на секунду подняла свой взгляд, а потом снова опустила голову, позволяя пакле, что растет из ее башки, полностью закрыть лицо.

Сделал добрых пять или десять шагов, почти взбираясь по лестнице…

Впустил в голову единственную мысль.

Замер.

Спина превратилась в ровную спицу, не позволяя ему даже подумать о том, чтобы сделать следующий шаг.

Блядь.

Сердце выбилось под ребра, скуля и сжимаясь в комок, как котенок… Нет.

Нет, ну нет же, Малфой, не может все быть НАСТОЛЬКО просто. Нет, нет, НЕТ!

Улыбка как-то сама по себе образовалась на лице. Слизеринская, бешеная, способная покрыть льдом Хогвартс и целый мир.

И он отмотал время на несколько секунд назад, снова вышел за дверь, снова толкнул ее плечом, буркнул под нос стандартную фразу, и… Готов был поставить все свое наследство и Малфой-Мэнор на то, что увидел что-то в ее глазах. Мельком, на такую крохотную, едва уловимую долю секунды… ее зрачки стали на тон темнее.

Определенно, когда он сказал «воняет».

Унижение, Грейнджер. Я нашел тебя.

Если все сделать правильно, то грязнокровка подарит ему запас энергии на целый год, до того самого момента, пока он не запустит Аваду прямо директору в лоб. А дальше будет неважно.

Драко позволил себе моргнуть еще один раз, прежде чем развернуться на пятках, ускорить шаг и перегородить Грейнджер дорогу прямо у самых дверей.

– Не расслышала? Иди помойся – от тебя несет.

Гермиона не могла понять, чего нужно было Малфою, поскольку мысли ее были где-то между Антарктидой и Россией, и она тщательно выбирала, в какое из этих мест сбежит от ноющей боли в сердце.

Рыжий недоумок, что занимал ее разум в последние несколько месяцев, с первого дня приезда в Хогвартс не оставлял попыток запихнуть голову Лаванды Браун себе в рот.

Они целовались везде.

В коридорах среди бела дня (Рон, ты староста!), в гостиной Гриффиндора (может быть, вы слезете со стола, он предназначен для занятий!), на уроках по Травологии (фу, даже саженцы мандрагоры морщатся от вашего вида!) и в столовой (поем в другой раз).

А еще Лаванда просто разрывала ее спокойствие в клочья, рассказывая Парвати ночные истории о том, что ЭТО уже близко. Гермиона не хотела подслушивать, но общая спальня для девочек была небольшой, а мысли опасными…

– ОГЛОХЛА?!!!

Ах, да. Точно. Малфой.

– Чего тебе надо?

Грейнджер попыталась вложить в свой ответ ту львиную долю презрения, которое обычно опутывало тонкой паутинкой все общение с этим слизеринским упырем, но у нее не вышло. Фраза получилась сухой и плоской, и Малфой уставился на нее так, будто бы она только что разрушила какие-то далеко идущие планы, построенные им.

– Я говорю – купи себе пузырек испепеляющего зелья и нанеси на кожу, чтобы от нее не воняло грязью и болотной тиной за сотни миль.

Что он сказал? Кажется, что-то о ее коже.

«Ладно тебе, Гермиона, ты должна хорошо относиться к девушке, которую я выбрал. Это мое решение. Будь добра принять его».

Тоже мне – решение. Выклянченные «удовлетворительно» по всем предметам и самый глупый в мире бант на голове. Брррр….

Неожиданно для себя поняла, что лучше бы перекинулась с Малфоем парочкой оскорблений, чем снова предавалась воспоминаниям.

– А не пойти бы тебе…

Глаза его вспыхнули так неожиданно, что пришлось отшатнуться на пару сантиметров. Уперлась спиной в стену. Малфой не приближался (брезговал), но его ухмылка была настолько дикой и непривычной, что стало не по себе.

– Грейнджер, ты сама-то себе не противна?

Снова задумалась. Она и правда приняла решение поболтать с ним? Да, Гермиона, да. Не уходи, выплесни на него все то, что саднит и жжется, и пусть вовсе не он съел тебя всю изнутри, но эта кандидатура вполне подходит для такого случая!

– А ты себе? Малфой, староста должен выглядеть, как староста, а не как человек, который только что зажимал в туалете очередную юбку!

Внимательно посмотрела на его рубашку. Отчего-то зачесались ладошки и она практически прокляла себя за мысль подойти и застегнуть эти долбанные пуговицы все до единой. Один, два, три... все три штуки. До самого воротничка.

Прошло, наверное, больше минуты до того момента, как слизеринец вывел ее из оцепенения.

– Ты чего вылупилась?

Поняла, что все еще смотрит на белоснежную кожу, чуть прикрытую не менее белоснежной рубашкой. Она словно сияла, эта кожа, и – Мерлин, не допусти этого – была на вид очень красивой. Наверное, Гермиона просто не видела прежде ничью кожу так близко, вот и все.

– Я не вылупилась.

– Ты и сейчас пялишься, Грейнджер.

Правда?

Отдернула взгляд, словно обжигаясь. Какого черта она вообще разговаривает с ним?

Их общение всегда сводилось к минимуму, ограничивалось фразами «свали с дороги, грязнокровка» и «заткни свою пасть, Малфой». Ну и патронажем школы, естественно, где Малфой с Пэнси постоянно отставали и зажимались по углам, Рон витал в облаках, а Гермиона послушно шагала по коридорам, карая нарушителей.

Это все Рон и его девушка, которые заставляли ее действовать неадекватно. Ее. Всегда хладнокровную, спокойную, сдержанную. Гермиону Грейнджер. Старосту девочек, прилежную студентку.

– Пошел ты, Малфой! Будто мне больше заняться нечем!

Она попыталась обойти его стороной, но он стоял такой недвижимой глыбой, что, казалось, стукни по нему топориком – рассыплется на осколки.

Что-то искал в ней, шаря наглым взглядом по лицу, глазам. Особенно глазам. Какого черта ему было нужно?

Нет. Не так. Нужно, это когда лениво и ненароком, ему иначе – зло, с нескрываемым отвращением и ноткой теплого, бьющего в горло отчаяния.

Необходимо.

Какого дракла с ним было не так?

Малфой походил на наркомана из детективных сериалов, которые так любит смотреть отец. Точно. Зрачки суженные, бегают из стороны в сторону, взгляд мутный, немного возбужденный и… (да, признай это, Гермиона) до хрипоты красивый. Белая кожа покрылась испариной, а дышал он так часто, что, казалось, вот-вот выпустит огонь через ноздри.