Дерек, на ходу оправляясь, выскочил в холл, открыл дверь, молча провел Роя в гостиную. Мельком замечая, как молниеносно переменился внешне его многоликий мальчишка – сидел себе на диванчике, со сложенными на коленках руками, смотрел испуганными глазищами на незнакомого великана. Был трогательно мил и невинен, со своим голым торсом и заклеенными сосками. Забыв, как стонал только что с пальцами своего парня у себя в заду.

И все же Дерек внутренне напрягся – именно такие мужики как Рой, мужики в квадрате, терпеть не могли женственных мальчишек-геев. Это такие, как Рой, презрительно тянули в спину обидное “пи-идор”; они затевали драки и напрочь не понимали, что значит “быть толерантным”. Боялся Дерек, конечно же, не открытой агрессии. Но сейчас хватило бы ему даже неуместной ухмылочки, чтобы вскипеть и испортить всё. Но Рой никак не выразил только что придуманного Дереком нетолерантного отношения к сидящему на диванчике жеманному мальчишке. Казалось, что волшебство Кая задело своим крылом даже его. Налившиеся слезами карие вишни глянули умоляюще, Рой сразу переменил свой зверский медвежий взгляд на более человечий, а Дерек за спиной татуировщика закатил глаза, понимая, какую сложную роль играет сейчас его любовник. Пряча за сложенными на коленях руками эрекцию, все еще бойко оттопыривающую штаны.

- Это и есть наш пациент? – насмешливо и почти ласково хмыкнул верзила, ставя на стол перед собой саквояж с инструментами.

Кай кивнул со страдальческим видом, опуская глаза на свои залепленные соски.

- Ну, тогда начнем, – зловеще проговорил татуировщик, пройдясь по всей фигурке мальчишки каким-то хищным взглядом, отчего Дерек даже немного занервничал, задышал тяжело, ощущая опасную притягательность своего любовника как никогда ярко и полно, раз уж она смогла зацепить даже такого явного гетеросексуала, как Рой.

Экзекуцию сдирания повязок он наблюдать не стал: и так слышал вопли мальчишки из другой комнаты, где лежали заготовленные заранее штанги. Да и смотреть, как кто-то прикасается к его парню охоты не было. Жгло что-то внутри, опаляя разум знанием – оба его мальчика никогда не знали ничьей руки, кроме как его. Только Дерек – его прикосновения, его проникновения – был единственным. Поэтому вылезшие клыки, тут же втянутые им обратно, он себе простил, хотя чип запылал, показывая, что степень зависимости оборотня уже достигла превосходной.

- Обезболивать будем? – прозвучал из гостиной вопрос, который Рой почему-то решил задать Дереку, проигнорировав обиженное блеяние Кая.

Дерек помедлил с ответом. Он не собирался дарить забвение от боли маленькому негодяю, заварившему всю эту кашу. Но Кай сидел такой потерянный перед возвышающимся над ним Роем! Трясся, как осиновый лист, и совсем не был похож на злоумышленника, решившего погубить мир – мир Стайлза и Дерека.

- Пожалуйста, – прошептали его губы, сложенные кокетливой розочкой, и Дереку пришлось кивнуть, соглашаясь на анестезию, чтобы не выглядеть полнейшим негодяем в глазах уже и так размякшего от вида женоподобного мальчишки татуировщика.

Рой слова не сказал, глянув на протягиваемые ему украшения, хотя еле заметно напрягся: ему, разбирающемуся в камнях, наверно была более чем понятна их подлинность.

Но когда работаешь с людьми – учишься молчать и быть деликатным: Рой деликатно промолчал. А ведь мог бы поинтересоваться – какого черта парочка приобретает пирсинг за несколько тысяч, но проколы делает самостоятельно на дому?

- Я купил это позже, – тихо и совершенно неестественно вымолвил Дерек, оправдываясь, – как вы и советовали. Драгоценный металл, драгоценные камни. Все, что угодно... Лишь бы зажило.

Патетика сквозила ложью. Но Рой, опрыскивая обнаженную грудь Кая лидокаиновым спреем, стоически молчал. Так же молча вдевал он дорогую платину во все еще кровоточащие соски клиента, чуть щурясь от бриллиантовых проблесков, играющих на камнях в свете ламп.

“Ваши игры – ваше дело”, – отчетливо было написано на его лице.

И Дерек мысленно одернул себя, промолчав, хотя желание объясниться почти насильно развязывало язык и заставляло открыться перед чужаком, который первым из внешнего мира увидел бы изнанку его жизни: ложную, запутанную и вряд ли красивую.

Оставшись наконец наедине, Дерек долго задумчиво смотрел на Кая. Мальчишка первым делом подскочил к зеркалу, тому самому, которое в их спальне отражало их немного жестокие, но несомненно горячие игры.

Сейчас отразилось в нем немного помятое неприятной процедурой взъерошенное существо. Оно рассматривало себя пристально и оценивающе. Оно в восхищении замирало, зависнув взглядом на своих проколотых сосках; оно тянуло руки к своей груди, собираясь себя потрогать.

Плоть наверняка жгло от недавнего вмешательства, и Кай морщился. Потешно кривил свою капризную мордочку, но все равно выпячивал грудь и вертелся барышней.

Забавный.

Дерек понял, что любуется им тоже.

Его узкой спиной, все еще обнаженной. Сползшими с бедер джинсами, под которыми, он знал это, трусов не было. Волшебством своего второго мальчика, которое совершенно точно было злым и темным.

Мы, принимая любовь хороших парней как должное, всегда почему-то тянемся к негодяям. Наверно, в тщетном порыве перевоспитать их. Или же, наоборот, приобщиться к сомнительному искусству быть плохими, но желанными. Преступными, но безнаказанными.

- Моя драгоценная шлюшка, – произнесли губы несдержанно.

Кай хмыкнул.

Приняв ругательство, как комплимент, победоносно вскинул голову.

Опрокинул её на плечо обнявшего со спины волка.

- Прелесть, правда? – спросил, завороженный игрой бриллиантовых граней.

- Правда, – эхом отозвался оборотень, роняя свою руку ниже, ныряя ею за пояс джинсов Кая, нащупывая там уже немного напряженный член. Хрипло попросил: – Сними это.

Мальчишка быстро рванул пуговицу, вжикнул молнией, повел бедрами, и джинсы упали к ногам неряшливой грудой, через которую Кай царственно – ах, как меняют нас драгоценные аксессуары! – перешагнул, оставшись совершенно голым.

Уже отросшие волоски в паху темнели ровным треугольником, взбираясь вверх к пупку тоненькой дорожкой. Член покачивался, готовый к ласкам, и Дерек незамедлительно опустил на него наспех облизанную ладонь. Сдвинул все еще не сползшую с головки кожицу, обнажил розовую вершину, провел по стволу ладонью, добившись стона. И перевёл взгляд в отражение, фиксируя на сетчатке глаза их монолитную композицию.

Отражались там два парня – один в одежде, а второй – без, позволяющий себе мастурбировать, но вряд ли заинтересованный наблюдать это привычное им обоим действо. Дерек помнил, как когда-то давно так же дрочил Стайлзу; трогал его, сгорая от нежности, творя акт утешения, напрочь исключив из него сексуальную похоть, эту грязь, пропитавшую сейчас всё между ним и Каем, превратившего сегодняшний недосекс у зеркала в некий чувственный перфоманс, главную роль в котором играли бриллианты.

Кай не смотрел на мелькающий в чужой руке свой пенис.

Его руки не искали объятий стоящего позади любовника.

Его голос не звал его.

Кай, жадно глотая воздух последних секунд своей жизни перед взрывом оргазма, признавался в любви совсем не Хейлу.

Шептал, разговаривая нежно со звездами, жестоко пронзившими ему грудь:

- Прелесть. Моя... Моя прелесть...

Комментарий к

XIV

. Люди! Буду рада исправлениям, потому что главу выкладываю почти без правки. Заранее спасибо.

====== XV. ======

Этот случай фатально повлиял на всю их вселенную, будто бы драгоценные железяки, словно скобы, призванные в хирургии стягивать края раны и соединять рассечённое, срастили две половины Стайлза, временно примирив их между собой.

И теперь, когда случался у него приступ Каефрении, как называл это про себя Дерек, он вовсе не убегал от обсуждения случившегося.

- Как поживает маленький паразит? Нормально? – спрашивал, потягиваясь всем телом – голым и влажным – после оргазма, прекрасно зная, что если оргазм этот случился, то, соответственно, поживает паразит хорошо.