- Давай-ка, трахни этого несносного мальчишку, Дер.
И замечая, с каким невольным разочарованием смотрит на него оглушенный неимоверно пошлой просьбой Дерек, добавил, добив:
- И посильнее трахни, чтобы знал.
====== II. ======
Итак, Стайлз.
Мальчик, который имел смелость проститься со своей девственностью так бурно и главное, пошло.
Дерек морщился, когда вспоминал ту их первую ночь, присоединяя к последнему эпитету приставку “сверх”, потому как после начальных своих чувственных манипуляций над телом трясущегося в его руках мальчишки он неожиданно получил любовника, ни в чем ему не отказывающего и совершенно бесстыдного.
Будто обнаружилось в Стайлзе двойное дно, обнажившееся от вида вожделеющего его вервольфа. От его выпущенных клыков и вздыбившейся шерсти на загривке.
Это дно, эта странная несовместимость ночного Стайлза с только что увиденным вечерним, да и с будущим утренним тоже, определенно указывала на возможную сложность характера, или же свойство натуры, Дерек не особо вникал и морщился снова и снова, не приемля в повадках партнера такого патологического разнообразия нисколько. Потому что понимал: со временем он разберется, покончит с химерами, которые неизбежно сопровождают первый этап отношений, и идентифицирует эти качества беспристрастно, признав в них отрицательные черты. Но, боже, какие же притягательные для него в постели!
Его редко привлекали молоденькие мальчишки, да что там – никогда. Он ценил в любовниках мужественность и цельность. Прямолинейность и отсутствие кокетливости. Те качества, которые отличали мужской пол. Подтверждали самцовость. Кричали о принадлежности к сильной половине человечества. И Дерека привлекало это не потому, что он не ценил их в женщинах, а потому, что до одури любил их проявления именно у мужчин. Не говоря уже о том, что и в постель свою он приглашал только их.
Стайлз был двулик и сложен с самого начала. С самого их первого утра после грехопадения, и Дерек был на девяносто процентов уверен – пока что единственного грехопадения в жизни Стайлза. Хотя смятые и повлажневшие от пролитой спермы за ночь простыни говорили как раз об обратном. И вспоминая те короткие фразы, которые слетали с губ его нечаянного любовника во время секса, Дерек краснел, понимая: девственники таких слов знать не должны.
Днем он проявил вовсе себе не свойственное любопытство и полез на популярный гейский форум в раздел “Трудности первого анального секса”. Раздел был глупым и постоянно пополнялся сообщениями, содержащими неинформативное нытьё и жалобы анонимных девственников. Ничего там путного насчет распознавания подлинности первого или же не очень раза Дерек не нашел. И тогда залез в совершеннейшие дебри какого-то заумного медицинского портала, где профессор проктологии подробно объяснял, как трансформируется анус гомосексуалиста от постоянных проникновений; как со временем снижается упругость сфинктера и это становится очевидным даже неспециалисту. Но определить – первый это контакт с проникновением или же нет, все же бывало затруднительно.
Профессор очень увлекательно вещал о строении мужских анусов, но и от его лекций просветления у Дерека не наступило.
Он не понимал, отчего вдруг это стало для него таким важным, когда еще вчера он только лишь заглянул в клуб в надежде подцепить кого-нибудь на ночь, не обременяя себя размышлениями о мнимой или же настоящей невинности своего партнера, а сегодня, проведя со Стайлзом такую неоднозначную сессию под одеялом, вовсю выясняет нюансы его анатомии.
Стайлз не говорил, что Дерек у него первый, это было очевидно и без слов. Он, выволоченный из гудящего притона на ночную улицу в совсем иные, более спокойные декорации кафе, скинул с себя личину прожженного мачо и вел себя, как неопытный мальчишка. Пах, как нетронутый маленький самец. Но вымотавшая Дерека ночь, полная изысканных удовольствий, подаренных ему мальчишкой, ясно сигналила об обратном. Хотя, надо признать, насчет упругости у Дерека вопросов не возникало. Стайлз был маленькой гуттаперчивой куколкой с каучуковой задницей, в которую, если бы не презерватив, Дерек накончал бы с пол-ведра, так сладко ему в ней было.
Хотел бы он, чтобы у этого парня всё произошло с ним впервые?
И да и нет.
Девственники такие зануды. Особенно случайные девственники. Для которого ты можешь стать как любовным наваждением, так и чудовищем, лишившим его всяческих иллюзий насчет красивого секса между мужчинами.
Любовь двух самцов вдвойне яростней пахнет потом, семенем и специфическим душком анальных выделений. Она честна и прямолинейна. Она лишена сантиментов и роз. У Дерека не было сомнений, что все это ему придется разъяснять Стайлзу через необходимую боль и тайный стыд, который всегда сопровождает первый сексуальный опыт. Но все произошло у них не так, как предполагал Дерек. Со Стайлзом было легко и похотливо с самого начала их постельной баталии, когда он вдруг перестал быть тем милым и стеснительным юношей из кофейни, поменявшись так быстро и неузнаваемо, что у Дерека кругом пошла голова.
То, чего он так боялся, признав в парне девственника, так и не случилось.
Зато случилось другое, не менее страшное и ненужное в его жизни сейчас.
Утром Дерек констатировал в себе влюбленность.
В конце недели – странную одержимость и зависимость от их продолжающихся встреч.
Любовь? Нет, что вы. Вряд ли.
Но через месяц отношений Дерек признал, что это была именно она.
Это были сложности, которые не входили в планы.
Но Дерек успешно научился закрывать на них глаза, не смея признаваться себе – а нравится же. Эта гремучая смесь невинности при свете дня и распущенности ночью. Эти розовеющие щеки, едва он утром за завтраком проговаривал вслух некоторые моменты их близости; запах моментально потеющих подмышек своего маленького любовника, которого в минуты смущения как раз и отличала вот такая потливость от всех других партнеров. И Дерек не отказывал себе в некотором насилии над сопротивляющимся Стайлзом, когда сдирал с него только что надетую футболку и влажно вылизывал его горячие подмышки, с особым удовольствием проходясь языком по темному островку закрученных причудливо волос в глубокой впадине...
Стайлз вырывался из его рук и тихо смеялся, алея. Чтобы через несколько часов с заходом солнца без дрожи в коленях опускаться прямиком на придерживаемый рукой член своего оборотня, шепча что-то невозможно грязное.
Дерек не понимал.
В формуле их отношений было намешано много всего, но в таких неправдоподобно эталонных пропорциях, что становилось не по себе.
Как говорится, у Стайлза был джентльменский набор замашек примерного мальчика при свете дня, а уж ночью в спальне Дерека он являл себя похотливой шлюхой, ни в чем партнеру не отказывающей.
Таких героев описывают в романах, фантастическими своими сюжетами которые ясно намекают о том, что в реалиях настоящей жизни такого попросту не случается.
И только Дерек уверял себя же, что Стайлз именно такой – идеальный парень из порнографической повести, которая написана про них, как маленький любовник его нарушал установленные правила, менялся сам и превращался в руках своего оборотня в смущенного, неловкого, неумелого подростка, краснеющего от простых прикосновений, и заходящегося уже совершенно пунцовой краской от прикосновений более изощренных.
Он будто не помнил, как еще недавно стонал под своим мужчиной громко и беззастенчиво. Меняясь, он будто играл, снова и снова проживая потерю своей уже несуществующей девственности.
Но Дерек не жаловался, хотя и чувствовал явное несоответствие, ненатуральность, ничем не доказанную, и боялся назвать это более определённым термином поведенческая патология. Которая сводила его с ума. Которая заставляла не замечать слез его любовника по утрам в ванной. И которая спустя год привела его к этому самому моменту, к нему самому: брошенному, покинутому и несчастному, сидящему на коленях у стальной клетки, в которой последнее время он запирал своего маленького монстра.
