С изумлением Питер посмотрел на племянника, удивляясь и самим математическим формулировкам, и тому, что он сам оказался так сложен, что интеграция настолько затянулась.

- Прости, что?

- То, – коротко и немного сердито отрезал Дерек. – Ты хотел гомосексуальных с ним отношений. Вселенная Стайлза стремительно меняла цвет. Менялось всё в его жизни. Думаешь, это было для него просто? Ему необходимо было побыть одному.

Питер окончательно разозлился.

- Ты хочешь сказать, пока я тут... с ума схожу, он где-то, не пойми где, занимается своей психиатрической математикой и что-то там интегрирует???

Впервые за всё это время – время сборов, перелёта, непростого разговора в мрачном интерьере знакомого кабинета – Питер неожиданно вспомнил о том, что молодой, красивый и потерянный мальчишка сейчас тоже где-то есть; он существует – живой, тёплый, улыбающийся кому-то в реальном пространстве-времени.

И стало невыносимо тревожно.

- Господи, – почти простонал Питер, ощущая себя безответственным родителем, который потерял ребёнка в супермаркете, отвлекшись на стойки с портвейном. – Он же... Как он вообще... там? Он же совсем... один...

Дерек довольно улыбнулся и покачал головой:

- Питер, видишь? – произнес тихо и заботливо, как для тяжело больного. – Ты сходишь с ума. А говорил, что не влюбился. Можешь не волноваться, звонили из клиники – он там.

Питер облегченно вздохнул, сам поражаясь тому, насколько от полученной информации стало легче дышать.

- Хорошо, ты прав, я немного озабочен его судьбой, – упрямо переиначил своё состояние он. – Но мне будет еще спокойней, когда он сюда вернется – целый и невредимый.

- Он больше сюда не вернется, ты разве меня не слышал? – удивленно спросил его Дерек. – Он вернется к тебе.

Питер вздрогнул – уверенность Дерека пугала.

- Это невозможно, – начал он отрицать, глупо притворяясь, будто не слышал предыдущих объяснений Дерека. – Во-первых, из-за того, что я гей. А мальчик твой изначально гетероориентирован.

- Неверно, – покачал головой Дерек. – Ты так ничего и не понял, дядя. Его половая идентификация в любом случае нестабильна. По сути, ему всегда было все равно, кем быть. Полная инфантильность. Мне нравилась его женская грудь и он старалася изо всех сил быть для меня женщиной. Как следствие, возненавидел мужские аналоги, гейский секс...

- Ладно, любитель маленьких сисек. Я понял. С тобой мальчишка исподволь привил себе же отвращение к анальным практикам. Со мной же у него, как ты сказал, был риск возненавидеть свою грудь. Потому что мне, как и тебе, нужна только одна его половина! Я мог бы конечно смириться, не замечать, не видеть... Но ты же сам только что сказал – Стайлзу важно не смирение, а любовь. Любовь не диктует нам смиряться и принимать то, что дают. Любовь либо есть, либо ее нету.

Дерек молча смотрел на страстного, разговорчивого Питера. Он улыбался. Он на расстоянии диагностировал гормональную бурю, окситоциновый шторм, которые так редко встречаются в сорок, а оттого так сильны и продолжительны.

- Не надо так на меня смотреть, племянник, – бросил раздраженно Питер. – Не надо мне улыбаться. Я – не тот, кто будет спасать твоего мальчика. И уж тем более, любить.

- Угу, – как-то легко согласился с ним Дерек. – Любить – это было по моей части. По твоей – трахать.

Питер нахмурился, ожидая продолжения. И оно последовало.

- Только в твоем мире, как и в его, это почти одно и то же, – хмыкнул немного пренебрежительно Дерек. – Стал бы ты так долго обхаживать Стайлза, если бы не хотел заполучить.

Дерек заглянул в глаза дяде, перестав, наконец, раздражающе называть любовь любовью и заговорив на понятном Питеру языке, который все равно понять было сложно:

- Скажи, ты же его еще хочешь? Питер? Со мной он был несвободным, абсолютно, а несвободный человек всегда свою неволю идеализирует. Стайлз в силу своих убеждений и влюбленности думал, что выбора у него нет и соглашался на определённый набор хромосом. Он делал вид, что сделанный им шаг – добровольный. С тобой ему не нужно будет выбирать, становиться иным, и делать вид. Он останется собой. А сейчас, пока он ничей, его разрывает напополам от желания быть многоликим и нужным каждому из нас; желания быть всем, которое заставит в итоге стать никем. Прекрасным уродом. Химерой. Пустотой.

Дерек просительно посмотрел на отвернувшегося Питера.

- Ему нужен якорь. Я был им пять лет, и это была преступная, отвратительная связь, которая должна была кончиться плачевно и, слава богу, ничем таким не кончилась и нам встретился ты.

- Я не буду ничьим якорем, Дерек, – зло ответил на это Питер. – Ты использовал меня. С самого первого дня. Ты почти признался в этом. Но дело в другом. Я... не люблю его. Не доказывай мне обратного! Именно поэтому я не хочу, чтобы мальчик терял время со мной! Не хочу обманывать его в будущем, когда мне захочется чего-то... нормального и я найду это на стороне.

- Тебе не захочется, мальчишка слишком хорош, – уверенно произнес Дерек. – Он будет шелковым. Тебе нужно совсем чуть-чуть – научиться говорить житейские истины простыми понятными словами. И Стайлз больше не сбежит от тебя. Не бойся, тебе будет с ним проще, чем мне. У тебя изначально был сильный рычаг воздействия. Секс. Ты мог дать ему секс.

- Наш последний не мог претендовать на звание... нормального, Дерек, – признался ему Питер. – Это не любовь. В этом любви не было.

- Это любовь, Питер! – упрямо возразил Дерек. – Разве так сложно признаться себе самому? Скольких своих партнеров ты ждал около года? Интересовался ими? Следил за их судьбой и... трахал? Ты любил его все это время. Любил любым – гормонально измененным, двуполым, переодетым!

- Я не смогу и не... буду, не смогу быть с... психически ненормальным человеком, Дерек! – отчаянно выкрикнул Питер, прижатый к стенке так откровенно, что деваться было уже некуда.

Дерек в сердцах хлопнул кулаком о стену.

- Ну почему людям так сложно любить людей? Просто любить? Почему, если человек болен, неважно чем, “сложно” превращается в “невозможно”? Стайлз может быть нормален при соблюдении нескольких условий! И первое из них это любовь, он нуждается в любви!

- Прекрати этот театр!!! – заорал Питер. – Не нужно изображать разочаровавшегося в человечестве неженку, который, будучи талантливым психиатром, прекрасно знал о том, какие люди есть на самом деле!!! И почему им сложно любить кого-то, не такого, как все!!! Именно поэтому ты не сказал мне его диагноза, а не потому, что держал слово, данное Джону! Ты боялся сбить с меня заинтересованность, которую я к мальчику проявил! Не профессиональную, а... другую... Ты ЗНАЛ, что истинный диагноз меня остановит!!!Сволочь!!!

Питер швырнул в стену минималистическую вазочку, схваченную со стола, и она, будучи наверно каким-то особенным предметом в кабинете, как резиновая отлетела на пол, даже не покрывшись трещинами.

- Прекрати истерику, Питер, – покачал головой Дерек. – Здесь ничего не бьётся. Слишком велик риск, что очередной пациент что-нибудь с собой сделает.

- Понял, – коротко бросил Питер, упокоившись – не очень-то хотелось выглядеть “очередным пациентом”. – И знаешь что, давай прекратим. Это бессмысленно.

- Что именно?

- Наша торговля. Ты предлагаешь мне мальчика, которого прятал в своей психушке пять лет. Тебе не повезло, что все случайности, которые с вами случились, не привели в итоге к результату, нужному тебе. И мне бы радоваться, что операции не случится. Но это сыграло против меня. Твоя игра, оказывается, была не в этом. Теперь я тот самый герой, кто может остановить его психопатические порывы капризничать, мстить и жечь собственность. Нет уж, спасибо. Твоя принцесса покинула мой гостеприимный дом и больше туда не вернется.

- Ты плохо знаешь Стайлза, – возразил Дерек. – Он обязательно вернется к тебе. И ты обязательно его примешь. Я знаю, какими методами он работает. Как ловко и виртуозно склоняет человека, не склонного к насилию, на вполне очевидный абьюз. И молча, с расстояния смотрит на муки совести.