Дерек замер, держа в руке маленькую окаменевшую грудь, ощущая, как собственный член стремительно теряет твёрдость, сдуваясь быстро и окончательно.

- Вот и молодец, – сказал он Стайлзу облегченно, как только тот снова скукожился на его коленях и снова принялся всхлипывать. – Вот и умничка...

... – Не знаю, о чем ты думал, мучая так мальчишку... – покачал головой Питер, выслушавший всё до конца.

- Я не хотел его мучить, – возразил Дерек. – Но выглядит со стороны всё именно так. Я диагностировал в своем пациенте болезненную привязанность к себе. По просьбе его отца, его опекуна и ответственного лица, я преступно использовал данное обстоятельство в лечении. Я понимаю это. Как понимаю и то, что надуманная мальчиком цель, это состояние лже-трансгендерности, подпитанное влюбленностью в гетеросексуального мужчину, было всего лишь симптомом его психического заболевания, и моей задачей, как доктора, было полное разубеждение пациента в этих стремлениях. Которые могли привести к необратимым физическим последствиям. Я это тоже понимал.

- Так почему ты не попытался его разуверить? Какие сложности были для тебя в этом? Ты же талантливый специалист! Копатель душ! Дерек! – возмущенно воскликнул Питер.

- Я пытался!!! – выкрикнул Дерек в ответ так же отчаянно. – Я же сказал тебе, что был полон решимости победить новые неблагоприятные обстоятельства! Но их было против меня двое! Отец и сын! Не знаю, что там мой маленький дьявол пел Джону в уши, но шериф вскоре стал смотреть на меня, как на зятя!!! Это было просто смешно! Яростная убежденность Стайлза в собственной трансгендерности передалась, как вирус, и его отцу. Тем более, что изначально он желал именно этого. Они желали этого оба, не понимая, чем это кончится! А я... я просто не смог противостоять им двоим.

- И долго ты пытался вернуть Стайлза в нормальный мир? – с неожиданной надеждой поинтересовался Питер, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы Дерека оправдать. Время, например.

- Достаточно долго, чтобы понять всю бесполезность этого, – произнес тот. – После того, как не получилось убедить Джона в своей невиновности, я взялся за Стайлза. Знаешь, это была и моя вина, то, что я его упустил. Мне нужно было вернуть его в исходное состояние, стерев из сознания навязанные больным воображением убеждения, и вот тогда я, сделав эту работу, решился бы наверно уехать. Только я не учел одного. Внушение – вещь простая. Гораздо сложнее разубедить. Особенно больного человека, психически нестабильного. Я пробовал разные методы, и все они не помогли, потому что люди с паранойей так легко не сдаются. И Стайлз не сдался. Это болезнь, она непредсказуема. Цель вскоре стала важнее, чем я сам и мои слова. Он стал воевать со своей проблемой, которая заключалась в том, чтобы убедить разные комиссии в собственной трансгендерности. Я превратился в средство, но Стайлз продолжал думать, что любит меня. Если бы я его бросил в тот момент, это бы ничего не изменило. Он продолжал бы бороться за ненастоящего себя – на фоне срывов, агрессии, чувства полного одиночества и предательства своего врача, своего любовника...

- Поэтому ты перестал его лечить и просто наслаждался всем этим беспределом, который так щедро тебе предлагал сумасшедший мальчик? Как говорится – ну, раз так вышло, то почему бы и нет? – спросил Питер, жестоко называя вещи своими именами.

- Напротив. Я пришел к выводу, что именно эти обстоятельства, эта чудная, истерическая идея успешно компенсирует его психопатию, агрессию, перепады настроения, тягу к побегам из дома и опасным знакомствам, которые могли закончится плачевно. Эта придуманная самим Стайлзом сказка, как верно предполагал Джон, сделала его послушным, тихим и милым мальчиком, остановив прогресс психического расстройства.

- Эта придуманная сказка, – зло повторил Питер, – сделала из Стайлза идеального для тебя любовника, которым ты пользовался все пять лет.

- Да нет же! – с досадой проговорил Дерек. – Какой там идеальный любовник... Ты так ничего и не понял? Мы же не трахались толком. Но Стайлз был счастлив. Как был какое-то время счастлив я. Моя вина состоит только в том, что я ненадолго окунулся в придуманную сказку сам. Позволил затянуть себя в фантазию, свыкшись с чудовищной и отвратительной мыслью, что отец моего пациента ради его же блага в скором времени выполнит условия договоренности и принесет в жертву мужественность своего сына. Что дело действительно кончится операцией, раз Стайлз так болезненно убежден в своей транссексуальности. Представлять это было просто: фактически, Стайлз был наполовину девушкой. Ты сам видел. И я смирился с кошмаром всей своей жизни, потому что... поддался своей слабости. Я желал его хирургического перерождения. Я ждал этой операции, как сумасшедший, я был дураком и слепцом, таким же безумным, как и Джон, который своим планом спасал сына, а я надеялся... Не знаю, на что. Но это было время прекрасного сумасшествия, которое мы разделили на двоих.

- Надеюсь, это твоё восхитительное затмение длилось недолго, – едко сказал Питер.

- Спасибо, дорогой дядя, что веришь в меня, – так же едко ответил Дерек, – Я опомнился довольно быстро. Во-первых, никто не стал бы легально оперировать Стайлза с его истинным диагнозом, это запрещено. Во-вторых...

- Но ты же говорил, что клиника прислала положительный ответ на запрос? – недоуменно припомнил Питер. – Значит, всё получилось? Весь ваш безумный, отвратительный план?

- Мой, – поправил его Дерек. – Мой безумный, но вовсе не отвратительный план. Недавно я договорился с частной клиникой, внес залог и... просто сказал о запланированной операции Стайлзу.

- Зачем? Джон знал? Одобрил? Вы все окончательно сошли с ума? – сумбурно стал спрашивать Питер.

- Нет, нет, – поспешно оборвал его Дерек, – мне нужно было, чтобы Стайлз осознал. Увидел, к чему реально приводят фантазии. Понимаешь? Столкнулся в реальным подтверждением того, насколько скоро произойдет всё то, о чем “мы” мечтали всю пятилетку!

- Но он же мог рвануть туда сразу!!! – с ужасом предположил Питер.

- Но не рванул же, – отмахнулся Дерек, пытаясь объяснить. – Я и добивался обратного эффекта. Исполнение мечты мечту убивает. Стайлз должен был испугаться. Осознать. Я пытался пугать его раньше, пробуя на нём различные визуальные страшилки. Показывал ему ход операции по ампутации члена, например. Но пока клиники отказывали ему, мальчишка был непреклонен. В такие дни Стайлз был расстроен и разбит, но оставался цельным и спокойным. Пока цель отдалялась от него, он, не смотря ни на что, пытался идти к ней. Она была его вечным горизонтом. А я захотел это изменить.

- Что-то мне подсказывает, что Джон был против, – догадливо произнес Питер.

- Джон... – Дерек покачал головой. – Джон испугался больше Стайлза. Даже когда я признался ему, что согласие клиники – необходимый обман.

- Да неужели ты думал, что он действительно когда-нибудь отдаст тебе сына? – хмыкнул Питер недоверчиво. – Позволит лечь ему под нож?

- Ну ты же сам сказал – отцовская любовь безгранична, – напомнил Дерек, – до истерии. Джону был нужен стабильный ребёнок, не психопат. В тот сложный момент пять лет назад, когда он полностью прочувствовал всю силу психической патологии сына, он был готов на всё. Но позже, узнав об операции, даже ложной, ужаснулся. Я был готов к этому и давно ждал, когда же Джон осознает. Но все же было... обидно?

Дерек с сомнением опробовал слово на языке, на ощупь определяя верную эмоцию, и кивнул сам себе.

- Я сам не ожидал, как был разочарован, – сказал он наконец уверенно. – Одновременно понимая, как было смешно мечтать, что любящий отец отдаст своего мальчика под нож хирурга.

Дерек горько усмехнулся.

- Я был сам виноват. Я должен был понимать, этим кончится. А все мои мечты о перерождении Стайлза, они были действительно смешны. Даже сиюминутные, они были ужасны. Моя сказка кончилась.

- Господи, Дерек! Ну ты же сам психиатр, как ты мог вообще вляпаться во всё это!!! – с какой-то отчаянной досадой за родственника воскликнул Питер.