Не замечая, как Дерек прячет свои руки, Стайлз подпихивал ему искусственный член, как будто предлагая потренироваться. Не зная почему, но Дерек чувствовал себя униженным.

А Стайлз продолжал шептать:

- Представим, как мы будем делать это потом, Дерек! Хочу, чтобы ты получил удовольствие! Увидел, какой я скоро стану, и как ты будешь трахать... нет, ебать меня!!! Ебать в мою прекрасную вагину!

Он прекратил пытаться передать орудие анальной пытки в руки остолбеневшего Хейла, не замечая его состояния, решив проделать все манипуляции самостоятельно.

Кряхтя, просунул кончик довольно большого фаллоимитатора между губ, раздвинув их достаточно; двинул рукой глубже, уже вероятно задевая и раздвигая им свою настоящую, живую плоть. Наверно, Стайлз мало себе представлял, что такое анальное проникновение. Имея много орального опыта, каким-то образом среди всей этой грязи он оставался нетронутым.

Сначала он просто покривился от неприятного давления, но как только просунул член глубже, охнул и застонал.

- Блять, как больно, – прошептал с досадой, жалуясь, – мне больно вставлять это туда, Дер...

“Какого черта ты тогда выбрал этот гигантский размер, дурачок?” – чуть не спросил его Дерек, но Стайлз, ощутив себя нерешительным слабаком, поспешил объясниться.

- Я же специально искал похожий на твой...

Дерек закатил глаза, чувствуя приступ психиатрического озарения, понимая, что наблюдает сейчас беспримесный акт истинной идеализации, с которой Стайлз отождествил этот ужасающих размеров резиновый орган с его скромными семнадцатью сантиметрами.

Было лестно. И противно.

Он наконец очнулся от тупого, вязкого, как ядовитая слизь, оцепенения, в котором намешано было всё, а главное – отвращение к наивному, непосредственному Стайлзу, совсем на себя не похожему в момент этой их сексуальной игры, будто бы мозг его перетёк весь без остатка в единственное яичко, превратив в абсолютно расторможенного олигофрена.

Чувствовал Дерек отвращение и к себе, парализованному от представленной картины и всего того, что ему предлагалось.

Тело реагировало, пусть было мерзко и гадостно осознавать, что это самое дно трансгендерных извращений, навязанных выдуманными обстоятельствами.

Член был готов к такому, Дерек – нет. Он совершенно точно не собирался сношать всю эту разложенную для него на кресле нелепицу; это суррогатное влагалище.

Но отказаться не мог. Не мог нарушить их шаткого мира, обидев мальчишку.

Он и так постоянно его обижал, этого требовал кодекс брутальности и святой гетеросексуальности. Стайлз, желающий стать женщиной, логично ненавидел в себе мужчину и понимал, почему им пренебрегают.

О, Дерек охотно пренебрегал! Его неудовлетворенным членом и милым одиноким яичком, увлеченно уделяя внимание маленькой груди и большому рту. В этом был план и он работал. До сегодняшнего момента.

- Остановись, Стайлз, не надо! – выкрикнул Хейл, наконец делая шаг к любовнику.

Поправился:

- Не надо насиловать себя туда, Одри.

- Нет, – сердито пробормотал мальчишка, тыкая в себя через резину объемную плоть. – Мне хочется, чтобы ты увидел, как я... как будто я... настоящая девочка, трахаю себя туда и... и... удовлетворя-я-а-ю-у-у.... Больно же как!!!

Стайлз упорно толкал имитацию в имитацию, и Дерек, в какой-то миг представив картинку полностью обезличенной, кадром из порно, увидел, как возбуждающе это выглядит, если не всматриваться в знакомое, искаженное болью, лицо. Большой розовый хуй, язык не поворачивался назвать его просто членом, раздвинув головкой половые губы, въезжал в розовую вагину, немного буксуя на середине, там, где анатомически начинался живой, трепещущий Стайлз, который не был таким растянутым и податливым, как искусственная, ничего не чувствующая плоть. Ему было больно, но он все равно пытался трахать себя; делал себе неприятно, стараясь для Дерека.

- Смотри, смотри же, Дер, – умолял мальчишка и почти плакал от боли, – может, тебе захочется... самому? А? Вставить? Я... потерплю, правда!

Дерек молча подошел и встал между ног мальчишки. Молча взялся за его руку, в которой сжимал он член и так же молча отстранил ее от промежности, выслушав с облегчением вздох облегчения.

- Остановись, детка, – сказал мягко. – Не нужно всего этого. Правда. Пожалуйста, только не плачь. И не насилуй себя. Ты умничка, ты... чудо. Я не хочу, чтобы ты делал себе больно. Давай просто побудем вместе.

Стайлз с каждым произнесенным словом обмякал и растекался по креслу, которое Дерек поспешил поднять, аккуратно сняв ноги в чулках с распорок. Потом бережно взял его на руки и сел со съежившимся Стайлзом на стул, качая мальчишку на коленях.

- Тебе не нужно делать этого, Одри, – шептал и гладил по голове. – Ты и без этого...

Дерек не знал, что говорить. Он просто продолжал гладить, жалеть без слов, не замечая, как юное тело реагирует, горит в руках, подрагивает.

- Дерек, – тихо шепнул ему в плечо Стайлз, – Дерек.

Убогие его пять сантиметров увеличились до восьми, Дерек знал приблизительно все параметры мальчишки. Твердый бугорок члена упирался куда-то Хейлу в бок, он чувствовал давление и понимал, что держит в руках накрашенного, наряженного в кружева мальчика, другого мужчину, которого никогда не сможет любить и желать ТАК.

Но двуполый божок не замечал его отвращения, быть может именно сегодня чувствуя, что за его несостоявшийся анальный героизм, за дерзкий эксперимент ему позволено всё.

- Я очень хочу... – Стайлз сглотнул и произнес куда-то в складки одежды Дерека, – трахаться. Я... у меня стоит, и больно. В мошонке тянет, а еще... там. Куда я вставлял этот член. Наверно, там кровь и страшная рана... Не знаю...

Дерек сквозь слезы улыбался, еще не понимая того, как верно выбрал его умненький мальчик слова, интонацию и вообще – всю направленность своих жалоб, пробудивший в его любовнике не только жалость обыкновенную, но и тревогу врача – а почему так тянет в мошонке – застудил? Давно не мастурбировал? Или что похуже? А вдруг там новообразование, мешающее оттоку крови или провоцирующее отек? И ТАМ, как выразился мальчишка, ТАМ тоже может быть травма, таким-то монстром себе в задницу тыкать!

Дерек привык осматривать мужчин. Врачебный взгляд исключал сексуальную неприязнь напрочь. И он готов был смотреть сейчас на Стайлза именно так; готов был трогать и даже... разрешить ему трогать себя самому. Он был совершенно разоружен и подкуплен безоговорочной его жертвой и этим дурным резиновым перфомансом.

- Хочешь... при мне? – спросил, будто всю жизнь был гейской мамочкой, наставником, любителем вот таких обиженных крошек.

- Да, – просто сказал на это Стайлз.

- Давай тогда, детка, сделай себе хорошо.

Он чувствовал себя странно и нелепо. Он чувствовал себя внутри чужой тайной фантазии; фантазии гомосексуальной, казавшейся ему неприемлемой и грязной, будто бы окунули его насильно в унитаз головой, но там он, среди плавающих фекалий и прочего физиологического мусора, нашел сияющий свет.

Он тихо гладил своего необычного пациента по голове, качая его еле уловимым движением, а Стайлз, сидя у него на коленях, скрючившись так сильно, что кончики маленьких повисших грудей касались живота, мелко и быстро дрочил себе член. Дерек старался не смотреть; не видеть самого этого действия, просто чувствовал телом мелкое дрожание, передающее от тела мастурбирующего Стайлза и его дергающейся руки. Тот, зажмуря глаза, что-то стонал сквозь зубы, срываясь на журчащий баритон и, чтобы заглушить эти мужские стоны, Дерек насильно прильнул к губам мальчишки, накрашенным и сладко пахнущим помадой; насильно засосал их в свой рот, вынуждая замолчать; насильно докопался до обнаженных грудей, стиснул обе одной ладонью, смяв грубым естественным движением самца, и в этот момент, простимулированный настолько сильно и эффективно, Стайлз распрямился весь, открывая оргазмирующее тело для рассматривания и стал пачкать себе живот тонкими струйками спермы.