- Это отговорки, – еще резче заметил Питер. – Дерек, ты же сам должен понимать. Этика жестко диктует в твоём случае передать пациента другому врачу и оборвать все контакты.
- Оборвать? Контакты? – рассмеялся Дерек. – Питер, ты забыл наверно, как это – жить в маленьком городке. Здесь контакты так просто не оборвёшь. И знаешь, это у вас там в Нью-Йорке... “контакты”.
Он покачал головой и усмехнулся, пошутив:
- У нас в Бикон-Хиллс – все милые соседи, которые угощают друг друга по праздникам пирогами. И оставляют друг другу детей для присмотра. Соседский кодекс, что б ты знал, нарушить здесь страшнее, чем клятву Гиппократа.
- Ты говоришь ерунду, – оборвал его Питер. – Синдром соседского мальчишки, кодекс... Ты просто не захотел.
- Возможно, ты прав, – послушно согласился Дерек. – Возможно, что-то меня удержало и я не захотел. Не смог его бросить такого – влюбленного и запутавшегося. А возможно, это была всего лишь моя гордыня.
- Ага, – саркастично заметил Питер, – неземное сияние красного диплома, ослепившее тебя окончательно! Наверное, именно его свет помог тебе образумить гулящего мальчишку! Скажи, как это произошло между вами? Как ты вернул его к себе в кабинет?
- Просто.
Дерек ответил как можно кратко, совсем не обращая внимания на обидный сарказм. Он не хотел рассказывать подробности, здесь он тоже ошибся: не выдержав, силком выловил поганца в шумном центральном районе, успев сделать это до полицейского патруля. Зачем-то затащил в подворотню, где грубо, не церемонясь стер с сияющего лица мальчишки слой косметики, пальцами размазав ее по коже еще сильней, поэтому дотирать пришлось собственной слюной и, словно ревнующий собственник, прошипел ему в ухо:
- Выглядишь, как дешевая давалка. Еще раз увижу в таком виде на улице – убью.
Потом приподнял за подбородок вверх его лицо, стараясь не смотреть на выставленные напоказ груди, и предупредил еще жестче:
- Завтра жду тебя на осмотр. Вечером, в то же время. Не придешь – лечение будет закончено и ты больше никогда меня не увидишь. И даже не вздумай продолжать свой террор – я тебе не Лидия. Ясно? Отец же переживает...
Стайлз, ошарашенный проявлением внимания, только радостно кивнул, соглашаясь на все условия. А Дерек подумал, что терапия его слишком стала похожа на обыкновенные разборки влюбленной парочки. Гомосексуальной.
Умным противникам не нужны триумфальные шествия и показательные выбрасывания белого флага. Стайлз прекрасно чуял и осознавал, что доктор Хейл чувствует себя виноватым. Что принимает своё поражение с неизбежностью человека, который уже не сможет отыграться или же имеет на это слишком маленькие шансы.
Но Дерек опрометчиво думал, что шансы были, хотя Стайлз вел себя так, словно уже победил.
... – Сегодня поговорим, – холодно проинформировал доктор Хейл пациента на очередном приеме.
- Опя-ать? – протянул Стайлз неуловимо изменившимся голосом, в котором проскальзывали противные капризные нотки. – Я больше не хочу разговаривать. Точнее, я хотел бы поговорить с тобой, но не о том... Черт, я волнуюсь...
Дерек напряженно сидел за своим столом, отложив бумаги. Он был вымотан прошлым противостоянием с Джоном. Был измучен бессонницей, и следовавшими за ней странными, грязными снами, в которых он уже никому не противостоял, а наоборот – отдавался. Делал это со страстью, просыпаясь на влажных, терпко пахнущих спермой простынях.
Он хотел не Стайлза, а что-то эфемерное в нём. Будучи всегда правильным, консервативным и немного нелюдимым человеком, в котором если и живет поэзия, то где-то глубоко, он не мог сформулировать четко своих желаний. Не мог обозначить одним словом то волшебство, что привлекало его в изначально неприемлемом объекте для секса. И теперь не мог его получить, не согласившись на ужасные условия Джона.
Согласиться на условия Джона он не мог, как не мог теперь и переубедить его в том, что не согласен, поэтому запрещал себе Стайлза хотеть.
Он понимал, что все равно его хочет и был оттого несчастен.
Стайлз тоже был несчастен априори, потому что был психически ненормален.
Джон был несчастен, потому что несчастен был Стайлз.
И все это напоминало замкнутый круг, по которому они все бежали, не выпуская друг друга из виду.
Можно было уехать, позорно сбежать от проблем, отгородившись врачебным кодексом; бросить давнего друга и его красивого странного мальчика на других врачей – мало их, что ли?
Но во Вселенной в почете равновесие – и жизнь одного запутавшегося психиатра нельзя было назвать совсем уж пропащей. Помимо любовных трагедий в ней было много всего другого – Дереку только что предложили возглавить Дом Эха, он купил неплохое жилье, обзавелся постоянной клиентурой, а если не завел друзей, то всегда хватало девчонок.
Город просто не отпускал его, талантливого врача, на которого у одного сумасшедшего мальчика были виды.
Мальчику теперь он позволял всё, уже привыкнув, что всего лишь за несколько недель они перешли от официального общения к общению такому – простому, легкому, дружескому. К неправильному – на “ты”.
Неловкий, стыдный эпизод переодевания должен был перечеркнуть всё между ними. Преступные просьбы отца и бунт самого мальчишки должны были вообще отбить у Дерека желание разговаривать с ним. Но Дерек желал разговаривать. Желал наверстать то упущенное время, в течение которого Стайлз невидимо менялся. Дерек желал победить, изничтожить проявления болезни, какими бы они ни были, и отчего-то думал, что сможет.
- Хотел проверить свои силы? – вдруг с пониманием хмыкнул Питер. – Поэтому не стал убегать?
Дерек сердито пожал плечами, сердясь, впрочем, на себя самого.
- Узнаю хейловскую породу, – кивнул Питер на его неопределенный жест. – Всегда были самонадеянными гениями и одновременно – дураками.
- Ты о себе говоришь? – с грустным весельем спросил Дерек.
Питер молча отвернулся к окну, никак не подтверждая предположения племянника. Но когда пауза затянулась, все же сказал:
- Знаешь, хирурги порой тоже страстно желают спасти жизнь человеку не смотря ни на что.
Питер оторвался от рассматривания сухого за окном сада и смело посмотрел Дереку прямо в глаза:
- Иногда получается обратный эффект.
Дерек вздрогнул, вдруг понимая, насколько в психиатрии и хирургии “обратный эффект” разные вещи. Питер, впрочем, быстро встряхнулся и продолжил, не позволяя откровению повергнуть их в сентиментальные воспоминания окончательно.
- Восстановим хронологию событий: ты отказал в дурной просьбе ненормальному папаше, наш мальчик ушел в загул, страдая по красивому доктору, папаша опомнился и снова на тебя насел, уговаривая вернуть Стайлза на сеансы. Ты разнюнился и мальчишку вернул. И каким образом диагностировал в своем пациенте новую паранойю, давшую толчок развитию ложной трансгендерности? – заумно перечислил все стадии падения племянника Питер, как самый настоящий психиатр, позабыв свои хирургические трагедии.
- Стайлз просто сказал мне об этом, – ответил Дерек. – И это было смешнее всего. Я ждал изощренного признания, интриг, театра... Я делал авансом комплименты высокому интеллекту мальчика, ожидая чего-то сложного. Но это было так просто и так... по-настоящему...
... – Так о чем ты хочешь поговорить? – спросил Дерек немного смущенного Стайлза.
- О том, что нам хорошо вместе, – ответил Стайлз, а Дерек хмыкнул – ничего нового.
- Что ты под этим подразумеваешь? – все же продолжил он диалог, затрагивая тревожную тему смело и без боязни, с нахальством гениального психиатра надеясь выиграть любую словесную битву со своим психопатом.
- Я подразумеваю обыкновенные вещи, – просиял мальчик, довольный разговорчивостью своего врача. – Ты нравишься мне, я – тебе. Нам хорошо вместе.
- Но? Я слышу явное “но” в твоем предложении, – беспечно продолжал Дерек дразнить дракона.
- Но ты не можешь со мной спать, – завершил мальчик речь и продолжил ее, не дав вставить Дереку и слова, – я много об этом думал. Это залог здоровых отношений. Ну, ебля. Ты понимаешь меня вообще? Ты же для этого меня уговорил дальше у тебя... наблюдаться...
