- Поверить тебе? – Питер зло блеснул глазами. – Ты издеваешься, что ли? Ты врал мне столько времени, что после всего я вряд ли вообще когда-либо смогу тебе верить! А Стайлз еще назвал тебя кристально честной личностью!

- Ну, ему трудно перестать меня идеализировать, – усмехнулся Дерек с улыбкой и, снова став серьезным, спросил: – Ты точно хочешь услышать эту историю до конца? Уверен, что сможешь? Понять и, главное, принять все это? Я же потребую, Питер.

- Чего еще ты там потребуешь, – пробормотал старший Хейл, вдруг смутившись того, что его, оказывается, принимали за слабака. – Рассказывай сначала, а потом будем решать...

...Это была третья их встреча. Дерек вел урологический приём, Стайлзу было назначено на вечер.

Мальчишка за прошедшую неделю изменился до неузнаваемости. Глаза сверкали лихорадочным блеском, под ними залегли тени. Рот был искусан до крови, и сам он весь был бледным привидением. Тоненьким, женственным.

Но выглядел все равно лучше, чем в тот страшный вечер, когда его на дом вызвал перепуганный Джон.

Накрашенный, переодетый в девочку – очень развратную девочку – Стайлз орал истошно на весь коттедж, что он уйдет, куда-то убежит, найдет “эту суку” и вырвет ей все её рыжие волосы и её, хм, пизду. Что потом сожжет её несчастный орган на жертвенном костре, а себе после порежет вены.

Ничего не понимающий Джон запер его в комнате и в полуобморочном состоянии подпирал дверь спиной. Дерек молча отодвинул его, открыл дверь и вошел в клетку к орущему тигрёнку. Ему пришлось применить силу – мальчишка ничего не соображал и кидался. Потом вкатить ему успокоительное. И позже очень серьезно поговорить с отцом, убедив его привести к нему сына еще раз.

“Никаких пока диагнозов, Джон, что ты. Только проверить”, – сказал он тогда без всякой тревоги в голосе. Мало ли у детей трагедий в шестнадцать!

Джон мальчика привел. Дерек проверил. Перепроверил. И поставил диагноз. Психиатрический, к сожалению.

- Боже, – закрыв лицо руками, шептал шериф, – я думал – переходный возраст, взросление, влюбленность, обыкновенный подростковый бунт... Эта его ин... ин... интерсексуальность!!!

У Дерека не нашлось слов утешения, он просто пообещал, что будет Стайлза наблюдать.

Сеансы посещения уролога стали для мальчика регулярными, но вряд ли он удивился – они всегда входили в программу его ежемесячного обследования. А то, что Джон поменял врача, Стайлза, казалось, только обрадовало: они с доктором Хейлом сразу поладили.

Чаще они разговаривали – так Дерек отслеживал динамику колебаний его психики. Давал для решения разные тесты, картинки-головоломки, задачки и очень умело чередовал с осмотрами. Обследовал взрослеющее тело, тщательно подмечая все возрастные изменения.

На очередном приеме отмечая – грудь выросла еще больше, практически до первого девичьего размера. Плечи остались узкими, такими же узкими были и бедра, но ягодицы неожиданно обросли жирком, став круглыми, объемными.

- Когда последний раз болел живот? – спросил он мальчишку.

- На прошлой неделе, – ответил тот апатично, и добавил, – меня андролог вчера смотрел. То же самое спрашивал.

Дерек грустно вздохнул – этот странный мальчик привык таскаться по врачам, фиксировать свои аномалии и видеть на лицах не очень тактичных врачей выражение плохо замаскированной неприязни.

- Будете яйцо щупать? – тоскливо поинтересовался пациент и стал приспускать штаны.

- Нет, нет, – поспешил остановить его Дерек. – Сегодня просто поговорим.

Но разговора как-то не вышло – Стайлз был в свои темные дни упорно не болтлив и обманчиво спокоен.

Но Дерек знал – за штилем последует буря.

Он, понаблюдав странного пациента где-то с неделю, быстро выстроил свои умозаключения в простой диагностический ряд. Ему всегда это легко удавалось – видеть болезнь и никогда не ошибаться с диагнозом. В случае со Стайлзом он звучал так: “Мозаичная психопатия. С преобладанием истерического характера. Неврастеник увлеченного типа. Анамнез отягощен пубертатным периодом и истинным гермафродитизмом с неустойчивой, плавающей сексуальной ориентацией, зависимой от внешних условий и обстоятельств. Половая самоидентификация зависит от партнера”.

Последнее предложение нравилось Дереку меньше всего. Но как бы то ни было, ему пришлось проверить это утверждение на себе.

... – А если бы вы были женским доктором и я бы пришел... пришла к вам на прием, вам так же было противно? – однажды спросил его Стайлз, вот так просто, на ровном месте озвучив очередную свою больную фантазию.

Прием был окончен, но Стайлз, не торопясь уходить, уже с минуту неотрывно глазел на заполняющего бланки Дерека.

Дерек оторвался от бумаг и посмотрел прямо на своего пациента. Тот аккуратной статуэткой сидел на стульчике, примерно сложив ладошки на коленках.

- Противно? С чего такой оскорбительный вывод? – насмешливо спросил Дерек, не особо удивляясь вопросу.

- Ну, вы давно меня не смотрели, – протянул Стайлз. – Давно не... раздевали.

Он глянул многозначительно и продолжил:

- А раньше постоянно трогали, щупали, и еще... – он сделал театральную паузу, передохнув. – Еще смотрели так...

- Как? – уже без улыбки спросил его Дерек и отложил ручку.

- Никак, – отрезал Стайлз и обиженно нахмурился.

В тот день сеанс закончился на этом, а следующий получился так себе. Дерек не смог работать нормально, сбивался на какие-то дурацкие, лишние мысли, от которых не удалось избавиться даже вечером дома. И он продолжал думать – о диагнозах своего пациента, о его непростой судьбе, его умершей матери, о занятом отце и самом Стайлзе, умненьком, сообразительном мальчишке, которому не повезло унаследовать душевный недуг. О Лидии, которая так неприятно с этим недугом столкнулась, о нехороших последствиях; о том, что Стайлз ни в чем, ни в чем не виноват!

Дерек припомнил, что давно не осматривал его, интуитивно отгораживаясь от слишком тесного контакта с неоднозначной анатомией своего пациента, вспоминая о его фантазии, в которой для гетеросексуального доктора было слишком много опасности.

- Разденься, – сказал он на следующем приеме Стайлзу, стараясь выглядеть профессиональным.

И Стайлз не замедлил жестоко наказать его за эту подчеркнутую холодность.

Он вышел из-за ширмы к ничего не подозревающему своему доктору уже в женском белье. Надетом неряшливо и в явной спешке. Не теряя времени, упал на коленки, подполз к Дереку и ткнулся лицом в ширинку, использовав несколько секунд замешательства врача по максимуму.

- Не прогоняйте меня, доктор Хейл, – прошептал приглушенно он, – я же вас спрашивал и – вот, решил... давно... да как только вас увидел! Я вас, в вас... Вы были таким красивым... А я... Я был тупым, рассказывал вам о Лидии... простите меня, простите... Я не хотел, чтобы вы... но вы наверняка подумали, что я обыкновенный малолетка, которого никто не слушает с его нытьём про этих девчонок... Она мне больше не нужна! Мне вы нужны, доктор Хейл! И я все сделаю, что скажете, чтобы быть с вами. Я сделаю... всё.

Опешивший Дерек отдирал его голову от своего паха, но Стайлз упорно туда лез, и говорил, говорил, говорил...

Дерек же прервал его очень неромантично, на самом интересном месте, когда уже с ужасом чуял кожей промежности, как горячие выдохи наконец достигли цели, напитав ткань брюк влажностью.

- Я не гей, – сказал, зная, что сказать нужно было совсем не это.

Но такая причина в такой формулировке обладала одним достоинством – это звучало кратко и просто, а зараженных определённой идеей психопатов нужно осаживать только так – быстро и безжалостно.

Но Стайлз лишь равнодушно пробормотал:

- Ну и что?

Ему, поглощенному новой идеей, несовпадение их ориентаций не казалось препятствием. Точнее, это было препятствие, которое можно было преодолеть.

Дерек, отбившись тогда, назначил Стайлзу двойную дозу препарата, опрометчиво дав намек Джону о том, что болезнь прогрессирует. Умоляющие взгляды мальчишки на следующем приеме холодно игнорировал.