- И я все еще уверен в том, что Дерек тебя дезориентировал, – ответил на это Питер, услышав, как поменялся голос вчерашнего мальчишки, и как он называет сам себя. – Зачем ты переоделся в это? Утром ты был совершенно другим.

- У меня было время подумать и вспомнить, кто я есть, – весомо произнес Стайлз, будто бы роковое отсутствие хозяина квартиры выветрили из головы мальчика всю гомосексуальную магию, привитую ему Питером за два дня.

- Ты звонил Дереку? – понятливо спросил его Питер. – Он окончательно промыл тебе мозги? Да? Заставил...

Хотел сказать – заставил всё испортить дурацким перфомансом, прекрасно зная, что Питер никогда этого не любил.

Он злился именно на Дерека и предполагаемый от него звонок.

Он злился на то, что даже выиграв, тот не позволил сопернику завершить свой непонятный роман нормально, по-гейски.

- Не важно, звонил мне Дерек или нет, – отвел накрашенные глаза Стайлз и дернул плечиком. – Ты можешь убеждать себя в чем угодно, но Дерек никогда меня не заставлял.

И Питер догадался – возможно, он сделал это сам. Своим гневным разоблачительным монологом, своими сомнениями, и тем, что ни в какую не хотел верить в безумную любовь психиатра. Возможно, несколько раз успешно переспав с Питером, Стайлз и сам в неё уже не верил.

Убегают от реальности все кто куда. В алкоголь. В наркотики. В монастырь. В блядство.

Стайлз убегал в себя. Прикрывался разноцветными расправленными крыльями, и хотелось его за это ударить, но разве обидишь такую красоту?

- И что ты хотел этим мне доказать? – уже напряженней снова начал спрашивать Питер, не собираясь использовать женский род в обращении, понимая – сейчас, вот сейчас сорвется на крик, потому что нежданное перевоплощение мальчика в девочку его неожиданно взбесило.

Стайлз смотрел злой фурией.

- Не доказать, а показать, – сказал наконец он. – Себя показать. Тебе. Быть может...

- Не может, – отрезал Питер несколько резко. – Ты это всё не мне – Дереку показывай. Он девок всегда любил. Он ненавидел мужчин. Он никогда не трахал и не трахался в задницу. И он же обманом вынудил тебя принять решение сменить набор гениталий, потому что никогда не смог бы удовлетворить тебя... такого!

- А чем же ты лучше? – спросил Стайлз, вклинившись в краткую паузу. – Ты меня такого удовлетворишь?

Питер будто споткнулся.

Он вспомнил, что Стайлз – гермафродит. Не девочка, но и не мальчик тоже. Что это карма не только Дерека, но и его – любить лишь одну половину странного человека.

Потом он вспомнил, как зачем-то отстаивал свою бисексуальность. И понимал, хваленая всеядность в этом конкретном случае его не спасёт. И прав был Дерек, тысячу раз прав, когда говорил, что Стайлз интересует Питера исключительно с пенисом. С таким вот маленьким, некрасивым отростком между ног, едва набравшим пять-шесть сантиметров в длину. Что невозможно быть универсальным каждую минуту и, влюбившись в парня, наблюдая его перевоплощения в женщину, со стойким постоянством хотеть и ее.

Стайлз ждал – что же он скажет. Но Питер не знал, как оправдаться. За то, что с ним, этим двойственным мальчиком, он может быть исключительно гомосексуальным.

- Постой! Послушай, Стайлз!!! – начал он с энтузиазмом, сосредоточенно, боясь потерять мысль. – Мы не о том сейчас говорим! Дело не во мне, не в моей ориентации, и не в наших... отношениях. Я не заслуживаю таких обвинений. Я же не вынуждаю тебя отрезать грудь! Дерек же поступил по-другому. Ради него ты идешь под нож! Как ты не видишь разницы? Ты же умный мальчик! Должен уже понимать, что...

...что негодяев любить нельзя!

Питер мысленно готов был скандалить. Он был готов откровенно сказать о том, насколько сильно он не хочет терять мальчишку в этом мальчишке.

- Ты должен понимать, что я... не очень поддерживаю всё это, – размыто произнес наконец он, тяжело подбирая слова. – Я объяснил тебе свою позицию вчера и повторяю – я против. Это никак не относится к тому, как отношусь я к девушкам в своей постели. Но если ты хочешь обсудить...

Нельзя говорить женщине что-то неопределенное, когда она ждет от тебя уверенное “да” или “нет”. Тем более нельзя ей говорить, что она должна.

- Не хочу, – капризно сказал Стайлз. – Я устала, понял? Я утром уеду, и все закончится. Ты наговорил мне какую-то чушь. Про Дерека, про меня... Да всем вам что-то во мне не нравится! Но Дерек дал мне надежду и цель. Дал любовь, против которой ты выступаешь. А что дал мне ты? Пару оргазмов?

Это была пламенная обвинительная речь, и Питер вряд ли мог достойно на нее ответить, потому что, как ни крути, он видел, даже если и не хотел, перед собой слабую женщину. И этот образ, эта шелковость и выставленные напоказ маленькие беззащитные груди, не предполагали никакого жесткого выпада в ответ. Единственное, что он мог – съязвить насчет упомянутых оргазмов и предложить Стайлзу еще несколько.

Мог. И не мог.

Потому что, уже разобравшись в себе и своих ощущениях, не чувствовал сейчас между ними в воздухе никаких искр, которые должны означенным оргазмам предшествовать.

- Ты понимаешь вообще, что несёшь? – это был единственный вопрос, противопоставленный им нахалёнышу, который, если честно, сам на тщательно подсчитанные оргазмы напросился и, вероятно, был не против получить их еще больше, уже в образе девушки.

Стайлз будто бы понял, что имеет в виду его вчерашний любовник.

- Знаешь, Питер, почему я приехала к тебе?

Предположительно – да, мой юный нимфоман.

Но Питер разумеется, не стал говорить такого. Прекрасно осознавая, что может ему прилететь в ответ, слышать который уже не особо хотелось. А Стайлз вдруг улыбнулся, вспоминая. Да не особо сладкие воспоминания вроде были – какой-то невразумительный секс поначалу, неловкие ласки, но Питер понимал – именно своей брутальной грубостью и нетерпением он доказал пригодность.

- Я поняла, что хочу спать с мужчинами, – тем временем откровенно признался Стайлз. – С Дереком. Мне просто необходимо, чтобы он меня как следует выебал. Ты очень хорошо с этой задачей справлялся, Питер. И не смотри так на меня – на что еще ты был годен? На любовь? Даже не вздумай говорить мне сейчас о ней, ты всегда пользовал моё тело, как было удобно тебе. И которое сейчас, в эту самую минуту не является для тебя желанным. А мне нужно быть желанной. Понимаешь? Особенно для того, кто меня любит. А это, прости, не ты.

Это было слишком несправедливо, безосновательно и вообще – глупо.

Ну кто так строит свои обвинения? По-детски нелепо, смешно?

Но Питеру отчего-то смеяться не хотелось. Язык не поворачивался сказать – не очень-то и хотелось. Потому что было это неправдой – ему хотелось. Очень.

- Ты желанен, – горьким эхом отозвался он, плюя на все оскорбления, которым его подвергли.

В них была неприятная правда. И одновременно правды там не было.

Психологический был кульбит, который вывернул реальность наизнанку. Новый виток эволюции Стайлза Стилински, ставшего разгневанной жертвой, готовой снести голову Питеру только за то, что он, воюя вроде бы за правое дело – за справедливость, не сказал ему нескольких банальных о любви слов, заменив их бездушным сексом. Исключительно гомосексуальным.

Но именно в тот момент на Питера смотрел не парень, а красивая сердитая женщина, которую он не хотел.

- Ты желанна, – солгал он снова, сменив обращение. Признавая себя немного виноватым. Забыв уже о том, что этот мальчик сам к нему приехал два дня назад. Сам под него лёг. И требовал теперь невозможного.

- Докажи, – мертво, без интереса пожал плечом Стайлз на его заявление. – Докажи, что ты меня сейчас хочешь.

Питер осознавал – он в самом центре драмы. Он очень, очень плохой герой. Которому уже не положены никакие любовные реплики, а только действие, желательно сексуального и очень интенсивного характера. Но в этом и была проблема.

- Послушай, детка, – сказал осторожно Питер, – вчера ты очень верно заметил, что любишь вовсе не меня. Ты любишь Дерека. Какая тебе разница, чего или кого мне хочется? Мы можем перестать уже доказывать что-то друг другу и просто прожить этот вечер? Ты же уедешь завтра и... всё!