В принципе, он уже знал, что будет дальше – будут неоспоримые доказательства того, что юного неопределившегося гермафродита преступными для врача методами направили по заведомо ложному пути, скорректировав его сексуальные девиации в нужную для себя сторону.

То, что Питер изначально лишь предполагал, становилось правдой, но почему-то триумфа он не испытывал. Что-то мешало. Какое-то новое, раздражающее несоответствие.

Дальше допрашивать не было смысла, но он не мог отказать себе в новом для себя извращении услышать устную порноисторию своего любовника – все ее грязные подробности и детали.

Стайлз припомнил, что одеваться, кажется, помогал ему сам Хейл.

- Он попросил называть его Дерек, – сказал мечтательно. – Я вытащил из пакета чулки...

...Но доктор сразу же их отобрал, усадив Стайлза на стул. Жестом потребовал дать ему одну ногу, ловко натянул на неё чулок, потом натянул на вторую... Пояс от них они уже надевали вместе, разбираясь с застежками, креплениями... Стайлз видел, как туго обтягивали брюки бедра и ширинку Хейла, как сильно стояло у него. И это было так классно.

- Лифчик надевается во-от так, – учил его доктор, который совсем не боялся возмездия Гиппократа, чувствуя ответную волну заинтересованности. – Давай застегну и поправлю.

Умело и со знанием дела он прилаживал маленькие грудки мальчишки в чашечки, ласково касаясь кожи пальцами, но именно на этом моменте Стайлз сильно заволновался. От того ли, что понял – его прекрасный извращенец отнюдь не гей и страстно любит женщин, и это тревожно, неправильно. Это опасно. И конкуренцию надо каким-то образом предотвратить.

- Сделавшись женщиной самому, да? – тут же вернул его в реальность слушающий Питер.

- Мы не сразу об этом заговорили и не сразу к этому пришли, – оборвал его обвинения Стайлз.

- Ага, сначала, у вас был романтический период минетов, – саркастично припомнил Питер.

- Ну и что?

- Предположу, что ты отсосал ему в первый же день, – понесло Питера, и он не мог ничего с собой, ревнующим, поделать.

- И вовсе не в первый! – обидчиво выкрикнул Стайлз. – Не помню, когда Дерек меня попросил об этом. Во второй наш раз? Или нет? И что такого? Ну, отсосал. Мы оба кончили.

- Ну, Дерек, положим, вряд ли, – не поверил Питер и тут же растеряно переспросил: – Так это не ты? Это он? Он тебя попросил?

- Он кончил! – заорал Стайлз, совсем не обратив внимания на остальные вопросы. – Он дал мне имя Одри, называл девочкой и трахал в рот, пока не спустил! И у него прилично стояло все время, а спермы было – вагон! Он каждый раз со мной кончал, ты понял? Каждый!!! Каждый! Долбанный! Раз!!!

Питер с непониманием смотрел на непонятную истерику.

- Постой, Стайлз, прекрати кричать! Перестань, не ори и скажи мне лучше, когда ты узнал, что имеешь женские органы... Когда тебе озвучили диагноз “Гермафродит” – как ты отреагировал на эту новость?

- Да я уже и не помню, – пожал плечами Стайлз, мгновенно успокоившись, перейдя от бури в состояние штиля нелогично быстро.

- То есть? – нахмурился Питер.

В памяти всплыла странная фраза – “Я лет с тринадцати определяюсь”, и Питер совсем запутался в хронометраже событий.

- Как можешь ты не помнить такой... – Питер уже хотел произнести слово “ужас”, но поостерёгся. – Ты должен помнить момент оглашения такого диагноза, Стайлз! Ты не ветрянку подцепил, в конце концов!

Стайлз снова смотрел на него незнакомым глупым взглядом, словно не мог провести никаких параллелей между однозначно неравными по тяжести заболеваниями.

- Ну, мне сказали, – монотонным голосом начал он. – Отцу тоже сказали, он чуть с ума не сошел, а я потом сидел дома неделю, папа не выпускал, а я ревел. А позже Дерек мне все объяснил, и я понял – теперь я по праву могу стать... женщиной. Потому что... могу. Мне Дерек рассказал, что делать, как добиться бесплатной операции и как сдавать тесты. Папа против конечно был. Он же не знал, как Дерек меня любит. А он любил. Очень сильно. Ты даже не представляешь, как. Таскал меня по нужным специалистам, подсказывал, как на некоторые вопросы необходимо отвечать. Ну и... в кабинетах после работы свидания назначал. Мы запирались там, и он учил меня сосать свой член; говорил, как делать это правильно, чтобы блевать не хотелось, а потом трахал в рот, сильно и иногда не очень приятно; спускал в глотку, у меня вечно тушь текла и в глаза попадала... А вот когда мы добрались до кабинета гинеколога...

...В середине стерильного белого пространства стояло оно – стыдное кресло. Сияло сталью распорок, и Дерек, поморщившись отчего-то, сразу сказал, что это для него.

- Твой полный и углубленный осмотр мы оставим на те времена, когда пиздой обзаведешься, – сказал честно, – а сейчас займешься, детка, мной.

Он скинул джинсы с трусами, ловко забрался на сиденье и нестыдливо раскинул свои крепкие волосатые ноги, укладывая их на распорки. Потом откинулся на спинку кресла, блаженно выдохнул и, постучав своим закаменевшим членом себе по животу, поманил Стайлза к себе. Точнее, Одри, как он его теперь называл.

- Иди ко мне, девочка, – сказал ласково, – вставай поближе, так будет удобнее меня вылизывать.

- Тебя – что? – не понял Стайлз и неловко застыл между раскинутыми ногами бойфренда.

- Вы-ли-зы-вать, – сказал по слогам Хейл и приподняв мошонку, повисшую между ягодиц, рукой дотянулся до своего волосатого ануса, еле заметного в обильной поросли.

- Ты хочешь... что? А минет? – глупо переспросил Стайлз снова.

- Минет – после, – скомандовал Хейл, – сейчас полижешь мне дырку.

Это было ужасно странно.

Они как будто специально не практиковали гейский секс – никакой из.

Дерек дрочил Стайлзу на накрашенное лицо, в рот, красный от помады; засовывал свой толстый хуй ему между сисек, головкой скользя по влитой туда смазке и наблюдая процесс.

Кончал обильно и почти всегда, с эрекцией не имея никаких трудностей.

Сегодня же Стайлзу было предложено практиковать римминг, что он и пытался сделать, стоя между зафиксированных распорками ног своего парня и уткнувшись в его гениталии лицом.

- Вот так, прекрасно лижешь, девочка, давай, засунь язык поглубже, – слова были грубыми и понукающими, но Стайлзу нравилось – собственный член, стиснутый тугими трусами до состояния онемения, стоял и требовал разрядки.

Но Стайлз послушно сначала ублажил своего мужчину, от ануса перейдя к вылизыванию яиц, а после – члена. Хейл сильно и требовательно давил ему на затылок рукой, заставляя насаживаться на пенис ртом до корня так сильно, что Стайлз чувствовал, как в ноздри лезут жесткие волосины лобка, а кончик носа смешно расплющивается о кожу от давления. Ебаться Дерек страшно любил.

Всё приговаривал, когда кончал Стайлзу в глотку:

- Кончаю, конча-а-аю.... Блять! Как будто в пизду!!! Как будто в пизду тебе кончаю, Одри!!!

Стайлз истекал слюной, своим узким горлом наверно и правда напоминая Дереку влажный женский орган, которому он все больше и больше завидовал, потому что сам им не обладал. А обладать хотелось. Осталось лишь чуточку потерпеть, дождаться полного совершеннолетия и наконец отдаться Дереку полностью, став женщиной.

- Вот так у нас всё и случилось, – сказал напоследок Питеру. – Мы пять лет вместе. Дерек очень сильно меня любит. А я люблю его.

“Ага, история олигофрена”, – усмехнулся Питер, которому единственному в ней не повезло; которого не любили. И понял, что даже так, рассказанная просто, она тянула на приличный уголовный срок и, как минимум, на разбитое лицо племянника.

Стайлз, смотря на вялую реакцию второго своего мужчины, конечно же, оскорбился, ничуть не смущаясь того, что только что оскорбил сам.

- Ты думаешь, я дурачок? Да? Спутался с хитрым психиатром, который запудрил мне мозг и стал безнаказанно трахать?

Питер хотел кивнуть, но передумал. Решил, что нужно выслушать всё, до конца.

- Ну и пусть! Пусть это кажется тебе глупым! – воскликнул чрезмерно эмоционально Стайлз. – Но мне тогда было шестнадцать, я имел право на глупость. Вот только ничего из случившегося глупостью не было. Я сам принял решение, когда принять его было нужно. Я сам захотел всё изменить, не потому, что физиология позволяла, а потому, что... В общем, сам. Дерек тоже хотел этого же. Что в этом такого. Наши желания совпали и поэтому...