- А я этот доктор и есть, мне нужно тебя проверить, – со смешком произнес Питер и разозлился тоже. – Не могу же я возвращать тебя Дереку с разодранной анатомией?

Это было гадко и некрасиво, так говорить, договорившись с самим собой уже не поминать проблем, дожить последние сутки в мире, подарив напоследок друг другу хороший добротный взаимоприятный секс. Питер лишь гадал, какой это бес заставил его вести себя, как ревнующую сучку.

А бес сидел перед ним и неприятно улыбался. Куда-то задевав внутри себя того смущенного, робкого парнишку, давным-давно показавшегося Питеру легкой добычей.

- Хочешь проверить анатомию – проверь, – предложил он зазывно, откровенно провоцируя и не смущаясь упоминания первого своего, действующего любовника.

Мальчик, оказалось, знал толк в опасных играх. Он, разобидевшись, как нежная барышня, на прошлые врачебные вопросы, переиначил их на свой, бесовский лад, и стал шкодным чертенком прямо в эту секунду, в которую Питер отчетливо понял, как ему жаль. Жаль будет потерять такого – бесстыдного, похотливого и очень распущенного.

Стайлз оказался очень разным. Еще вчера он был непонимающим и жалким в постели. Сегодня – наполненным похотью демоненком, отчаянно гомосексуальным. Показывающим своему любовнику, какое сокровище тот может потерять, если отпустит.

Пока что Питер отпускать и не собирался. Он повалил мальчишку на постель, запустив руку ему между ягодиц, нащупал вход, надавил и прошептал в пунцовеющее ухо:

- Так больно?

Стайлз молча помотал головой, зажмурился от нежданного дискомфорта.

Питер давление пальцев усилил. Подушечки, сразу две, проскользнули внутрь. Мальчишка вздрогнул, когда почувствовал грубоватое вторжение и обильный плевок на свой анус. Удивленно прислушался к нежному бормотанию своего любовника:

- Так хорошо? Уже не сухо? Хочешь, я изнутри тебя помассирую? Знаешь, что есть такой массаж для мужчин?

Стайлз пожал плечами, предоставляя Питеру неуверенное разрешение на манипуляции со своим телом, и Питер этим воспользовался.

- Приятно так? – спросил, чуть опуская фалангу, касаясь косточкой долек простаты.

- Да. Да...

- Приподними бедра, удобней будет, – уверенно скомандовал Питер.

Он наконец возбудился сам, и вовсе не от вида стоящего на четвереньках перед ним парня, а всего лишь подумав, что этот массаж – символическая точках в их играх, абсолютно гомосексуальная прелюдия, недоступная миру женщин. Поэтому никаких женщин здесь и нет: слава футболке, которая скрыла под тонким трикотажем две маленькие напрягшиеся грудки.

Член у мальчишки неуверенно стоял, но Питер знал – анальному оргазму это не помеха.

Он мягко повернул кисть и чуть согнул пальцы...

- Вот так, ты чувствуешь, как низ живота тяжелеет? Теперь немного усилю давление и... нет, не трогай свой член, ты кончишь и без этого, поверь мне, мальчик, вот именно сейчас...

Стайлз, вознамерившийся прыснуть от столь самоуверенного заявления Хейла, вздрогнул, вжал лицо с растянутым в полу-улыбке ртом в простыню, задрожал, нанизанный на ласковые пальцы Питера и тут же неожиданно сильно дернулся, снялся с них, портя удовольствие самому себе да и старающемуся Хейлу тоже.

- Не надо. Нет, – сказал твердо и уверенно, пока Питер с непониманием и разочарованием смотрел на свою руку, на пальцы все в блестящей слизи, подушечки которых помнили еще, как ритмично пульсировала под ними предстательная железа, доказывая триумф всего мужского в теле мальчишки, яичник которого сейчас стыдливо забился куда подальше и пораженно молчал, не зная как реагировать на торжествующий взрыв мужских гормонов.

Добровольный отказ от анального удовольствия был обидным, но возбуждения с Питера не сбил. Поэтому неудовлетворенный Стайлз лежал сейчас, раскинувшись поперёк кровати, и с вынужденным смирением принимал на раскрасневшееся лицо струйки соленой спермы любовника. Питер был зол, горяч и был на грани: после сорванного чужого оргазма он предпочел обычному акту акт унизительной мастурбации, требовательным жестом показав Стайлзу – куда хочет спустить, и стал незамедлительно кончать туда от нескольких движений своего кулака. Не понимая, обижаясь – на любовника, и на себя тоже; не в силах совладать с собственным возбуждением от вида строптивого и одновременно послушного мальчишки.

Желать его снова и снова казалось Питеру делом естественным. При этом он нисколько не принимал анатомию любовника за норму, прекрасно зная о волшебном строении спорного мальчика с припухшими грудками, с немного более круглой, чем нужно, попой, с негромким мало басовитым голосом и шелковыми волосинками по всему телу, какие бывают у темпераментных брюнеток; с его миниатюрным членом, немного смахивающим на сильно увеличенный в размерах клитор и очень отзывчивым яичком, которое чуть позже, потужившись-потренировавшись под умелыми руками упрямого Питера, сдалось на ласки опытного партнера, на мощное последующее проникновение в уже растянутый пальцами вход, и выжало из себя приличную порцию семени, заставив Стайлза кончить, наконец, у любовника на глазах.

Было мокро и стыдно. Было здорово.

В спальне стало темно. Питер всмотрелся в экран смартфона, машинально отмечая время: был не поздний вечер, а у них уже случился и ужин, и секс. Он вряд ли знал, что теперь делать, так редко оставлял даже постоянных партнеров в квартире на ночь.

Спать не хотелось. Напряжение никак не отпускало, и Питер знал – с таким душевным тремором нужно или трахаться снова и снова, пока хватит сил, или же сразу начинать ругаться. Скандалить, хватать друг друга за руки, кататься по постели, имитируя битву, чтобы в конце концов, так и не примирившись, в итоге по-настоящему набить друг другу морды. Повод со Стайлзом у них был, а Питер еще знал и помнил такие сценарии в своей, полной разнообразного секса, жизни, только повторять не хотел. Поэтому просто лежал и терпел это повисшее между ними странное чувство многовольтового напряжения.

В ушах будто ватой заложило, сумерки заставили глаза ослепнуть, а их два смешавшихся между собой запаха уже не ощущались так резко. Питер замер рядом с мальчишкой глухим, слепым и бесчувственным трупом, с ужасом определяя внутри себя внезапное пробуждение чувства шестого, которое неизвестным науке органом всматриваясь в этого нового, сказочно быстро изменившегося, подстроившегося под него Стайлза, и дарило смутное ощущение вторжения зла, как часто бывает это в мистических фильмах, в которых прелестный ребенок, спасенный семейной четой от участи прозябать в сиротском доме, на деле оказывается тем самым демоном, кто перережет их всех потом во сне.

Конечно, Стайлз не был чудовищем нисколько, но странная аналогия откуда-то взялась и покидать сумбурные мысли Питера не хотела. Он знал прекрасно, что не умрет во сне, какая чушь, ну, в самом деле... По крайней мере, не от этой же тонкой изящной руки?

С тревогой он смотрел на узкую кисть мальчишки, лежащую рядом на покрывале, и снова чуял под кожей зуд любопытства, накопленный за все четыре месяца. Он чувствовал за собой право любопытство это наконец утолить. И если вчера он был всего лишь похотливым геем, не отказавшимся от юного тела просто потому, что тело это было в полной доступности, то сегодня явился миру победителем и героем, заставившим мальчишку стать мужчиной, упорными усилиями принудив его испытать от ласки другого мужчины все то, что испытать мы хотим, раз уж занялись сексом. Поэтому и прервал затянувшееся тягостное между ними молчание и все-таки начал разговор. А что же еще делают обыкновенные люди в постели после секса? Банально болтают; но вряд ли, конечно, расспрашивают о предыдущем любовнике, который сам как-то обмолвился о том, что прежде чем кричать о любви, нужно хорошенечко узнать человека.

Что ж.

- Послушай, детка, – почти равнодушно – и получилось же! – произнес Питер, – а как вы с Дереком познакомились?

Стайлз тихо лежал рядом, не торопясь отвечать. Его размеренное дыхание Питер чуял кожей плеча – теплые, живые выдохи одушевленного существа, психология которого – черт поймешь, что он задумал, приехав к Питеру в Нью-Йорк! – оказалась так же сложна, как и анатомия.