- Чувствительные очень почему-то, – впервые мило смутившись, объяснил Стайлз.
- Это из-за гормонов, – попробовал предположить Питер, но мальчик возразил.
- Они всегда были такими, – сказал и улыбнулся снова, совсем не боясь показаться сейчас таким неправильным двуполым уродцем.
Грудь была обычной, мягкой, здоровой. И почему-то именно пальпируя её, у Питера наконец-то предательски встал. Стайлз смешливо скосил глаза на гордую чужую эрекцию. Покачал бедрами, демонстрируя свою и, опередив возможные возражения доктора-любовника, грохнулся на коленки, привычно припав лицом между ног возбужденного своего мужчины.
Питер отшатнулся:
- Стайлз, подожди, я не закончил, подожди, подожди! Я же не досмотрел тебя, мы не... не поговорили...
Такие ненужные сейчас разговоры вести не особо хотелось, все, что надо, Питер увидел. Понял, что внешнее устройство мальчишки не так уж и аномально, что, вероятно, страшные аномалии кроются у него внутри, но вспоминая снимки УЗИ, никаких ужасов и там не мог припомнить. Поэтому и операция казалась какой-то ненужной, бредом каким-то, рекомендованной только затем, чтобы сделать из уникального пациента что-то однозначное, что-то простое, примитивное, правильное. Вот так запросто уничтожив прекрасный каприз природы!
- Тебе что, совсем неинтересно мое мнение? – спросил уже однозначно обиженно, хотя не вполне понимал сам – что нового мог он сказать мальчишке. Разве что только начать отговаривать от операции, физических показаний к которой он не видел, но увидеть – надеялся. Быть может, какую-нибудь прощупывающуюся опухоль в единственном яичке, или же аномалию развития уретры, да пусть бы простой фимоз! Но Стайлз был поразительно здоровый мальчик, и, как показывали результаты УЗИ – поразительно здоровой девочкой. Вопрос был только в том – кем хочется ему в итоге стать. И выбирая с Дереком жизнь женщины, он нелогично только что с Питером был мужчиной.
Поразмышлять Питеру не дали. Как и не стали отвечать на простой вопрос. Стайлз широко раскрыл рот, да так и насадился на торчащий эрегированный ствол любовника распахнутыми губами – до упора.
Сосал мальчишка, что ни говори, талантливо и с охотой – практики было навалом. Питер бы кончил за несколько минут, но захотелось другого – упасть на постель, посадив Стайлза к себе на бедра, с уверенной нежностью обхватить оба их члена рукой и мучительно медленно ласкать сомкнутой ладонью.
Тоненький пенис любовника смотрелся бы недоразвитым перчиком рядом с прекрасно оформленным, крупным членом Хейла. Головки были настолько различны в размере, что иногда мелькала у Питера гадкая, грязная мысль попробовать, растянув собственную уретру мизинцем, ввести туда крохотный пенис Стайлза. Позволить растрахать себе мочеиспускательный канал, хотя и вряд ли получилось бы, но вот под шкурку загнать миниатюрный орган – вполне. Позволить спустить Стайлзу туда – тоже. Смотреть потом, как капля за каплей вытекает наружу белесое семя мальчика, сладкий нектар его тела; заставить его склониться к оскверненной проникновением плоти и высосать остатки своей же спермы большим жадным ртом...
От этих мыслей, так и не поменяв позы, он стал немедленно кончать: слишком изысканной показалась фантазия, никак не осуществимая ни с кем из прежних его любовников, просто потому, что их размеры не позволяли о таком мечтать.
- Давай... Давай же, – шептал тем временем Стайлз, с благоговением глядя на сильные толчки густой спермы Питера, на спазмы его толстого члена; на то, как поджатые яйца медленно расслабляются после оргазма и устало повисают в мошонке вялыми шариками.
У самого мальчишки кончить так и не вышло.
Питер и не старался. Теперь не это было главным. Не было главного ничего теперь.
- А можно, – выйдя из душа, спросил Стайлз неуверенно, – можно, я останусь у тебя на пару дней?
Питер нахмурился, отвернувшись, чуть не спросив – а зачем?
Отказать надо было. Вот именно сейчас, теперь, немедленно! Не покупаясь на грустные глаза и совершенно однозначную возможность повторного секса!
Но Стайлз, предусмотрительно убрав из взгляда раздражающую детскость, поставил Питера перед простым фактом:
- Я... У меня почти нет денег. Просить у отца не буду. У Дерека... тоже. Билет до Флориды есть, вот только жить мне там, пока в программу не взяли, негде. Место в палате будет готово через два дня. Так я поживу у тебя? Можно?
- Можно, – выдохнул измученно Хейл. – Оставайся...
Это был чистый акт доброй воли, ничего романтического. И Питер с кошмарным предчувствием чего-то необратимого прогнозировал предстоящие им два дня. Прогнозы все были сплошь облачными, дождливыми. Питер с радостью остался бы прошлым слепцом, кто не был знаком с нимфоманкой-Одри, кто знал и хотел только нежного мальчишку, оставшегося невостребованным, а потому – одиноким.
Но одиноким ли?
Другой мужчина, которого сильно любили, и который сам сильно любил, был реальным, был существующим. И только подумав об этом снова, Питера мгновенно вырвало из отвратительной полуяви посреди ночи, подбросило на кровати, где на другой половине спокойно спал Стайлз, и, нашарив на тумбочке смартфон, отметив машинально раннее утреннее время, он сразу увидел мигающим тревожным красным огонек пропущенных вызовов – целых семь, и рядом знакомое имя – “Дерек”.
====== Глава 11 ======
Вызов номер восемь случился уже поздним утром, когда Питер, еле разлепив глаза, только-только выныривал из бессознательного спокойствия в мир реальный, где были смятые простыни, местами влажные, и скомканная чьими-то руками вторая подушка рядом, еще хранящая тепло чужого тела.
Из душа слышался плеск воды, и Питер отчетливо вспомнил весь вчерашний вечер.
Стайлз.
Мобильник продолжал разрываться, и Питер, разбуженный именно им, поморщился.
Дерек.
Слишком много мужчин в моей постели, подумал недовольно и, потянувшись к смартфону, принял наконец звонок.
- Стайлз у тебя?
Странно, сразу же заметил Питер, Дерек отчего-то забыл, как еще недавно называл своего гермафродита девчоночьим именем, как будо бы знал, что никакой Одри в квартире, как и в постели Питера, быть не может.
- Стайлз у меня, – не стал скрывать он очевидного.
- Ну, слава богу. Теперь давай-ка так, Питер. Мне не особо хочется знать, что ты там с ним делал. Просто заканчивай и отправляй его домой. И лучше побыстрей, без всяких откровенных между вами разговоров.
Это был неприкрытый посыл подраться. Дерек его даже не скрывал, зачем-то запрещая Питеру выяснять со Стайлзом отношения и отчего-то чувствуя себя слишком уверенно, находясь даже за пятьсот миль от мальчишки. Питеру до жути хотелось бы пободаться с ним, но вспомнив вчерашние признания Стайлза, пришлось от драки отказаться – не заслужил поганец, чтобы за него дуэли вели. Поэтому он без излишней враждебности сказал:
- Да ладно тебе, что там я мог с ним такое делать, немного пожалел обиженного ребёнка...
- И сколько раз успел? Пожалеть? – спросил Дерек саркастично, даже не сомневаясь в том, что Питер пожалел больше, чем один раз. К тому же – очень старательно.
Питер пожал плечами – ну, было пару раз. Жалел. И трахал. Но это же не изменило решения Стайлза, чего сильнее всего боялся Дерек. Мальчишка все так же полон решимости, выскочив из гостеприимной хейловской постели, поехать в клинику и отрезать себе там член. Который оказался совершенно недееспособным и может поэтому действительно заслуживающим страшной казни.
В общем, вину за собой старший Хейл не чувствовал. Но что-то под кожей зудело, как будущий нарыв, который непременно прорвется, а он, бедовый хирург, будет в этом виноват и именно ему придется отдуваться.
Поэтому он быстро разговор свернул, не став вдаваться в психиатрические подробности, не обратив внимания, насколько Дерек был спокоен и даже строг, не позволив себе в разговоре ни единой истерической нотки по поводу бегства своей “возлюбленной”.
Питер пообещал, что самолично отвезет мальчишку к самолету и мысленно усмехнулся, признав, насколько они смешны, насколько фантастичны, деля любовника, заботясь о нем, утешая...
