Дерек изумленно на него посмотрел – “А что там было документировать, ты лично видел Стайлза в платье, и видел, как оно ему идёт...” – и протянул руку к бумагам.

- Дай.

С минуту ворошил распотрошенную Питером кипу и вскоре уже протягивал ему кучку листов, скрепленных между собой степлером.

Питер схватил их, долго просматривал, читал...

- Не понимаю, как ты пропустил, – с усмешкой произнес Дерек, – такие важные документы. Признайся, на самом деле тебе бы хотелось, чтобы их не было? Этого утвержденного психологом диагноза “Трансгендерность”? Я прав?

- О чем ты? – поднял на него глаза Питер.

- О том, – отчетливо проговорил Дерек, – что ты наверно ужасно хотел найти какую-нибудь порочащую меня бумажку. Или отсутствие её. Наверно, ты хотел увидеть в этой ситуации то, чего там нет и никогда не было, и предъявить мне это. Наверно, ты до сих пор думаешь, что я вселенское зло, а Стайлз – принцесса Лея.

- Да вовсе нет, – без особой уверенности пробормотал Питер, уже не обращая внимания на саркастичные высказывания.

- Вот и не надо, Питер, – оборвал его Дерек раздраженно, – не надо лезть. Вернись уже в хирургию, прошу тебя. Сейчас ты плаваешь в чужих враждебных водах, говоря иносказательно. И, глядя на твои смешные потуги, я бы сказал, что ты действительно... плаваешь. Как нерадивый студент на экзамене, который не знает ответ.

Дерек допустил невежливый смешок, но сразу стал серьезным:

- Твои познания в области психиатрии и психологии настолько зачаточны, что объяснять тебе глубинные тонкости процессов, которые влияют на данную человеческую девиацию, не имеет смысла. Ты попросил меня предъявить тебе факты, свидетельствующие о наличие у пациента Стайлза Стилински конкретных отклонений. Я предоставил тебе их. Читать полный курс по данной специализации не собираюсь – времени нет. И хватит подозревать меня в некомпетентности, диагноз ставил не только я, но и еще четыре, не побоюсь сказать этого слова – светила психиатрии.

- Я просто поинтересовался некоторыми нестыковка... – как-то совсем уж робко начал Питер, но Дерек оборвал его снова, посмотрев откровенно гневно.

- Питер.

Тот замахал на него руками:

- Ладно, ладно. Я полный в психиатрии профан, – согласился беззлобно он, – но объясни мне хотя бы необходимый минимум, чтобы не чувствовать себя идиотом. Вот два сочетанных диагноза, один из которых железно подтвержден УЗИ-исследованием. Я ясно вижу на снимке идеальной формы овал, похожий на женский яичник. Я вижу результаты пункции, и она также убеждает меня в том, что мальчик Стайлз внутри – здоровая девочка. О том же говорят и его гормоны. Так... что там у нас дальше... Аллели... Что? Развернутый анализ крови на ДНК? Зачем? Я это пропустил, кажется, тоже...

- Питер, определись, пожалуйста, какой из вопросов тебя интересует, – поторопил его Дерек. – Конкретнее можешь?

- Да, да, сейчас, – согласно покивал Питер, пытаясь побыстрее сформулировать фразу, чтобы не потерять мысль. – Миниатюрное строение его мужских генита...

Он прервал себя и опасливо взглянул на Дерека, но тот даже не поморщился. Слушал хмуро, но сосредоточенно.

- Извини, Дер, если задеваю твои чувства, – неожиданно смущенно произнес Питер, прекрасно понимая, что обсуждение пениса его девушки племяннику не очень-то приятно.

Но Дерек, сцепив руки в замок на груди, ответил сдержанно и холодно:

- Я разговариваю с тобой, как врач. Поверь мне, дядя, за все эти годы я нарастил себе достаточно непробиваемую броню, чтобы не падать в обморок об упоминания причинных мест Одри. А то, что их видел ты – это моя ошибка. Недоглядел, расслабился. Ослабил контроль.

- Ну ладно, доктор Хейл, – кивнул Питер, – тогда я продолжу.

Питер поковырялся в анализах и начал рассуждать снова.

- Миниатюрность, да. В общем, я полностью согласен с андрологом и гинекологом, доказавшими наличие у Стайлза редко встречающегося формы гермафродитизма. Другое дело – трансгендерность. Тем более в той самой форме, о которой говорил ты. Я не могу найти в бумагах опровержения поставленному диагнозу, не могу сопоставить...

- Вот когда сможешь, Питер, – резко перебил его Дерек, – тогда поговорим. А сейчас позволь разъяснить тебе кое-что. Во-первых, называя интерсексуализм Одри гермафродитизмом, ты употребляешь устаревший термин. Значит и информация, которой ты обладаешь, ошибочна. Это многогранный феномен, который должен рассматриваться индивидуально в каждом случае его проявления. Рассматриваться прежде всего на генетически глубинном уровне, и только потом, совместив результаты этих наблюдений и лабораторных исследований, можно давать какой-то прогноз. В том числе, и подозревать о наличии симптомов транссексуальности и делать предположения о моделях поведения пациента.

Питер задумчиво слушал. Он чувствовал хорошо замаскированную неопределённость, которая была в словах Дерека. Он чувствовал в его же словах намёк на правду, которую от него в очередной раз скрывали.

Он чувствовал многое, а может быть – ничего.

Быть может, он действительно хотел, как герой из космической эпопеи, спасти пресловутую принцессу Лею с её дурацкой прической от вселенского зла, просто потому, что принцесса эта оказалась милым, очень милым да всё ускользающим из рук мальчиком...

- Ядерная форма не позволяет трансгендеру выбирать, кем ему быть, – зачем-то процитировал он заученную из учебника фразу, уже понимая, что диалога не получается. Не может он его на профессиональном уровне поддерживать. И все-таки продолжил мысль: – Но Стайлза не очень-то тяготило быть мальчиком, я видел же, и это...

- И это, – откликнулся Дерек сердито, – совершенно уникальный случай, что и пытаюсь тебе доказать. Знаешь, меня всегда удивляло в ней то, что будучи неправильным ребенком, как это принято называть в обществе; ребенком, которого изначально воспитывали как мальчика просто потому, что у нее имелся недоразвитый пенис, она не сломалась и не ушла в себя. Отец, как я и предполагал, наблюдал неясные симптомы примерно с пяти лет. Но стоило природе проявить себя чуть сильнее, имею в виду тот самый момент расцвета гормонов, как Стайлз совершенно осознанно превратился в Одри. Ее органы, к сожалению, развивались настолько синхронно, что выбрать лидера было слишком трудно, обычно это делают в раннем детстве – еще до возникновения подростковых проблем. Хирурги решают, какой набор – женский или мужской более жизнеспособен, и оставляют тот, по которому после и определяется пол. Но Одри воспитывалась мальчишкой, потому что член был, а вагины – не было; ей не повезло иметь женские наружные половые органы наравне с мужскими, хотя к моменту обнаружения проблем она уже знала, кем хочет стать. Нам пришлось добиться решения о смене пола, и слава богу, что диагноз “трансгендерность” удалось выявить – это облегчило задачу. С таким диагнозом не возникает проблем, с таким диагнозом оперируют без вопросов. И то, что она неправильно по твоему мнению все еще иногда выглядит, как мальчишка, говорит лишь о том, насколько сильная воля у этой девочки. Ей хватает смелости быть собой и хватает терпения оставаться мужчиной, потакая непоколебимому отцу и зашоренному обществу. И применять к ней общие симптомы ядерной формы трансгендерности считаю просто унизительным. И непрофессиональным.

Речь была пламенной. Речь не доктора, но влюбленного мужчины. Каким бы циником Питер не был, но даже он не мог не почувствовать это.

Хорошая была речь. Достойная уважения. Напрочь отвлекающая внимание от факта признания в том, что операции Дерек “добился”, как и диагноза “трансгендерность”.

Зачем, скажите, добиваться того, что уже есть?

- Ты почему семье не сказал? – неожиданно мягко спросил Питер Дерека вместо новых попыток разоблачения плохого героя. – Почему с мальчишкой не познакомил? Талия бы поняла и приняла вас. Лора, насколько я понимаю, была бы не против. И мелкая заноза тоже... Тебя бы поддержали все, включая меня.

- Ну, ты меня уже поддержал, дядя, – иронично хмыкнул Дерек, намекая на глубокое вмешательство в личную жизнь, и отвернулся, никак не объясняя не так уж необходимой таинственности, что окутала его странные отношения непроницаемой броней, не пропуская туда ни единого человека.